Пьер де мерон: неутомимые труженики люкса • Интерьер+Дизайн
неутомимые труженики люкса • Интерьер+Дизайн
Архитекторы Herzog & De Meuron — Жак Херцог (р. 19.04.1950) и Пьер де Мерон (8.05.1950) — уроженцы Базеля и притцкеровские лауреаты 2001 года, проектируют люксовые кондоминиумы, сказочные, словно сплетенные из белых нитей или веток стадионы, фантастические музеи, выставочные центры и галереи.
По теме: Herzog & de Meuron реконструируют завод в Москве
Их амплуа — архитектура вне шаблонов с изумительным расчетом от объема до детали, их визитная карточка — изысканный и артистичный выбор материалов. Им нет равных в умении адаптировать исторические здания под современные функции, в том числе выставочные и музейные, и безупречно вписывать их в сложившуюся городскую среду.
Elbphilarmonie («Филармония на Эльбе»), Гамбург. 2016.Повсюду они пытаются расслышать шепот genius loci. Им важен не «кулëр локаль» и архитектурная традиция: они пробуют уловить некую энергетическую индивидуальность места, в котором им предстоит строить.
Во французском Кольмаре, Херцог и де Мерон реконструировали музейно-выставочный квартал Unterlinden, расположившийся по обе стороны городского канала и включающий теперь помимо надземных строений просторную подземную галерею. На одном берегу стоит доминиканский монастырь XIII века — главное здание музейного комплекса, на другом — кроме здания старинных городских бань начала XX века, две новые постройки, пуристские и по-современному минималистичные, но при этом органично вписавшиеся благодаря приземистым формам и скатным крышам в средневековый исторический контекст.
Атриум в Школе управления имени Блаватника решен архитекторами как «форум». Пространство хорошо просматривается со всех ярусов здания.В Оксфорде их авторству принадлежит Школа управления имени Блаватника. Современная постройка, как моток серпантина составленная из семи цилиндрических объемов с ленточным остеклением, тем не менее продолжает типологию зданий традиционных колледжей, которыми славится Оксфорд, и не диссонирует с исторической атмосферой городка.
Творчество Херцога и Де Мерона как дерево: корнями глубоко в почве, в глубинах культурных традиций и архетипов, кроной — не только здесь и сейчас, но и высоко в небе, почти в визионерских футуристических образах и видениях. Но характерной чертой именно их случая является тот факт, что одно не может существовать без другого и возможно только в симбеозе. Привыкнув безбоязненно и свободно работать с историческими артефактами, архитекторы все чаще выступают в роли рестравраторов.
В Нью-Йорке под их руководством прошла реставрация Зала ветеранов в историческом здании Военного арсенала на территории Центрального парка. Роскошный неоготический интерьер, созданный в конце XIX века Луисом К. Тиффани, предстал в обновленном виде.
Главный фасад Центра современного искусства Schaulager, Мюнхенштайн, Базель, 2003.В 2018 году бюро Жака Херцога и Пьера де Мерона (Herzog & de Meuron Architekten, HdeM) исполнилось 40 лет. За это время швейцарцы успели поработать над самой разной архитектурой — от гигантского стадиона до винодельни, опробовать десятки технологий и получить главные архитектурные премии, включая Притцкеровскую.
«Часто спрашивают, что для нас значит Притцкеровская премия. Ну что ж — эта знаменитая награда, действительно, очень помогает, особенно молодым. Всякому лестно получить высокую оценку, другой вопрос — нужна ли она. На мой взгляд, ни одна награда не является необходимостью. Понимаете, тут, как в школе: если учитель говорит, что ты хорошо выполнил задание и вообще молодец, это, безусловно, повышает твою самооценку. Но совсем другое дело, когда ты архитектор и тебе шестьдесят или семьдесят лет, и тебя награждают. Допустим, ты убеленный сединами актер и вдруг получаешь «Оскар», — это тоже приятно, конечно./Herzog-D-621048002-crop-585c14495f9b586e02678f4b.jpg)
Впрочем, в год вручения знаменательной награды обоим архитекторам исполнилось только по 51 году — для профессии, где молодым перестают называть не раньше, чем после 45, возраст начала зрелости.
Широко известным дуэт стал отнюдь не благодаря награде, а после открытия в 2000-м галереи Tate Modern. Самый посещаемый музей в мире расположился в здании бывшей электростанции Бенксайд на берегу Темзы. Херцог и де Мерон снабдили огромный краснокирпичный корпус с высокой трубой стеклянной надстройкой и превратили его в современное выставочное пространство.
С тех пор здания для экспонирования искусства стали особым сюжетом в их творческой биографии. Многие из них, как например мадридский арт-центр Caixa Forum (2008) базельский Museum der Kulturen (2010), буквально прорастают на основе старинных зданий, другие, как Музей Де Янга (2005) в Сан-Франциско или VitraHaus (2009) на кампусе Vitra в Вайле-на-Рейне, возведены с нуля, а некоторые, как Parrish Art Museum (2012) на Лонг Айленде, вообще выстроены в чистом поле.
Выставочный комплекс Messe Basel, 2014.Дуэт HdeM умеет срежиссировать неожиданные эффекты, подарить нам незабываемый опыт и нетривиальные переживания. Именно к ним обращаются, когда город или частный инвестор готов потратить время и деньги на эстетический эксперимент. Новым лендмарком Базеля стал облицованный рельефными алюминиевыми панелями эффектный выставочный павильон Messe Basel, где проходят знаменитый ювелирный форум Baselworld и ярмарка современного арта Art Basel. Открытый в 2014-м, он заменил два старых павильона.
Messe Basel. Ажурная металлическая сетка обрамляет всю постройку.Яркими, врезающимися в память лендмарками становятся и спроектированные HdeM стадионы, к которым у дуэта особенно трепетные чувства: Жак Херцог — давний футбольный болельщик и игрок-любитель.
В 2005-м в Мюнхене открыли Allianz Arena: корпус стадиона покрыт надувными модулями из светопрозрачной термоизолирующей полимерной пленки. Они меняют цвет в зависимости от того, какая команда играет. В 2008-м весь мир облетели фото потрясающего воображение «Птичьего гнезда», построенного к пекинской Олимпиаде.
Их кредо — никогда не повторяться. Каждый заказ уникален и достоин особого образа, метода, а иногда и инновации. «Я думаю, архитектор должен разнообразить то, чем он занимается. Это как с мускулами: тренировать надо все группы мышц — важны и большие, и маленькие мышцы, только так и можно сохранять гибкость и активность, — говорит Херцог. — Если ты все время делаешь одно и то же, ты становишься экспертом и специалистом, но ты слепнешь при этом. Мы, например, меньше всего любим делать частное жилье, но несмотря на это мы считаем важным браться за заказы самых разных типов».
Небоскреб 56 Leonard St. Нью-Йорк. Проект 2017 года.Интерьер Tai Kwun в Гонконге. Бывший полицейский штаб реконструирован в новый арт-центр. 2018.В портфолио Херцога и де Мерона, действительно, немало объектов коммерческой и жилой недвижимости. Прекрасные архитектурные образы, например, они создали для модного дома Prada. Бутик Prada (2003) в токийском квартале люксового ритейла Аойама похож на хрустальную вазу со множеством сверкающих граней. В 2015-м ровно напротив открылся бутик Miu Miu — в виде гладкой позолоченной изнутри серебряной коробки со слегка приоткрытой крышкой.
Облик зданий, спроектированных HdeM, определяют не только выразительные формы, но и в не меньшей степени артистичные материалы, поверхности, с невиданно чувственной, характерной фактурой. Мадридский Caixa Forum удивляет красно-ржавой чугунной отделкой верхних этажей. Новый корпус Walker Art Center (2005) в Миннеаполисе — словно сотканной из мятой серебряной ткани алюминиевой облицовкой.
Музей Де Янга (2005) в Сан-Франциско полностью облицован перфорированными панелями из подернутой зеленоватой патиной меди. Стены базельского музея-хранилища Schaulager (2003) покрывают необычные плиты из бетона, перемешанного с местным гравием, от которых так и веет первобытной архаикой. А крыша Музея культур (Museum der Kulturen), облицованная глянцевыми керамическими шестиугольниками, кажется сделанной из кристаллов каменного угля.
Павильон для Serpentine Gallery, 2012.Для придания объекту большей артистичности Херцог и де Мерон часто приглашают к работе над концепцией современных художников. Проектировать здание исследовательского центра фармацевтической компании Roche в Базеле им помогал швейцарский концептуалист Реми Цаугг. Автор абстрактных мультиколорных полотен Адриан Шисс участвовал в создании зданий на кампусе страхового общества Helvetia в Сен Галлене. Деятель видео-арта Майкл Крейг-Мартин помогал им подбирать цвета поликарбонатной оболочки хореографического центра имени Лабана в Лондоне, за который бюро HdeM получило главную британскую архитектурную награду — премию Стерлинга. В 2012 году HdeM вместе с китайским художником Ай Вейвеем рефлексировали на тему археологии во временном павильоне, построенном для галереи Serpentine.
