Петр лукьянов: Фонд физтехов: как Петр Лукьянов управляет деньгами бизнесменов — выпускников МФТИ
Фонд физтехов: как Петр Лукьянов управляет деньгами бизнесменов — выпускников МФТИ
Весной 2020 года основатель фонда Phystech Ventures Петр Лукьянов набрал номер выпускника МФТИ Валерия Мифтахова, чтобы обсудить инвестиции в его проект по созданию водородных двигателей для самолетов ZeroAvia. А уже летом фонд вложился в компанию, став вторым институциональным инвестором проекта после лондонского фонда Systemiq. По данным Forbes, вложения составили около $1 млн
Спустя несколько месяцев в ZeroAvia инвестировали фонды Breakthrough Energy Ventures Билла Гейтса и Amazon Climate Pledge Fund Джеффа Безоса — всего в этом раунде стартап получил $45,7 млн. «В тот момент мы поняли, что все развивается лучше, чем мы планировали, — стоимость компании выросла на порядок», — вспоминает свой звездный час Лукьянов.
ZeroAvia называют одним из самых «горячих» стартапов Кремниевой долины, и все хотят в него инвестировать. Лукьянов же вложился в него еще до того, как это стало модным. Как ему это удалось?
Незакрытый гештальт
«Мне понравилась концепция фонда — он инвестирует не в какую-нибудь следующую игру на iPhone, а в те вещи, которые изменят работу целых индустрий», — отвечает основатель ZeroAvia Мифтахов на вопрос, почему взял деньги Phystech Ventures.
Основатель фонда Phystech Ventures Петр Лукьянов поступил на мехмат МГУ, но потом выбрал факультет бизнеса и менеджмента НИУ ВШЭ, который окончил в 2009 году. «Я пошел по линии бизнеса, но желание заниматься чем-то техническим осталось», — рассказывает 35-летний Лукьянов в интервью Forbes в одной из переговорок коворкинга WeWork на Большой Якиманке.
Лукьянов начинал карьеру в фонде Ruvento Venture Partners со штаб-квартирой в Сингапуре, затем работал директором инвестиционного департамента фонда «Сколково».
Еще год назад Лукьянов проводил половину времени в Дубае, там у фонда создано подразделение для развития портфельных компаний на Ближнем Востоке.
Он вернулся в Москву для работы над кандидатской диссертацией по геномному редактированию. Свои опыты он проводит в одной из лабораторий МФТИ — с этим университетом Лукьянова связывает очень многое.
Здесь он читал курс по венчурным инвестициям и здесь же нашел единомышленников, благодаря которым удалось запустить Phystech Ventures. Первым инвестором фонда стал выпускник МФТИ и основатель компании Acronis Сергей Белоусов.Материал по теме
«Я хотел, чтобы в МФТИ появился профессионально организованный венчурный фонд, который часть своей прибыли приносил бы в Физтех. Мне показалось, что Петр и команда, которую он хотел собрать, могут неплохо подойти», — рассказывает Белоусов.
Предприниматель вложил $1 млн, вместе с ним инвесторами стали еще пять выпускников вуза, в том числе сооснователь Veeam Software Ратмир Тимашев (продал долю в фонде в 2018 году) и экс-совладелец «Мортона», президент ГК «Основа» Александр Ручьев. ГК «Основа» проинвестировала около $2 млн, рассказал Forbes Ручьев. По его словам, вначале он активно участвовал в обсуждении стратегии первого фонда, но в последние три года больше полагается на команду проекта.
Среди инвесторов фонда не только выпускники МФТИ. Гендиректор золотодобывающей компании Highland Gold Владислав Свиблов решил поддержать Лукьянова, так как уже видел его в деле. В 2010 году он вместе с Лукьяновым вложился в петербургский стартап RRT Global, который занимался чистой нефтепереработкой, рассказал он Forbes. Спустя два года, когда Свиблов частично вышел из компании, ее стоимость выросла в 12 раз. Поэтому, когда Петр решил создать венчурный фонд, Свиблов стал его инвестором. «Я знал, что команда Phystech Ventures отлично разбирается в технологиях. Мне они были интересны тем, что никогда не инвестировали в мейнстрим, были подвижны и агрессивны, часто лидировали в раунде и редко теряли деньги», — объясняет он.