Экспериментальная инсталляция, бюро HdeM совместно с китайским художником Ай Вейвеем на XI Биеннале архитектуры в Венеции, 2008.Они продолжают строить культурные институции.
В кампусе Vitra открылся еще один спроектированный ими выставочный зал Schaudepot. Завершена Гамбургская филармония — ажурная стеклянная структура, надстроенная над красно-кирпичным портовым складом у самой воды, похожа на входящий в гавань сказочный корабль. Выстроен второй корпус галереи Тейт Модерн — рядом со старым зданием музея выросла невероятная кирпичная пирамида, словно закручивающаяся вокруг своей оси. Построен университет в Сколково.
«Продолжать работать — это вызов, — говорит Херцог. — Но и наслаждение, а значит… не ноша, нет, но вызов, который побуждает нас идти дальше. Исследовать, чем архитектура станет в будущем: я хочу это понять. Правда, идей пока мало, скорее, шутки. Но даже если бы они у меня были, я бы не рассказывал вам о них, потому что нам начнут подражать!» А потом добавляет уже серьезно: «Я думаю, архитектуру важно оценивать с гуманитарной точки зрения. Если проектируя, вы думаете только о красивой форме и об эстетическом удовольствии, это абсурд! Здание можно считать настолько удавшимся, насколько оно заполняемо людьми».
Жак Херцог и Пьер де Мерон. Преодолевая отчуждение
В XX веке остро почувствовалась отчужденность человека от «естественности», от самого себя и своего труда. Причиной этого была технизация, функционализация и специализация всех областей человеческой деятельности. Разочарование в прогрессе запускает реакцию, которая указывает на ряд погрешностей, нестыковок в предыдущей культурной парадигме. Послевоенное искусство, выступая инструментом реакции, устремляет свой взгляд на структуры человеческого восприятия, проблему бессознательного, расщепленную природу субъекта, дематериализацию, акт высказывания – то есть на нерешенные проблемы, ставшие причиной отчуждения. Однако в архитектуре эти темы присутствовали фрагментарно, и только Жак Херцог и Пьер де Мерон (базельское бюро Herzog & de Meuron, HdM) смогли поставить их в центр внимания.
Не только интересующие авторов проблемы, но и средства проектирования HdM происходят из мира искусства. Они интерпретируют мысли художников и фотографов, постоянно взаимодействуют с художественной сценой, осуществляют совместные проекты. Также следует отметить, что многие их клиенты пришли из «арт-сферы», например, коллекционеры обращаются к этим архитекторам для проектирования зданий музеев и выставочных комплексов. «Часто HdM нумеруют свои проекты на манер Пауля Клее или Герхарда Рихтера. Некоторые их здания имеют имена: Синий дом, Каменный дом, Жилой дом вдоль стены и т.д»[i]. В 1979–1986 годах, когда у бюро было мало заказов, Жак Херцог делал успешную карьеру художника. Это и многое другое сближает их творчество с современным искусством, позволяет проводить параллели и прослеживать взаимное влияние.
Родились Жак Херцог и Пьер де Мерон в Базеле в Швейцарии в 1950 году. Вместе окончили цюрихский Политехнический институт (ETH Zürich) и работали у Альдо Росси, который сильно на них повлиял. Основали собственную мастерскую, известную как Herzog & de Meuron Architekten, преподают и строят по всему миру. Живут архитекторы там же, где и родились – в Базеле. Истоки их особого подхода в архитектуре можно обнаружить уже здесь, исходя из археологии места. Рем Колхас называет Базель «промежуточным» городом: это международный центр химической и фармацевтической промышленности, что вполне могло стать источником интереса архитекторов к проблемам изменения и отчуждения городской среды.
Многие их ранние проекты имеет промышленную или даже складскую функцию. Реконструкция одного из них, лондонской электростанции Бэнксайд под музей «Тейт Модерн» (Tate Modern) принесла архитекторам широкую известность и Притцкеровскую премию. Внимание к промышленным объектам проистекает от индустриально ориентированной экономической формации, внутри которой архитекторы вынуждены проектировать. Сама архитектура становится сложным техническим изделием, требующим знаний о «способах ее изготовления».
В этом процессе проявляется отчуждение, так как знание это не ремесленное, а индустриальное. В пространстве, где «машины производят машины», человек лишен какой бы то ни было производящей функции, а значит, отчужден. «Большинство современных общественных зданий сверхразмерны и создают впечатление пустоты (не пространства): роботы или люди, которые там находятся, сами выглядят как виртуальные объекты, будто нет необходимости в их присутствии. Функциональность бесполезности, функциональность ненужного пространства»[ii].
Так наступает поворот к чувственной и сенсорной архитектуре, о необходимости которой говорят HdM. По их мнению, архитектура не должна подвергаться рациональному анализу, она должна влиять на человека через его чувства, через запахи и атмосферу, должна преодолевать отчуждение. Запах, к которому обращаются архитекторы, «запах до личной истории», создает поток пространственных ощущений и воспоминаний. С такой позицией мы сталкиваемся у художника Йозефа Бойса, сотрудничество с которым сильно повлияло на архитекторов. Важным для Бойса было возвращение к природе, поэтому он прибегал в своих перформансах к теме животных и их голосам, что избавляет его от всякой семантики и позволяет обратиться к «скульптурному» или феноменологическому качеству языка. Работы Бойса часто связаны с персональным переживанием материала и запаха. Художник использовал для арт-объектов материалы типа топленого сала, фетра, войлока и меда, лишенные устойчивой формы и очертаний. Свои воспоминания о моменте столкновения с природой и «естественными» материалами он воплощает в мифе о татарах. Художник утверждал, что во время Второй мировой войны его самолет был подбит и молодой летчик был обречен на смерть. Но местные жители – татары – спасли его, намазали жиром и обмотали войлоком. «Кочевой народ при помощи сил природы не только исцеляет воина от ран, но и передает ему жир и войлок как гомеопатические материалы человеческой теплоты»[iii]. Эти непривлекательные, сильно пахнущие материалы стали началом диалога о значении материала и запаха.
В этих произведениях остро проступили чувство тупикового отчуждения современного человека от природы и попытки войти в нее на магически-«шаманском» уровне, вернуться в лоно природы, исцелить «рану, нанесенную человеку познанием»[iv].
Параллели между работой Иозефа Бойса и HdM очевидны. Как художник, так и архитекторы обращаются к материалам вне символического значения, используют их феноменологические характеристики – «медь как энергетический проводник, войлок и жир для хранения тепла, желатин как буферная зона»[v]. Эти материалы соответствуют меди, рубероиду, фанере, золотым или медным листам – всему, что использовалось HdM. Подобный репертуар, по мнению Бойса, позволяет выйти к «докультурным» основаниям материалов, позволить человеку преодолеть отчуждение от природы.
Винодельня «Доминус» в долине Напа. Фото: Sarah Ackerman via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Музей «Шаулагер» в Базеле (2003). Фото: trevor.patt via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Примером влияния Бойса на архитектуру HdM является музей «Шаулагер» (Schaulager) в Базеле. Здание напоминает тюк плотного войлока – одну из работ художника[vi]. Стены музея производят уникальное впечатление мягкости. Первоначально они задумывались как уплотненный грунт с клеевой связкой, но по техническим причинам такое решение уступило место «своего рода бетону, смешанному с местным гравием»[vii]. Функционально обусловленная пятиугольная форма основного выставочного корпуса словно «экструдирована» из земли. Вход организован через отделенную от основного корпуса небольшую «сторожку» из такого же материала. Здание кажется очень гармоничным и естественным в тихом месте, в отдалении от городского центра, среди частных жилых домов. Как и многие постройки архитекторов, музей не обладает выразительными объемом или фасадами, он скорее соответствует «теории скульптуры» Бойса.
Согласно ей, никакой заранее определенной формы не существует, есть только направляющие силы, помогающие архитектуре появиться на свет. Музей создается материалом стен и самой организацией пространства, структурой, неким «способом» существования здания.Музей «Шаулагер» в Базеле (2003). Фото: Leon via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Музей «Шаулагер» в Базеле (2003). Фото: Leon via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Сигнальный пост на базельском вокзале. 1999. Фото: Марат Невлютов
Бойс в своих работах обращается к меди как энергетическому проводнику. По его мнению, она способна установить утраченную связь между природой и человеком. В своем индустриальном шедевре – сигнальном посте (Signal Box) на базельском вокзале – HdM используют этот материал. Здание обернуто медными полосами шириной 20 сантиметров. В области оконных проемов они немного разворачиваются, пропускают внутрь свет. Благодаря такому решению, здание работает как «клетка Фарадея», то есть защищает электронное оборудование от внешних воздействий, в том числе и от удара молнии. В этом проекте проявляется отношение HdM к архитектуре как к изобретению, техническому изделию. Медная обмотка не просто художественный прием, но функционально обусловленное решение, которое символическим образом устанавливает связь человека с природной энергией.
Следует назвать еще одного художника, о влиянии которого упоминают сами архитекторы: это Роберт Смитсон – один из основоположников лэнд-арта. Соприкосновение с его творчеством также принесло HdM много идей. Наиболее интересным для исследования является серия объектов Смитсона под общим названием «не-места» (non-sites), в которых собранные художником камни и земля экспонировались в галерее как скульптуры, нередко в сочетании со стеклами и зеркалами.
«Не-места» отсылают к местам, которые расположены за пределами музея, к «дочеловеческой» истории и памяти ландшафта. Художник в своих работах показывает взаимодействие чистой минималистской эстетики с природным ландшафтом, а точнее – способ, каким ландшафт поглощает культуру.
Каменный дом. Фото с сайта stonehouse22.blogspot.com
К Смитсону архитекторы обращаются при описании Каменного дома в Таволи (Италия). Конструкция дома представляет собой бетонный каркас, который заполняется мелким щебнем. Жесткий каркас, как минималистические коробки и зеркала Смитсона, образует «не-место», позволяющее неоформленным камням оформиться, обозначить неструктурированную природу.
Винодельня «Доминус» в долине Напа. Фото: Sarah Ackerman via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Подобное мышление мы видим в винодельне «Доминус» (Dominus Winery) в Калифорнии по проекту HdM. Винодельня расположена в уникальном месте, в долине Напа, которая славится своими прекрасными видами и плодородной землей. Экстремальные климатические условия Калифорнии – очень жарко днем, очень холодно ночью – продиктовали выбор материала для стен и способ его использования. Перед фасадами здания архитекторы разместили габионы с базальтом, который обладает высокой тепловой эффективностью: днем он поглощает тепло, а ночью отдает, таким образом, функционирует кондиционирование воздуха, позволяя поддерживать необходимую температуру для приготовления и хранения вина. Габионы заполнялись базальтом с разной плотностью: некоторые части стен непроницаемы, другие же пропускают внутрь солнечный свет днем, а ночью сквозь них искусственный свет просачивается наружу. Такой способ больше похож на создание «функционального орнамента»[viii], чем на классическую кладку. Конечно, HdM не изобрели стену из камней.
Но камню оставлена «свобода выбора», так, как если бы он лежал на земле. Стена упорядочивает органический хаос существования камня. Так выглядит сама земля, прирученная, как американский койот Бойса[ix].Винодельня «Доминус» в долине Напа. Фото: Sarah Ackerman via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Винодельня «Доминус» в долине Напа. Фото: John Lambert Pearson via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Винодельня «Доминус» в долине Напа. Фото: Brandon Shigeta via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Идеальная прямоугольная геометрия винодельни противопоставляется ландшафту. Человеческое присутствие, по мнению архитекторов, должно быть незаметным, завод не должен выделяться в среде, но и не должен смешиваться с ней: «…почти невидимый, поглощенный почвой и окружающими холмами, но, тем не менее, существующий»[x]. В дизайне фабрики неизменно присутствуют темы Смитсона – руинирование и следы человека. Президент компании, которому принадлежит винодельня «Доминус», Кристиан Муэкс (Christian Moueix) дает заводу монументальное определение: «… как мастаба великого вельможи, похороненного среди своей армии»[xi]. Здание становится руиной, потому что оно было спроектировано уже поглощенным природой. Следы человека здесь существуют в качестве силы, структурирующей базальтовые габионы в строгий прямоугольный силуэт здания.
Летний павильон галереи «Серпентайн» в Лондоне. 2012. Фото: Forgemind ArchiMedia. Лицензия Creative Commons
В 2012 году работа архитекторов над летним павильоном галереи «Серпентайн» (Serpentine Gallery Pavilion) в Лондоне возвращает их к теме исторических следов и отчуждения от естественности.
По словам HdM, структуру здания образуют фундаменты предыдущих известных павильонов, спроектированных и построенных здесь. С высоты он выглядит как объект лэнд-арта, как парковый пруд, но его очертания смещены немного в сторону, обнажая «археологические раскопки» прежних фундаментов. Павильон HdM не манифестирует архитектуру с точки зрения формы и конструкции, но заставляет размышлять об истории места, о значении следов и памяти, о культуре в целом. Этот проект – концептуальное высказывание, позволяющее по-новому взглянуть на роль архитектуры в историческом существовании человека. Символическая реконструкция фундаментов – единственный возможный способ репрезентации культуры, непрерывно поглощаемой природными процессами. Пруд в парке скрывает следы истории, обнажая при этом пафос взаимоотношений естественного и искусственного.Летний павильон галереи «Серпентайн» в Лондоне. 2012. Фото: Forgemind ArchiMedia. Лицензия Creative Commons
Летний павильон галереи «Серпентайн» в Лондоне. 2012. Фото: Forgemind ArchiMedia. Лицензия Creative Commons
Оппозицию природы и человека HdM разрешают через понятие «реальности архитектуры». Так Херцог определяет топологическое место «реальности» в материалах. Благодаря им архитектура становится реальной, осуществляется как таковая. Но материалы в своем природном состоянии не способны говорить, «…они находят свое самое высокое проявление […], как только удаляются из своего естественного контекста»[xii]. Несоответствие между естественным состоянием материала и приобретенной новой функцией есть действие, осуществляемое человеком, культурой, техникой. Фактически это и есть характер, подпись, Wirklichkeit, или реальность.
Голубой дом в Обервиле (1979) и «Синяя Венера» Ива Кляйна (1962).
Изображение с сайта www.pepecabrera.com
В экспериментах HdM не ставится цель создать причудливый объем, они являются поиском ответа на вопрос, что есть форма, попыткой показать, как осуществляется ее реальность. Интересен один из ранних проектов HdM, 1979 года – дом для небольшой семьи в Обервиле. Здание своей минималистской эстетикой едва выделяется из окружения. Однако отличительной чертой является то, что дом этот выкрашен в фирменный голубой цвет Ива Кляйна. Художник первым заметил, что цвет работает как называние, присвоение, подпись, обладает самостоятельным значением: «За цвет! Против линии и рисунка!»[xiii]. Античная Венера, выкрашенная художником в голубой колер, становится обозначенной, присвоенной. Предельной мечтой Кляйна стало «…Небо, которое он когда-то хотел подписать, сделав произведением искусства»[xiv]. Голубой дом в Обервиле не просто голубой, он такой в контексте означающих, где цвет тянет за собой ряд смыслов, трансформирующих значение художественного высказывания.
Здание Форума в Барселоне (2004). Фото: Rick Ligthelm via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Это радикальное изменение в пространственной логике также отразилось в другом проекте HdM. Синий Музей, или образовательный Форум в Барселоне (Museu Blau, Edifici Forum) был построен специально для проведения «Форума культур». На сегодняшний день в нем проходят крупные конгрессы, выставки и многие другие общественные мероприятия. Форум представляет собой подвешенную над уровнем земли треугольную пластину со сторонами в 180 метров и толщиной 25 метров. Здание, удерживаемое 17 опорами, словно парит в воздухе, образуя на уровне улицы крытое общественное пространство, освещенное прорезанными в пластине отверстиями. Главным помещением форума является аудитория на 3200 человек, размещенная в подземном уровне. На крыше располагаются мелкие бассейны с водой, используемой для охлаждения здания.
Фасады, выкрашенные в синий цвет, обладают пористой поверхностью, что напоминает губки Ива Кляйна. Чередование плотной губчатой поверхности с большими плоскостями зеркал позволяют зданию вибрировать, оно начинает восприниматься фрагментарно. «Сила их работ появляется из напряженных отношений, настроенных между исчезновением и веществом, иллюзией и реальностью, гладкостью и шершавостью»[xv]. Здание стремится дематериализоваться, превратить свое существование в игру появления и исчезновения.Здание Форума в Барселоне (2004). Фото: jaime.silva via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Здание Форума в Барселоне (2004). Фото: Jacqueline Poggi via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Здание Форума в Барселоне (2004). Фото: Stefan Georgi via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Здание Форума в Барселоне (2004). Фото: Ruben Garcia via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Дематериализация – важный мотив в творчестве Ива Кляйна[xvi]. Он отвергал материальность искусства и архитектуры, признавая только действие, перформанс. Для художника был важен непосредственно акт высказывания, процесс, в результате которого появляется произведение искусства. Для HdM также важно изобретение не формы, но инструмента или принципа, некоего алгоритма существования архитектуры. «Структура не делает дом, она просто позволяет камням быть сложенными в стены. Сделать такой сильный акцент на концептуальном происхождении структуры, означает обратиться к чему-то вне этого определенного здания, тому, что напоминает непосредственно сам акт строительства»[xvii].