«Все наши неудачные проекты случились, когда мы торопились попасть в высококонкурентные сделки на хайпе. К счастью, у нас довольно лимитированная практика таких сделок», — говорит Лукьянов. В RRT он вместе со Свибловым вложил $350 000, через два года частично вышел и заработал 3х, а в 2019 году Phystech Ventures продал этот проект американской сервисной компании KBR Inc.
Первый фонд, запущенный в 2013 году, проинвестировал в 13 компаний $24 млн и уже вернул пайщикам $32 млн, доведя до продажи пять проектов. «Мы вернули инвесторам 1,3х вложений, но это еще не финал», — обещает Лукьянов. Он планирует продать в ближайшем будущем еще восемь компаний, среди них онлайн-сервис для автоматизации бизнес-процессов Osome, компания «Перфобур», разработавшая технологию управляемого радиального бурения, образовательная платформа Mel Science, разработчик IT-решений для нефтегазовой отрасли AI Driller.
Петр Лукьянов (Фото: Семен Кац для Forbes)Общий язык
Сейчас Phystech Ventures управляет двумя фондами.
Второй, на $50 млн, проинвестирован на 65%. В круг интересов Phystech Ventures входит 10 областей: искусственный интеллект и машинное обучение, квантовые вычисления, кибербезопасность, генетика, биоинформатика, нейробиология, фудтех и агротех, энергия, космос, а также мобильность (дроны, самодвижущиеся системы и др.).Лукьянов инвестирует только в те компании, у которых есть подтвержденная концепция. «Мы зареклись инвестировать в мечту», — говорит он. По словам инвестора, его команда всегда хочет сначала разобраться в проекте, хотя есть люди с большими чеками, которые просто готовы давать деньги под имя, — например, Илон Маск привлек $400 млн до первой выручки Tesla.
Он придерживается системного подхода во всем: например, в июле 2021 года фонд выступил лид-инвестором в сделке с российским производителем искусственного мяса Welldone на $1,5 млн. Перед этим команда Phystech Ventures изучила около 100 проектов в России в сегменте фудтеха.
Материал по теме
Для того чтобы лучшие проекты взяли у фонда деньги, Phystech Ventures по возможности им помогает: например, один из партнеров Лукьянова Павел Мазитов — хедхантер, он умеет нанимать «крутых людей» на позиции топ-менеджеров и не только. В результате Phystech Ventures нанял в портфельные компании 150 человек, в том числе на международном рынке. Например, глобальным гендиректором RRT перед продажей американцам стал выходец из BP. Это подтверждает и Мифтахов: от Phystech Ventures «приходят интересные контакты», которые могут стать технологическими партнерами ZeroAvia, говорит он.
Лукьянов признает: чтобы конкурировать с западными фондами, грести приходится в два раза быстрее. С 2015 по 2018 год Phystech Ventures пытался инвестировать в стартапы Кремниевой долины, но оставил неудачные попытки. «Там слишком много денег, а деньги русских сегодня токсичны, как бы красиво мы их ни упаковывали», — сетует инвестор. По его словам, хорошая компания в США закрывает раунд в несколько миллионов долларов без due diligence за несколько недель, а частные инвесторы могут выписать чек на первой встрече с основателем. Если же компания дошла до российского фонда, это означает, что с ней что-то не так: исключение составляют русские основатели, уехавшие в Долину.
«Мне понравилось, что в инвесторах у фонда такие люди, как Сергей Белоусов и другие физтехи, у которых известный бизнес, в основном в сфере программного обеспечения. Денег у Phystech Ventures не так много, но их инвесторы будут и дальше поддерживать фонд», — говорит Мифтахов из ZeroAvia. Белоусов и Свиблов стали инвесторами второго фонда: основатель Acronis вложил в него $3 млн, Свиблов не раскрывает инвестиции. Они также собираются стать инвесторами и в третий фонд на $125 млн, который Лукьянов намерен запустить в ближайшее время.