Здание Форума в Барселоне (2004). Фото: KE4 via flickr. com. Лицензия Creative Commons
Здание Форума в Барселоне (2004). Фото: Марат Невлютов
Акт высказывания в архитектуре не имеет своей целью приобрести определенную, конкретную форму. Здание, по мнению HdM, находится в постоянном становлении: проектирование, строительство, актуализация, трансформация, разрушение. Архитектура всегда срабатывает таким образом, какого от нее менее всего ждут. Тут возможно скорее непреднамеренное действие: действие осуществлено, но намерения не имеет. В одном из интервью Жак Херцог сказал: «Мы не всегда знаем, что делаем»[xviii].
Одним из способов взаимодействия с этим непредсказуемым полем бытия архитектуры являются выставки, которые играют центральную роль в работе HdM. Их архитекторы воспринимают как независимый жанр и включают в хронологию своих работ как автономные проекты. Это тесты для последующих проектов, апробация новых процедур, которые применяются потом в зданиях. В них архитекторы фокусируются на непосредственном контакте между заинтересованной публикой и определенными объектами. Реакция зрителей помогает в дальнейшем в проектировании: «Совершенно ясно, что эти выставки неизбежно раскрывают слабые места. И возможно, что эти слабые места уже существуют в реальной архитектуре и только обнаруживаются более отчетливо на выставке, смонтированной самими архитекторами»[xix].
HdM понимают, что сама архитектура не может быть выставлена, так как она существует в другом топологическом пространстве. Выставки являются новым типом потребления архитектуры, они часть «архитектурного ландшафта», вынесенного в музейное пространство, и являются самостоятельными произведениями искусства. Выставки позволяют заглянуть в историю создания архитектуры, увидеть объект как протяженное действие.
Для HdM важна не столько форма, сколько процесс ее создания, акт высказывания. Такая позиция нацелена на жест архитектуры, на способы, которыми она становится «сделанной». Архитекторы видят причины возникновения архитектуры, причины существования вне ее самой.
HdM обращаются к акту строительства, выставкам, алгоритму происхождения материала, чрезвычайно внимательно относятся к «структуре» архитектуры. Они считают, что вся сила и мощь архитектуры заключается в непосредственном и бессознательном воздействии на смотрящего. Одной из центральных проблем для них стало преодоление отчуждения человека от окружающей его среды, в чем они оказались близки современному искусству. По их мнению, архитектурная работа должна быть тесно переплетена с художественной практикой, с самими художниками, с их представлениями о послевоенном постмодернистском пространстве. Творчество HdM позволяет говорить о сложном взаимодействии между архитектурой и искусством, об их пересекающихся темах в едином поле публичной речи.
[i] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.13
[ii] Jean Baudrillard. Architektur: Wahrheitoder Radikalitat Literaturverlag Droschl Graz-Wien Erstausgabe, 1999. P.32
[iii] Йозеф Бойс. Призыв к альтернативе. под ред. О.Блуме. – М.: Типография Новости, 2012. С.18
[iv] Там же. С.27
[v] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.19
[vi] Joseph Beuys: Fond sculptures, Codices Madrid drawings (1974), and 7000 Oaks, a permanent installation furthering Beuys’ Documenta 7 project. 1987
[vii] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.193
[viii] См.: Moussavi F. The Function Of Ornament. Actar, 2006.
[ix] Йозеф Бойс. Перформанс: «Койот: я люблю Америку и Америка любит меня». Нью-Йорк. 1974
[x] Herzog P., Herzog J.
, de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.139
[xi] Там же. P.140
[xii] Там же. P.54
[xiii] Девиз выставки «Yves, Propositions Monochromes» в галерее Colette Allendy в Париже. 1956
[xiv] Ив Кляйн. Присвоение неба // livejournal.com URL: http://0valia.livejournal.com/4177.html (дата обращения: 26.08.2014).
[xv] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.8
[xvi] См.: Carson J. Dematerialism: The Non-Dialectics of Yves Klein // Air Architecture. P.116
[xvii] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.48
[xviii] Inquietud material en Herzog & de Meuron // YouTube URL: http://www.youtube.com/watch?v=NphY8OhLgRk (дата обращения: 26.08.2014).
[xix] Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History – Lars Muller Publishers 2005. P.26
Марат Невлютов – архитектор, аспирант, научный сотрудник отдела проблем теории архитектуры Научно-исследовательского института теории и истории архитектуры и градостроительства Российской академии архитектуры и строительных наук (НИИТИАГ РААСН), студент Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка»
Пьер де Мёрон. Гений парадокса
Сегодня день рождения у участника архитектурного тандема Herzog & de Meuron Пьера де Мёрона.
Родившимся в одном городе, в одном году, с разницей в 20 дней Жаку Херцогу и Пьеру де Мёрону, похоже, суждено было работать вместе. Друзья детства и одноклассники, они поначалу и не помышляли о большой архитектуре: Херцог изучал коммерческий дизайн, а затем химию и биологию в Базельском университете, а де Мёрон получил степень в области гражданского строительства.
Строящийся жилой комплекс Beirut Terraces в Ливане
Но когда оба поняли, что им скучно — переключились на архитектуру, поступив в Швейцарский федеральный технологический институт в Лозанне на курс самого Альдо Росси.
В 1978 году открыли в Базеле собственное бюро, которое довольно скоро обзавелось офисами в Лондоне, Мюнхене и Сан-Франциско и даже успели стать приглашенными профессорами в Гарварде. «Мы предпочитаем искусство архитектуре и, следовательно, художников – архитекторам».
Штаб-квартира банка BBVA в Мадриде по проекту бюро Herzog & de Meuron, 2015 год
Перечислять знаковые работы базельского бюро можно долго, но их характерной особенностью является виртуозное умение авторов сочетать традиционные архитектурные элементы, облеченные в современный дизайн, и новые, зачастую экспериментальные, материалы.
«Мы ищем материалы, которые являются такими же интеллектуальными, универсальными и сложными, как природные явления, другими словами, материалы, которые не просто привлекают внимание изумленного искусствоведа, но действительно оказываю эффект и влияют на все наши чувства»
Самый известный их проект — галерея современного искусства Tate Modern 2000 года (одна из четырех), которую Херцог и де Мёрон сделали из бывшей электростанции Bankside Power Station на южном берегу Темзы. Соединив традиционные элементы ар-деко и идеи модернизма, архитекторы создали то, что сами потом назвали «зданием XXI века», а двенадцать лет спустя спроектировали и его расширение.
Расширение галереи Tate Modern в Лондоне, 2012 год
«Наша идея заключается в том, чтобы не делать везде одно и то же. У нас нет определённого стиля; в каждом месте мы делаем нечто новое. Мы пытаемся вытянуть это новое из местного контекста»
К слову, именно за Tate Modern в 2001 году дуэт получил Притцкеровскую премию, для чего ее комитету даже пришлось пересмотреть правила присуждения награды, поскольку традиционно она вручается персонально архитектору, а тут — целое архитектурное бюро. Однако организаторы посчитали, что не имеют морального права разделять Херцога и де Мёрона, поскольку они и составляют идентичность практики. «Жак Херцог и Пьер де Мёрон так давно и тесно сотрудничают, что способности и талант каждого образовали единое творческое целое.
Мы просто не имели права выделить одного из них».
Жак Херцог и Пьер де Мёрон во время строительства Олимпийского стадиона в Пекине в 2008 году
Олимпийский стадион в Пекине известный также как “Птичье гнездо”
Олимпийский стадион в Пекине
В числе других заметных работ бюро — стальная конструкция, получившая название «Птичье гнездо» — стадион, построенный в 2008 году по случаю проводившихся там Олимпийских игр, а еще знаменитый многомиллионный долгострой — Эльбская филармония в Гамбурге на месте бывшего складского здания в местном порту.
Эльбская филармония в Гамбурге
М.Р. НЕВЛЮТОВ Жак Херцог и Пьер де Мерон. Искусство и архитектура
ЖАК ХЕРЦОГ И ПЬЕР ДЕ МЕРОН. ИСКУССТВО И АРХИТЕКТУРА
УДК 72 (01+036)
Автор: Невлютов Марат Раилевич, архитектор, аспирант отдела проблем теории архитектуры Научно-исследовательского института теории и истории архитектуры и градостроительства Российской академии архитектуры и строительных наук (НИИТИАГ РААСН), студент института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка», e-mail: [email protected]
ORCID ID: 0000-0003-0671-7187
Аннотация: Работа Жака Херцога и Пьера де Мерона тесно переплетена с художественной практикой, с самими художниками, с их представлениями о послевоенном, постмодернистском пространстве. Эти архитекторы сосредоточены на многих проблемах современности, таких как акт высказывания, дематериализация, реальность, отчуждение и др. Однако средства их проектирования часто происходят не из архитектурной дисциплины, а из искусства. Жак Херцог и Пьер де Мерон интерпретируют мысли художников и фотографов, осуществляют совместные проекты. Искусство для них — концептуальный инструмент в создании архитектуры.
Ключевые слова: чувственная архитектура, современное искусство, отчуждение, материалы, запахи, атмосфера, реальность, акт высказывания
JACQUES HERZOG & PIERRE DE MEURON.
ART AND ARCHITECTURE
UDC 72 (01+036)
Author Nevlyutov Marat, architect, postgraduate student at the Research Institute of the Theory and History of Architecture and Town Planning of the Russian Academy of Architecture and Construction Sciences (NIITIAG RAASN) (Moscow, Russia), graduated from the Strelka Institute (Moscow, Russia), e-mail: [email protected]
ORCID ID: 0000-0003-0671-7187
Summary: Jacques Herzog ‘s and Pierre de Meuron ‘s work and planning is closely intertwined with artistic practice, with the artists, with their ideas about the postwar, postmodern space. These architects have focused on the issues of the day, such as an act of utterance, dematerialization, reality, estrangement and others. However, the main means of their design bases on art, not architecture. Jacques Herzog and Pierre de Meuron interpret the ideas of artists and photographers, make collaborative projects. Art for them is conceptual tool for creative decisions in architecture.
Keywords: sensual architecture, contemporary art, estrangement, materials, smells, atmosphere, reality, manifestation act
Ссылка для цитирования:
Невлютов М.Р. Жак Херцог и Пьер де Мерон. Искусство и архитектура // Артикульт. 2014. 14(2). С. 37-46.
скачать в формате pdf
Жак Херцог и Пьер де Мерон (сокр. HdeM) являются наиболее чувственными и загадочными архитекторами современности. Архитектурная работа, по их мнению, тесно переплетена с художественной практикой, с самими художниками, с их представлениями о послевоенном постмодернистском пространстве.
В своих работах HdeM обращаются к контексту, материалу, запаху, атмосфере, структуре, архетипам и ко многим другим понятиям, которые станут важными в искусстве, начиная с 20 века.
На этом этапе «исторического развития» остро почувствовалась отчужденность человека от «естественности», от самого себя и своего труда. Разочарование в техническом прогрессе запускает реакцию, которая указывает на ряд погрешностей, нестыковок в предыдущей культурной парадигме, тем самым обозначая способы их решения.
Послевоенное искусство, выступая инструментом реакции, устремляет свой взгляд на причины и структуры человеческого восприятия, проблему бессознательного, расщепленную природу субъекта – то есть на нерешенные проблемы, ставшие причиной отчуждения. HdeM интересны тем, что они смогли поставить многие вопросы, которые к тому времени уже обозначились в искусстве конца 20 века, но в архитектуре присутствовали фрагментарно. Архитекторы чрезвычайно внимательно относятся к «структуре» архитектуры, считают, что вся сила и мощь архитектуры заключается в непосредственном и бессознательном воздействии на смотрящего, обращаются к бессознательным «докультурным» архетипам.
Часто спорят, чем является творчество HdeM, архитектурой или искусством. Таким положением архитекторы обязаны постоянному взаимодействию с художественной сценой. HdeM интерпретируют мысли художников и фотографов, осуществляют совместные проекты. Также следует отметить, что многие их клиенты пришли из мира искусства, например, коллекционеры обращаются к этим архитекторам для проектирования зданий музеев и выставочных комплексов. «Часто HdeM нумеруют свои проекты на манер Пауля Клее или Герхарда Рихтера. Некоторые их здания имеют имена: Синий дом, Каменный дом, Жилой дом вдоль стены и т.д». Между 1979 и 1986, когда бюро имело мало заказов, Жак Херцог успешно осуществлял карьеру художника. Это и многое другое сближает их деятельность с современным искусством, позволяет проводить параллели и прослеживать взаимное влияние.
Родились Жак Херцог и Пьер де Мерон в Базеле в Швейцарии в 1950 году. Вместе окончили Политехнический институт Цюриха и работали у Альдо Росси, который сильно на них повлиял. Основали собственную мастерскую, известную как “Herzog & de Meuron Architekten”, преподают и строят по всему миру. Живут архитекторы там же, где и родились, в Базеле. Истоки их особого подхода в архитектуре можно находить уже здесь, исходя из археологии места. Рэм Колхас называет Базель «промежуточным» городом: это центр химической промышленности и фармацевтики, что вполне могло быть источником интереса архитекторов к проблемам изменения и отчуждения городской архитектурной среды.
Множество их ранних проектов имеет промышленную и складскую функцию. Реконструкция одного из них – Тейт Модерн (Tate Modern) принесла архитекторам широкую известность и Притцкеровскую премию. Внимание к промышленным объектам проистекает от индустриально ориентированной экономической формации, внутри которой архитекторы вынуждены проектировать. Сама архитектура становится сложным техническим изделием, требующим знаний о способах ее изготовления. В этом процессе проявляется отчуждение, так как знание это не ремесленное, а индустриальное. В пространстве, где «машины производят машины», человек лишен какой бы то ни было производящей функции, а значит, отчужден. «Большинство современных общественных зданий сверхразмерны и создают впечатление пустоты (не пространства): роботы или люди, которые там находятся, сами выглядят как виртуальные объекты, будто нет необходимости в их присутствии. Функциональность бесполезности, функциональность ненужного пространства».
Так наступает поворот к чувственной и сенсорной архитектуре, о необходимости которой говорят HdeM.
По их мнению, архитектура не должна подвергаться рациональному анализу, она должна влиять на человека через его чувства, через запахи и атмосферу, должна преодолевать отчуждение. Запах, к которому обращаются архитекторы, «запах до личной истории», создает поток пространственных ощущений и воспоминаний. С такой позицией мы сталкиваемся у художника Йозефа Бойса, сотрудничество с которым сильно повлияло на архитекторов. Важным для Бойса было возвращение к природе, поэтому он прибегает в своих перформансах к теме животных и их голосам, что избавляет его от всякой семантики и позволяет обратиться к «скульптурному» или феноменологическому качеству языка. Работы Бойса часто связаны с персональным переживанием материала и запаха. Художник использовал для арт-объектов материалы типа топленого сала, фетра, войлока и мёда, материалы, не имеющие устойчивую форму и очертаний. Свои воспоминания о моменте столкновения с природой и «естественными» материалами он воплощает в мифе о татарах. Художник утверждал, что во время Второй мировой войны его самолет был подбит и молодой летчик был обречен на смерть. Но местные жители – татары спасли его, намазали жиром и обмотали войлоком. «Кочевой народ при помощи сил природы не только исцеляет воина от ран, но и передает ему жир и войлок как гомеопатические материалы человеческой теплоты». Неприглядные и сильно пахнущие материалы стали началом диалога о значении материала и запаха. В этих произведениях остро проступили чувство тупикового отчуждения современного человека от природы и попытки войти в нее на магически-«шаманском» уровне, вернуться в лоно природы, исцелить «рану, нанесенную человеку познанием».
Параллели между работой Иозефа Бойса и HdeM очевидны. Как художник, так и архитекторы обращаются к материалам вне символического значения, используют их феноменологические характеристики – «медь как энергетический проводник, войлок и жир для хранения тепла, желатин как буферная зона».
Эти материалы соответствуют меди, рубероиду, фанере, золотым или медным листам – всему, что использовалось HdeM. Подобный репертуар, по мнению Бойса, позволяет выйти к «докультурным» основаниям материалов, позволить человеку преодолеть отчуждение от природы.
Примером влияния Бойса на архитектуру HdeM является музей Шаулаггер (Schaulager) в Базеле (рис. 1). Здание напоминает тюк плотного войлока – одну из работ художника. Стены музея производят уникальное впечатление мягкости. Первоначально они задумывались как уплотненный грунт с клеевой связкой, но по техническим причинам такое решение уступило «своего рода бетону, смешанному с местным гравием». Функционально обусловленная пятиугольная форма основного выставочного корпуса словно экструдирована из земли. Вход организован через отделенную от основного корпуса небольшую «сторожку» аналогичного материала. Здание кажется очень гармоничным и естественным в тихом месте, в отдалении от городского центра, среди частных домов. Как и многие постройки архитекторов, музей не обладает выразительными объемом или фасадами, он скорее соответствует «теории скульптуры» Бойса. Согласно ей, никакой заранее определенной формы не существует, есть только направляющие силы, помогающие архитектуре появиться на свет. Музей создается материалом стен и самой организацией пространства здания, его структурой, некоторым «способом» существования здания.
Рис. 1. Музей Шаулаггер (Schaulager), Базель, Швейцария
Бойс в своих работах обращается к меди как энергетическому проводнику.
По его мнению, она способна установить утраченную связь между природой и человеком. В своем индустриальном шедевре Сигнальная Башня (Signal Box) HdeM используют этот материал (рис. 2-3). Здание обернуто медными полосами шириной 20 сантиметров. В области оконных проемов они немного разворачиваются и пропускают свет. Благодаря такому решению экстерьера, здание работает как «клетка Фарадея», то есть защищает электронное оборудование от внешних воздействий, в том числе и от удара молнии. В этом проекте проявляется отношение HdeM к архитектуре как к изобретению, техническому изделию. Медная обмотка не просто художественный прием, но функционально обусловленное решение, которое символическим образом устанавливает связь человека с природной энергией.