Создавать глобальные проекты с помощью талантливых и дешевых инженеров
Какие направления высоких технологий сегодня развиваются наиболее успешно — и где в этой сфере точки роста в России? Об этом «Инвест-Форсайт» беседует с главой инвестиционного фонда, специализирующегося на наукоемких проектах, управляющим партнером фонда Phystech Ventures Петром Лукьяновым.
Петр Лукьянов, управляющий партнер фонда Phystech Ventures
— Расскажите немного о себе. Кем вы были раньше и как пришли к идее основать инвестиционную компанию?
— На последних курсах университета нам рассказывали основы стратегического менеджмента, в том числе как в рамках большой корпорации или холдинга управлять портфелем компании. Есть «дойные коровы», есть «звезды»; эти компании надо продавать, эти — покупать, в эти — инвестировать, эти стоит оптимизировать. Изучая все, я пришел к выводу: чтобы дорасти до уровня таких решений в крупном холдинге, потребовалось бы 20–40 лет движения по карьерной лестнице.
С другой же стороны, рядом был такой интересный мир. Учась в институте, ты сможешь запустить социальную сеть: и когда тебе чуть больше 20 лет, уже можешь быть совладельцем и генеральным директором компании с капитализацией в несколько миллиардов долларов. Этот путь казался быстрее, интереснее — даже несмотря на наличие большого количества рисков, меня он сильно привлекал. Поэтому уже на последних курсах я пошел работать. В двух фондах работал как наемный сотрудник: это фонд МФТИ и фонд Ruvento Venture Partners. Дорос там от аналитика до уровня инвестиционного директора, закрывал сделки. Потом попал в фонд «Сколково», где был уже директором инвестиционного департамента и курировал направление энергоэффективности, куда также входили новые материалы, мобильность, роботы и т.д.
— Интересно было в «Сколково»?
— Поначалу было очень интересно — строительство Кремниевой долины в Москве (или Подмосковье). Потом организация стала сильно бюрократизироваться. Те, кто стоял у истоков, быстро превращались из строителей в винтики в большом механизме. В 2013 году я принял решение уйти в бизнес. Сначала думал о том, чтобы устроиться в венчурный фонд как наемный сотрудник, но потом стали появляться возможности самостоятельного бизнеса. С тех времен, когда я работал в Ruvento и фонде МФТИ, некоторые сделки стали успешными, также были интересные выходы. Например, компания РРТ, питерский стартап в области чистой нефтепереработки, который мы в конечном итоге продали американской KBR, крупному мейджеру.
Появились инвесторы, которые в меня поверили. Я познакомился с Сергеем Белоусовым, чуть позже — с Ратмиром Тимашевым. Это известные выпускники московского Физтеха, которые основали глобальные миллиардные компании в софте: Acronis, Parallels, Veeam, Acumatica и другие успешные глобальные компании. В 2013-м я увидел возможность создать свой фонд, что и начал делать. В 2014 году мы собрали первые $5 миллионов от 12 инвесторов, многие из которых были выпускниками МФТИ. Собственно, так появился Phystech Ventures I.
До 2016 года эта история развивалась, мы успешно инвестировали. В итоге мы проинвестировали совокупно $24 миллиона в 13 компаний. На данный момент мы $32 миллиона вернули инвесторам, еще у нас 8 компаний остаются активными. Мы их планируем продать и заработать дополнительные деньги для инвесторов. Далее запустили второй фонд — уже размером $50 миллионов. Он сейчас проинвестирован на две трети: в нем 19 компаний. Таким образом, с 2013 года я полноценно занимаюсь Phystech Ventures и планирую это делать еще достаточно длительное время.
— Какую специализацию вы выбрали для своих фондов?
— Нам всегда было интересно инвестировать именно в технологические, наукоемкие истории, в сложные инженерные решения, причем как в софте, так и в харде. Несколько инвестиций мы осуществили в более мейнстримные направления. У нас несколько сделок в образовательных технологиях. Но, как правило, наиболее успешные наши инвестиции были связаны с «глубокими» технологиями в энергетике, дронах, софте, водороде.