Рис. 2. Сигнальная Башня (Signal Box), Базель, Швейцария
Рис. 3. Сигнальная Башня (Signal Box), Базель, Швейцария
Следует назвать еще одного художника, о влиянии которого упоминают архитекторы – Роберт Смитсон – один из основоположников лэнд-арта. Соприкосновение с его творчеством также принесло много интересных идей HdeM. Наиболее интересным для исследования является серия объектов Смитсона под общим названием «не-места» (non-sites), в которых собранные художником камни и земля экспонировались в галерее как скульптуры, нередко в сочетании со стеклами и зеркалами.
«Не-места» отсылают к местам, которые расположены за пределами музея, к «дочеловеческой» истории и памяти ландшафта. Художник в своих работах показывает взаимодействие минималисткой чистой эстетики с природным ландшафтом, а точнее, способ, каким ландшафт поглощает культуру.
К Смитсону архитекторы обращаются при описании Каменного дома в Таволи (Италия) (рис. 4). Конструкция дома представляет собой бетонный каркас, который в свою очередь заполняется мелким щебнем. Жесткий каркас, как минималистические коробки и зеркала Смитсона, образует «не-место», позволяющее неоформленным камням оформиться, обозначить неструктурированую природу.
Рис. 4. Каменный дом (Stone house),Таволи, Италия
Подобное мышление мы видим в винной фабрике Доминус (Dominus Winery) в Калифорнии по проекту HdeM (рис. 5). Винодельня расположена в уникальном месте, в долине Напа, которая славится своими прекрасными видами и плодородной землей. Экстремальные условия Калифорнии – очень жарко днем, очень холодно ночью – продиктовали выбор материала для стен и способ его использования. Перед фасадами здания архитекторы разместили габионы с базальтом. Камни обладают тепловой эффективностью: днем базальт вбирает тепло, а ночью отдает, таким образом, функционирует кондиционирование воздуха, позволяя поддерживать необходимую температуру для содержания и приготовления винных напитков. Габионы заполнялись базальтом с разной плотностью, некоторые части стен полностью непроницаемы, другие же пропускают внутрь естественный свет днем, а ночью из них просачивается искусственный свет наружу..jpg)
Такой способ больше похож на создание «функционального орнамента», чем на классическую кладку. Конечно, HdeM не изобрели стену из камней. Но камню оставлена «свобода выбора», так, как если бы он лежал на земле. Стена упорядочивает органический хаос существования камня. Так выглядит сама земля, прирученная, как американский койот Бойса.
Рис. 5. Винная фабрика «Доминус» (Dominus Winery), Калифорния, США
Идеальная прямоугольная геометрия винодельни противопоставляется ландшафту. Человеческое присутствие, по мнению архитекторов, должно быть незаметным, завод не должен выделяться в среде, но и не должен смешиваться с ней: «…почти невидимый, поглощенный почвой и окружающими холмами, но тем не менее существующий». В дизайне фабрики неизменно присутствуют темы Смитсона – руинирования и следов человека. Президент компании, которому принадлежит винная фабрика Доминус, Кристиан Моекс (Christian Moueix) дает заводу монументальное определение: «… как масштаба великого аристократа, похороненного в земле среди своей армии». Здание становится руиной, потому что оно было спроектировано уже поглощенным природой. Следы человека здесь существуют в качестве силы, структурирующей базальтовые габионы в строгий прямоугольный силуэт здания.
В 2012 году работа архитекторов над летним павильоном галереи Серпентайн (Serpentine Gallery Pavilion) в Лондоне возвращает их к теме исторических следов и отчуждения от естественности (рис.
6). По словам HdeM, структуру здания образуют фундаменты предыдущих именитых павильонов, спроектированных и построенных здесь. С высоты он выглядит как объект ланд-арта, как парковый пруд, но его очертания смещены немного в сторону, обнажая «археологические раскопки» прежних фундаментов. Павильон HdeM не манифестирует архитектуру с точки зрения формы и конструкции, но заставляет размышлять об истории места, о значении следов и памяти, о культуре в целом. Этот проект – концептуальное высказывание, позволяющее по-новому взглянуть на роль архитектуры в историческом существовании человека. Символическая реконструкция фундаментов – единственный возможный способ репрезентации культуры, непрерывно поглощаемой природными процессами. Пруд в парке скрывает следы истории, обнажая при этом пафос взаимоотношений естественного и искусственного.
Рис. 6. Летний павильон галереи Серпентайн (Serpentine Gallery Pavilion), Лондон, Великобритания
Оппозицию природы и человека HdeM разрешают через понятие «реальности архитектуры». Так Херцог определяет топологическое место «реальности» в материалах. Благодаря им архитектура становится реальной, осуществляется как таковая. Но материалы в своем природном состоянии не способны говорить, «…они находят свое самое высокое проявление […], как только удаляются из своего естественного контекста». Несоответствие между естественным состоянием материала и приобретенной новой функцией есть действие, осуществляемое человеком, культурой, техникой. Фактически это и есть характер, подпись, «Wirklichkeit» или реальность.
В экспериментах HdeM не ставится цель создать причудливый объём, они являются поиском ответа на вопрос, что есть форма, попыткой показать, как осуществляется ее реальность.
Интересен один из ранних проектов HdeM 1979 года – дом для небольшой семьи в Обервиле (рис. 7). Здание своей минималистской эстетикой едва выделяется из окружения. Отличительной чертой является то, что дом этот выкрашен в фирменный голубой цвет Ива Кляйна. Художник впервые замечает, что цвет работает как называние, присвоение, подпись, обладает самостоятельным значением: «За цвет! Против линии и рисунка!». Античная Венера, выкрашенная художником в голубой колер, становится обозначенной, присвоенной художником. Предельной мечтой Кляйна стало «[…]. Небо, которое он когда-то хотел подписать, сделав произведением искусства». Голубой дом в Обервиле не просто голубой, он такой в контексте означающих, где цвет тянет за собой ряд смыслов, трансформирующих значение художественного высказывания.
Рис. 7. Дом для небольшой семьи (Blue house), Обервиль, Швейцария
Это радикальное изменение в пространственной логике также отразилось в другом проекте HdeM. Синий Музей или образовательный Форум в Барселоне (Museu Blau, Edifici Forum) был построен специально для проведения Форума Культур (рис. 8-9). На сегодняшний день в нем проходят различные представительные конгрессы, проводятся выставки и многие другие заметные общественные мероприятия. Форум представляет собой подвешенную над уровнем земли треугольную пластину со сторонами 180 метров и толщиной 25 метров. Здание, удерживаемое 17 опорами, словно парит в воздухе, образуя на уровне улицы крытое общественное пространство, освещенное прорезанными в пластине отверстиями. Главным помещением форума является аудитория вместимостью 3200 человек, размещенная в подземном уровне.
На крыше располагаются мелкие бассейны с водой, используемой для охлаждения здания. Фасады, выкрашенные в синий цвет, обладают пористой поверхностью, что напоминает губки Ива Кляйна. Чередование плотной губчатой поверхности с большими плоскостями зеркал позволяют зданию вибрировать, оно начинает восприниматься фрагментарно. «Сила их работ появляется из напряженных отношений, настроенных между исчезновением и веществом, иллюзией и реальностью, гладкостью и шершавостью». Здание стремится дематериализоваться, превратить свое существование в игру появления и исчезновения.
Рис. 8. Синий Музей, Образовательный Форум в Барселоне (Museu Blau, Edifici Forum), Барселона, Испания
Рис. 9. Синий Музей, Образовательный Форум в Барселоне (Museu Blau, Edifici Forum), Барселона, Испания
Дематериализация – важный мотив в творчестве Ива Кляйна. Он отвергал материальность искусства и архитектуры, признавая только действие, перформанс. Для художника был важен непосредственно акт высказывания, процесс, в результате которого появляется произведение искусства. Для HdeM также важно изобретение не формы, но инструмента или принципа, некоего алгоритма существования архитектуры. «Структура не делает дом, она просто позволяет камням быть сложенными в стены. Сделать такой сильный акцент на концептуальном происхождении структуры, означает обратиться к чему-то вне этого определенного здания, что-то, что напоминает непосредственно сам акт строительства».
Акт высказывания в архитектуре не имеет цель приобрести определенную и конкретную форму. Здание, по мнению HdeM, находится в постоянном становлении: проектирование, строительство, актуализация, трансформация, разрушение. Архитектура всегда срабатывает таким образом, каким от нее менее всего ожидали. Тут, возможно, скорее непреднамеренное действие, где действие осуществлено, но намерения не имеет. Однажды в интервью Жак Херцог сказал: «Мы не всегда знаем что делаем».
Одним из способов взаимодействия с этим непредсказуемым полем бытия архитектуры являются выставки, которые играют центральную роль в работе HdeM. Выставки архитекторы воспринимают как независимый жанр и включают в хронологию своих работ как автономные проекты. Это тесты для последующих проектов, апробация новых процедур, которые применяются потом в зданиях. В них архитекторы фокусируются на непосредственном контакте между заинтересованной публикой и определенными объектами. Реакция зрителей помогает в дальнейшем в проектировании: «Совершенно ясно, что эти выставки неизбежно раскрывают слабые места. И возможно, что эти слабые места уже существуют в реальной архитектуре и только обнаруживаются более отчетливо на выставке, смонтированной самими архитекторами».
HdeM понимают, что сама архитектура не может быть выставлена, так как она существует в другом топологическом пространстве. Выставки являются новым типом потребления архитектуры, они часть «архитектурного ландшафта», вынесенного в музейное пространство, и являются самостоятельными произведениями искусства. Выставки позволяют заглянуть в историю создания архитектуры, увидеть объект как протяженное действие.
Для HdeM важна не столько форма, сколько процесс ее создания. Такая позиция нацелена на жест архитектуры, на способы, которыми она становится сделанной. Архитекторы видят причины возникновения архитектуры, причины существования вне ее самой. Именно поэтому они обращаются к акту строительства, выставкам, алгоритму происхождения материала.
HdeM сосредоточены на многих проблемах современности, таких как акт высказывания, дематериализация, реальность, отчуждение и др. Однако средства их проектирования часто происходят не из архитектурной дисциплины, а из искусства. Это можно объяснить тем, что HdeM интерпретируют, впитывают, отражают в своих проектах мысли и жесты художников, от Йозефа Бойса до Энди Уорхола, а впоследствии и мысли дизайнеров «Prada» и Жан-Поля Готье. Искусство стало для HdeM концептуальным инструментом в создании архитектуры.
ЛИТЕРАТУРА
1. Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History — Lars Muller Publishers 2005.
2. Jean Baudrillard. Architektur: Wahrheitoder Radikalitat Literaturverlag Droschl Graz-Wien Erstausgabe, 1999.
3. Йозеф Бойс. Призыв к альтернативе. под ред. О.Блуме. — М.: Типография Новости, 2012.
4. Moussavi F. The Function Of Ornament. Actar, 2006.
5. Ив Кляйн.
Присвоение неба // livejournal.com URL: http://0valia.livejournal.com/4177.html (дата обращения: 26.08.2014).
6. Carson J. Dematerialism: The Non-Dialectics of Yves Klein // Air Architecture.
7. Inquietud material en Herzog & de Meuron // YouTube URL: http://www.youtube.com/watch?v=NphY8OhLgRk (дата обращения: 26.08.2014).
REFERENCES
1. Herzog P., Herzog J., de Meuron P., Ursprung P. Herzog & de Meuron: Natural History. Lars Muller Publishers 2005.
2. Jean Baudrillard. Architektur: Wahrheitoder Radikalitat. Literaturverlag Droschl Graz-Wien Erstausgabe, 1999.
3. Yozef Boys. Prizyiv k alternative. [The call to alternative] ed. O.Blume. Moscow, Tipografiya Novosti, 2012.
4. Moussavi F. The Function Of Ornament. Actar, 2006.
5. Iv Klyayn. “Prisvoenie neba” in livejournal.com URL: http://0valia.livejournal.com/4177.html (26.08.2014).
6. Carson J. “Dematerialism: The Non-Dialectics of Yves Klein” in Air Architecture.
7. Inquietud material en Herzog & de Meuron in YouTube URL: http://www.youtube.com/watch?v=NphY8OhLgRk (дата обращения: 26.08.2014).
СНОСКИ
Что нужно знать об архитекторах Herzog & de Meuron
Королевский институт британских архитекторов (RIBA) «за вклад в теорию и практику архитектуры» присудил ежегодную премию RIBA Jencks Awards швейцарскому архитектурному бюро Herzog & de Meuron.
Вспоминаем, как познакомились Херцог и де Мёрон, присматриваемся к архитектурному почерку их зданий и узнаем, в чём архитектура похожа на айкидо.
Творческий союз Пьера де Мёрона и Жака Херцога сформировался вполне закономерно: оба родились (с разницей в месяц) в 1950-м году в швейцарском Базеле и жили в нескольких кварталах друг от друга. По их рассказам, впервые встретились в возрасте 7 лет, правда, разговаривали на разных языках: Пьер — на французском, а Жак — на швейцарском диалекте.
После школы оба отучились на факультете архитектуры в Швейцарском Федеральном политехническом институте в Цюрихе. После вместе стажировались у итальянского архитектора Альдо Росси (лауреата Прицкеровской премии 1990-го), который, с их слов, во многом повлиял на их творчество. Через три года после диплома, в 1978-м, друзья открыли собственное архитектурное бюро в Базеле. Сегодня офисы Herzog & de Meuron, помимо Базеля, располагаются в Гамбурге, Гонконге, Лондоне, Мадриде и Нью-Йорке. С 1994-го оба архитектора — профессоры Гарвардского университета.
Пьер де Мёрон: «Сильные черты Жака являются моими слабостями – и наоборот. Я думаю, что особенно хорошо работаю в середине проекта, тогда как Жак обычно горит в самом начале и конце».
Сейчас Herzog & de Meuron, помимо Жака Герцога и Пьера де Мёрона, официально состоит ещё из трёх партнеров: Кристин Бинсвангер, Аскана Мергенталера и Стефана Марбаха. Все трое — практикующие архитекторы, полноправно участвующие в проектах Herzog & de Meuron по всему миру. Жак Герцог: «Мы работаем в командах, но эти команды непостоянны. Мы формируем их под каждый новый проект. Чтобы достичь лучших результатов, мы привлекаем разнообразные таланты, и это выливается в итоговый продукт, который и называется архитектурой Herzog & de Meuron».
В полный голос о Herzog & de Meuron заговорили в 2001-м — проект галереи Tate Modern в Лондоне принес им Притцкеровскую премию.
Известная галерея Tate не умещалась в собственном здании и переселила часть коллекции современного искусства в опустевшие цеха закрытой ещё в 1980-е ТЭС. Сами архитекторы назвали галерею «неким гибридом традиций, ар-деко и модернизма». К слову о модернизме, это одно из любимых направлений Herzog & de Meuron. Своим учителем в этом стиле Жак и Пьер считают финского архитектора и «отца модернизма» Северной Европы Алвара Ааалто.
Жак Герцог о проекте галереи Tate: «Мы решили принять и даже усовершенствовать похожее на скалу массивное здание из кирпича вместо того, чтобы ломать его или попытаться как-то уменьшить его в объемах. Такой подход можно сравнить с айкидо: вы используете энергию врага в своих целях, концентрируете всю эту энергию в своих руках и неожиданно, совсем по-новому, трансформируете её».
Жак Герцог: «Работать с уже построенными зданиями для нас особенно волнующе, ведь существующие ограничения требуют совсем иного творческого похода. Значимость подобных проектов в Европе в будущем будет расти — мы не можем всегда начинать с чистого листа. Когда проект начинается не с чистого листа, всегда требуется особый архитектурный подход, где главным является совсем не вкус или стилистические предпочтения».
Город, в котором до сих пор живут и творят Herzog & de Meuron — Базель — своего рода «археологическая отправная точка» их особого подхода к архитектуре. Рем Колхас назвал Базель «промежуточным» городом: это международный центр химической и фармацевтической промышленности, что вполне могло стать источником интереса архитекторов к проблемам изменения городской среды. Ведь «типичные» Herzog & de Meuron — это, в первую очередь, здания общественного назначения: будь то Музей визуальный культуры М+ в Гонконге (2015), новый стадион Бордо во Франции (2015), Базельский музей культур (2011), бизнес-центр Actelion в швейцарском Альшвиле (2010), Национальный стадион для Олимпийский Игр-2008 в Пекине или концертный зал Elbphilarmonie в Гамбурге (2007).
Herzog & de Meuron проектируют и жилые объекты — многоквартирные и частные дома. Первый для швейцарских архитекторов небоскреб по 56 Леонард Стрит в Нью-Йорке реализован в 2008-м. Элитный жилой комплекс Герцог и де Мёрон сравнили со «штабелем домов в небе».
Каждая из 145 квартир отличается конфигурацией, потому что каждый этаж слегка сдвинут относительно вертикальной оси здания и других ярусов. Динамику конструкции подчеркивают сплошное остекление стен и белые бетонные плиты перекрытий, образующих террасы снаружи.
Пример частной жилой архитектуры Herzog & de Meuron — дом владельца художественной галереи Ханспетера Рудин, построенный в 1997-м. С виду дом в деревне на границе Франции и Швейцарии (Лаймен), по задумке авторов, напоминает детский рисунок: параллелепипед с двускатной крышей, большие окна и труба камина. Но где дверь? Примитивная на вид конструкция приподнята над землей, и попасть в дом можно как в «летающую тарелку»: по лестнице, спрятанной под бетонным подиумом. Дом Рудин — воплощение контрастов: между традиционной формой и нетрадиционными для неё материалами (не уютное дерево, а бетон), между открытостью расположения и приватностью входа, между теплотой детских воспоминаний и аскетичностью бетонных стен.