Сейчас мы активно смотрим именно на deeptech. В России мы № 1 в этом сегменте сегодня — по крайней мере, из тех, которые инвестируют в компании с российскими основателями. В сферу наших интересов входит продвинутый компьютинг — все, что связано с вычислениями, начиная от кибербезопасности, заканчивая нейроморфными чипами, квантовыми компьютерами, то есть прорывные решения. Также нам крайне интересен биотех, науки о жизни. Здесь в первую очередь смотрим на генетику, вычислительную биологию и т.д. В сферу наших интересов входят энергетика, мобильность, также стали смотреть в космос в последнее время. Это связано не с полетами Ричарда Бренсона или Джеффа Безоса, а с тем, что происходит и будет происходить на орбите в ближайшее время. Такие глубоко технологические истории.
— Куда уже проинвестировали?
— Совокупно мы проинвестировали в 31 компанию, примерно половина из них — российские. Хотя есть зарубежные компании, в которых выходцы из России — основатели либо ключевые сотрудники. Есть и чисто зарубежные инвестиции. За последний год у нас была довольно интересная инвестиция в ZeroAvia: стартап, занимающийся водородной авиацией. Компания основана тоже выпускником Физтеха Валерием Мифтаховым. Они подняли крупные раунды от Amazon, фонда Билла Гейтса и ряда глобальных инвесторов. Самая последняя сделка — инвестиция в компанию Arevo, которая создает композитные 3D-принтеры, вместе с нами в компанию вошли ведущие американские фонды Founders Fund и Khosla.
— А где такие принтеры могут применяться?
— Собственно, везде, где хочется заменить металл на материалы более легкие, но при этом не менее прочные, надежные и не подверженные коррозии. Начиная от aerospace и заканчивая строительными конструкциями. У нас несколько инвестиций в сегмент 3D-принтинга. Также недавно мы зашли в компанию по альтернативному протеину, в растительное мясо. В сфере фудтеха в России вообще за последний год мы посмотрели более 100 компаний. Мы не пошли в такие направления, как дарк-китчен («темная кухня»), в доставку еды и т.д. Удивительно, но в этой индустрии, несмотря на рост объемов, мало кто зарабатывает деньги: пока большинство убыточно. Мы пошли в более технологический сегмент. Мы верим в этот сегмент и думаем, что рынок альтернативного мяса в ближайшие годы вырастет в 15–20 раз. Уже сегодня в Америке 1% всего мяса — альтернативное; есть миллиардные компании в этой индустрии. Зашли мы также в testRigor: это DevOps — тестирование программного обеспечения, у нее тоже российский основатель. Был большой раунд: вместе с пулом различных инвесторов компания зашла в Y-Combinator — это акселератор № 1 в Кремниевой долине.
Петр Лукьянов, управляющий партнер фонда Phystech Ventures
— Вы упомянули квантовые вычисления. Расскажите, с какими проектами имели дело?
— Да, это сегмент, который мы смотрим довольно активно. Во-первых, у нас была успешная инвестиция в компанию ID Quantique. Это квантовое шифрование. Есть достаточно большой риск, что когда квантовые компьютеры выйдут на определенный уровень мощности, все текущие системы шифрования «упадут». Была швейцарская компания, которая уже зарабатывала и делала несколько интересных продуктов в области квантовой криптографии. Мы в 2019 году из нее вышли, ее купила корейская корпорация SK Telecom. Я могу сказать, что за первую половину 2021 года мы посмотрели больше 200 компаний, с порядка 70 компаниями были звонки, встречи.
У нас опубликовано исследование про данный сегмент рынка. В ближайшие 5–10 лет ожидается «квантовое преимущество», то есть начнется период, когда квантовые компьютеры начнут превосходить обычные в ряде коммерческих задач. Через пару десятилетий ожидается «квантовое превосходство», когда они начнут на порядки превосходить по мощности обычные компьютеры. Понятно, что это многотриллионная индустрия. В 2021 году появились первые три «единорога» в этой области — первые три компании с капитализацией больше миллиарда долларов.
— А что интересного как инвестор вы видите сейчас в космосе?
— Основное — это программы по запуску спутников, которые уже анонсированы и одобрены крупными игроками в этом сегменте, прежде всего Starlink. Это компания Илона Маска, дочка SpaceX. У них одобрены программы на порядка 12 тысяч спутников. Планы — около 30 тысяч спутников, при том что почти 2000 спутников они уже вывели на орбиту. Важно понимать: только та часть, которая одобрена, увеличит количество спутников на орбите в 4 раза по сравнению с тем, что на всех орбитах присутствовало до Starlink. Это произойдет в ближайшие годы. Хотя очень давно человечество запускает спутники на разные орбиты, Маск увеличит их количество в 4 раза, а далее — в 10 раз. Если мы сюда добавим OneWeb, Amazon и других игроков, то увидим, что количество спутников в ближайшие годы увеличится в 30 раз. Это, конечно, открывает огромные возможности, огромные рынки: начиная от запусков, заканчивая новыми материалами, технологиями, двигателями, коммуникациями, наземной инфраструктурой и т.д. То есть ожидается рост на порядки. Поэтому это направление сейчас интересно.
— На ваш взгляд, каким из сегментов диптеха предстоит наиболее бурное развитие в России?
— Я думаю, в России больше шансов у всего, что связано с софтом, математикой и компьютингом. В космос хочется верить, но индустрия в России достаточно зарегулирована: частным компаниям довольно сложно взлетать, хотя мы можем увидеть успешные кейсы выходцев из России, которые делают что-то в мире. Еще — все, что касается энергии. Там у нас есть серьезный локальный рынок, компетенции и технологии, конкурентоспособные на глобальном рынке. Если мы говорим именно про венчурный капитал и развитие технологических компаний, основная часть успешных компаний будет связана с такими историями, когда основатели из России, талантливые инженеры или предприниматели, будут, используя наши сильные стороны, такие как низкие затраты на разработку, большое количество талантливых и дешевых инженеров или разработчиков программного обеспечения, создавать какие-то глобальные проекты, которые оперируют не на российском рынке или не только на российском рынке, а скорее на более масштабных рынках Северной Америки, Ближнего Востока, Африки и т. д.
— Последний, традиционный, вопрос, который мы всегда задаем венчурным инвесторам: что вы думаете о проблеме экзитов на российском рынке?
— Если мы под российским рынком понимаем компании, которые оперируют только в России и находятся только в России, у таких компаний нет шансов на хорошие выходы, потому что покупателей очень мало. Они в основном локальные и не готовы платить большие деньги за технологические компании. В России принято покупать компании за одну, а продавать за три годовых выручки. В США компании могут покупать за 10–20 выручек. Плюс спрос в России сильно ограничен, поэтому у покупателей хорошая переговорная позиция. Как правило, цены на компании относительно низкие — инвесторы много не зарабатывают.
Но если мы говорим про истории, которые основаны выходцами из России, то здесь ограничения нет: эти компании способны получать предложения капитала в любых точках планеты. Соответственно, в этом плане они не сильно отличаются от американских и европейских компаний.
Беседовал Константин Фрумкин
Петр Лукьянов – Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
Является ли Phystech Ventures крупным игроком на рынке?
Скажем так: Phystech Ventures — заметный игрок, хотя фонд управляет чуть более 50 млн долларов, что по западным меркам немного. Мы являемся активным инвестором в энергетике, и вместе с нами инвестируют в отрасль еще пять фондов, то есть это довольно узкий круг.
Как вы, а также компании, которые сотрудничают с вами в сделках, в конечном итоге зарабатываете деньги?
Главными игроками в бизнесе всегда являются люди, которые создают компании. Они владеют наибольшим количеством акций компании, а это означает, что фонд не может владеть контрольным пакетом акций. Мы инвестируем в компанию, приобретая акции. Далее компания, как правило, проводит несколько раундов финансирования (инвестирования), и при необходимости мы можем вложить еще больше денег, за счет чего растет рыночная капитализация компании.
111 миллиардов долларов
сколько Китай инвестировал в 2015 году в развитие инфраструктуры для возобновляемых источников энергии, самая большая сумма, когда-либо вложенная в энергетику считаете наиболее важными для этой должности?
Для венчурного капиталиста крайне важно иметь возможность создавать и поддерживать сеть контактов – отраслевые эксперты и лидеры мнений, потенциальные партнеры и покупатели портфельных компаний, инвесторы для следующего раунда компании… Это один из способов для новых проектов приходите, поэтому, если у вас есть лучшие контакты, ваши сделки будут более успешными и более качественными.
Как вы помогаете портфельной компании развиваться?
В идеальном мире компания, в которую инвестируются средства, на самом деле не нуждалась бы в помощи; вы сидели сложа руки, а компания присылала отчеты с подробным описанием того, насколько все хорошо и насколько вырос рост. Но это крайне редкая ситуация. Именно поэтому фонд помогает развивать собственный портфель. Мы понимаем, что нужно сделать, чтобы компания с сильными технологиями, хорошей командой и интересным продуктом за десять лет выросла в сотни раз. Конечно, основатели компании больше знают о той или иной технологии и ее рынке, но мы знаем механизмы управления и методы ведения бизнеса, и у нас есть финансовые ресурсы и другие инструменты, чтобы стать своего рода катализатором быстрого роста компании.
Для промышленных стартапов очень важно, чтобы их первые шаги в отрасли были крупными, поэтому мы помогаем генерировать лидов, то есть потенциальных клиентов. Мы также помогаем нанять опытных менеджеров, способных продавать в отрасли. Иногда создателям технологии не хватает бизнес-ноу-хау, чтобы предсказать все возможные возможности развития, которые открываются перед компанией, поэтому в этом случае мы помогаем настроить их стратегии. Нам интересно инвестировать в компании, в которых мы можем нечто большее, чем просто инвестиции.
Что было для вас самым большим успехом в бизнесе?
Ну, мой любимый пример — бизнес-ангел, который я сделал в компании RRT, которая, на мой взгляд, отлично продвигает идею о том, что российские разработчики способны создавать технологии, способные успешно конкурировать на мировом рынке. РРТ разрабатывает и лицензирует новые технологии в области изомеризации легкой нафты. Компания привлекла более 8 миллионов долларов венчурных инвестиций в общей сложности за четыре раунда, а ее оценка выросла более чем в 500 раз. Три инвестора и один из основателей успешно вышли из компании, каждый заработав миллионы долларов. В 2015 году технологией PRIS компании заинтересовался американский гигант KBR, и сейчас PRIS внедряется во всем мире под брендом KBR.
Некоторые из самых интересных кейсов не обязательно являются успешными, а являются проблемными, когда вам нужно решить серьезную проблему, мешающую росту компании
Но тем не менее, некоторые из самых интересных кейсов не обязательно успешные, но проблемные, когда вам нужно решить серьезную проблему, которая мешает компании расти. В этом заключается основная функция «умных денег». В целом только 30% портфеля любого венчурного фонда составляют успешные инвестиции, и это нормально. Они компенсируют неудачные проекты.
Какие ошибки допускают венчурные фонды и почему инвесторы вкладывают в них все меньше и меньше?
Инвестор не способен мыслить как предприниматель. Один из инвесторов нашего фонда, сам очень успешный технологический предприниматель, как-то рассказывал мне о том, как он инвестировал в разные проекты, но вовремя не «убил» плохие портфельные компании. Он считал, что они выкапываются из своей ямы, и продолжал их финансировать. Это было ошибкой. Может быть масса причин, по которым проект не удался, но мы не должны зацикливаться только на этом. Нам также нужно сосредоточиться на проектах, которые имеют реальный потенциал, и мы должны помочь им расти.
Фото Михаила Дмитриева
Новый фонд Phystech Ventures II, созданный вами совместно с РВК, работает с технологическими вузами, такими как Московский физико-технический институт (МФТИ). А как насчет других университетов, которые не так ориентированы на технологии и могут быть посредниками между технологиями и экономикой, между наукой и производством?
В фонде мы работаем с десятком-другим разных вузов в России и за рубежом, но я готов посмотреть и проекты Московского института электроники и математики (МИЭМ НИУ ВШЭ). В России есть определенный разрыв между научным изобретением и его реализацией, и это факт. В целом я с оптимизмом смотрю на партнерство Вышки и МИЭМ из-за его потенциала для создания новых технологических стартапов. В нашем портфеле есть компания, которая является результатом совместного бизнеса выпускника Вышки и профессора МФТИ. Честно говоря, мы не большие поклонники инвестиций в студентов.