Этот архетипичный образ дома в виде простой геометрической фигуры с двускатной крышей — любимый архитектурный прием Herzog & de Meuron, своего рода «минимализм формы», из которого архитекторы умудряются складывать сложные многоуровневые конструкции. В качестве ещё одного примера — один из наиболее известных проектов бюро, шоу-рум коллекции домашней мебели VitraHaus. Пятиэтажное сооружение высотой более 20 метром составлено из 12 «идеальных» домов, сложенных друг на друга. Внутри расположились конференц-зал, музейный магазин, вестибюль, кафе с летней террасой и галерея стульев Музея дизайна Vitra.
Форма здания выбрана архитекторами не шутки ради, а по делу: внутреннее пространство каждого из «домов» ближе по размеру и форме к жилищу, поэтому выставленные там кресла и диваны воспринимаются лучше, чем в типичном для шоу-румов и галерей ангарообразном зале.
Другая яркая отличительная черта зданий, спроектированных Herzog & de Meuron, — неожиданные фасадные материалы: рубероид, фанера, золотые и медные листы или полосы, зеркала, базальт, пробковое дерево. По мнению архитекторов, «архитектура не должна подвергаться рациональному анализу, она должна влиять на человека через его чувства, через запахи и атмосферу, должна преодолевать отчуждение». «Запах», к которому обращаются архитекторы, проявляется, в том числе, и через строительные материалы. Благодаря их выбору у «зрителя» создается поток пространственных ощущений и воспоминаний, через которые, по мнению Herzog & de Meuron, и нужно воспринимать их здания.
Жак Херцог: «Здание — это здание. Его невозможно читать как книгу. Оно не имеет заголовка или таблички с названием, как картина в выставочном зале. В этом смысле наши творения абсолютно нерепрезентативны. Вся сила и мощь этих сооружений заключается в непосредственном и глубоком воздействии, которое они оказывают на смотрящего».
Например, здание музея Schaulager в Базеле (2003) будто одето в плотный войлок. По словам архитекторов, изначально стены фасада планировалось отделать уплотненным грунтом с клеевой связкой, но по техническим причинам использовали «своего рода бетон, смешанный с местным гравием». В итоге фактурные стены музея производят необычное впечатление текстильной мягкости.
Сигнальный пост на вокзале в Базеле обернут медными полосами шириной 20 см. В области оконных проемов они немного разворачиваются, пропуская внутрь свет. Архитектурное решение вдохновлено «клеткой Фарадея» — устройством, изобретенным английским физиком и химиком Майклом Фарадеем в 1836-м году для защиты аппаратуры от внешних электромагнитных полей. Обычно представляет собой заземленную клетку, выполненную из хорошо проводящего материала.
Так облицовочная медь, использованная Herzog & de Meuron в проекте Signal Box, — не просто художественный прием, а технически обусловленное решение, которое защищает электронное оборудование от внешних воздействий, в том числе от удара молнии.
Винодельня «Доминус» расположена в долине Напа в Калифорнии, которая славится нестерпимой жарой днем и холодом ночью. Климатические условия обусловили выбор функционального строительного материала: перед фасадами здания архитекторы разместили габионы с базальтом, который обладает высокой теплоэффективностью.
Днем камень поглощает тепло, а ночью его отдает — так функционирует кондиционирование воздуха, необходимое для поддержания правильной температуры приготовления и хранения вина. Габионы из крученой проволочной сетки заполнены базальтом разной плотности: некоторые части стен непроницаемы, другие же пропускают внутрь солнечный свет днем, а ночью сквозь них наружу просачивается искусственный свет. Вместо классической кладки Herzog & de Meuron оставили камню своего рода «свободу выбора».
Жак Херцог: «Наша идея заключается в том, чтобы не делать повсюду одно и то же. У нас нет определенного стиля, в каждом месте мы делаем нечто новое. Пытаемся вытянуть это новое из местного контекста. <…> Мы вообще противники интернационального стиля: в каждом месте есть своё, непередаваемое. В Лондоне это останки индустриальной среды, в Калифорнии — щебень, в России — бревна».
В качестве иллюстраций к сказанному — летний павильон галереи «Серпентайн» в Лондоне (2012) и Здание Форума в Барселоне (2004), где Herzog & de Meuron использовали пробку и зеркала, соответственно.
Мебель по дизайну Herzog & de Meuron
Прикоснуться к творчеству Herzog & de Meuron в более камерном формате можно, завладев, к примеру, табуретом Hocker, придуманным архитекторами в 2003-м специально для Vitra. Табурет из массива березы можно использовать по прямому назначению, как журнальный столик или подставку под растения. Выпускается в белом и коричневом цветах.
Напольный торшер Pipe Terra из коллекции Artemide в виде цветка из LED-светильников получил в 2006-м премию в области дизайна Red Dot Award.
В серию вошла люстра Pipe One подобной формы.
кто строит новую Москву – КАК ПОТРАТИТЬ
Пьер де Мерон – легендарный швейцарский зодчий, один из фронтменов архитектурного бюро Herzog & de Meuron. Он и его партнер Жак Герцог – лауреаты Притцкеровской премии (2001), авторы таких культовых зданий, как музей Tate Modern в Лондоне, олимпийский стадион «Гнездо» в Пекине, «Филармония на Эльбе» в Гамбурге.
В это бриллиантовое ожерелье современной архитектуры может попасть и один московский проект: Herzog & de Meuron разработало реконструкцию Бадаевского завода. Летом 2019 года Пьер де Мерон лично презентовал концепцию нового квартала на Московском урбанистическом форуме.
Г-н де Мерон, как так получилось, что вы работаете в Москве? Вы выиграли тендер, к вам обратились адресно?
Пьер де Мерон Московский заказчик обратился к нам напрямую, очевидно, потому, что перестройка завода включала очень много аспектов, а мы как раз специализируемся на сложных проектах, имеем большой международный опыт, знаем, как вдохнуть новую жизнь в старые стены.
Herzog & de Meuron
На территории Бадаевского квартала в Москве появятся зоны для проживания, работы и шопинга
Ваш звездный статус позволяет выбирать проекты. Почему вы согласились?
П.М. Мы чувствовали поддержку города. У объекта фантастическое расположение: напротив Белого дома и района Москва-Сити, рядом с гостиницей «Украина». Участок чуть выше набережной и выходит к реке, а мы любим строить у реки: и «Тейт Модерн», и гамбургская филармония тоже стоят у воды. И, наконец, этот проект кардинально изменит ситуацию на большом участке земли в самом центре города, станет местом притяжении, новой достопримечательностью. Улучшать качество жизни – задача номер один для современных архитекторов.
В проекте вы сохранили кирпичные пивоваренные цеха и одновременно запланировали современные жилые корпуса, поставив их на 35-метровые опоры.
Что лично для вас было главным мотивом: сохранить наследие, сделать проект финансово прибыльным?
П.М. Мы, конечно, двумя руками за сохранение наследия. Более того, по старым чертежам и планам мы восстановим тот фабричный корпус, который до нашего времени не дожил. Но неверно делить проект на историческую и коммерческую части. Для девелопера это единая территория, а для нас единый проект. В фабричных корпусах будут работать коворкинг, фудмаркет, шопинг, фитнес-студия, всевозможные образовательные центры, естественно – кафе и рестораны, даже банный комплекс. В одном из корпусов мы планируем расположить небольшую пивоварню, там будут варить пиво, что возродит характер участка. Историческая часть проекта открыта для всех жителей Москвы, и я надеюсь, она тоже будет коммерчески успешной.
Мы любим строить у реки: и «Тейт Модерн», и гамбургская филармония тоже стоят у воды
Что касается жилых корпусов, то да, они парят над землей на высоте 35 м, опираясь на серию колонн. С балконов и террас открываются потрясающие виды.
Herzog & de Meuron
Согласно проекту архитектора Пьера де Мерона (справа), на территории Бадаевского квартала в Москве появятся и зоны
для отдыха на природе (слева)
Колонны, наверное, недешевы в реализации?
П.М. Эта конструкция, конечно, удорожает строительство, но отнюдь не критически.
А безопасность? Вы учитывали не такую уж длинную историю высокотехнологичного строительства в России?
П.М. У заказчика достаточный опыт в строительстве. К тому же у нас была сильная русско-швейцарская инженерная команда, так что все красивые 3D-визуализации имеют под собой скрупулезный технический расчет.
Продумывали ли вы планировку квартир?
П.М. Обязательно. В хорошем проекте все, начиная от дверной ручки и заканчивая ландшафтным дизайном, продумано до деталей.
Площади квартир начинаются от 60 кв. м, что оптимально, если жить одному или если у семьи пока еще нет детей.
Надо сказать еще об одном колоссальном преимуществе такой структуры – о парке! Четыре гектара зелени в самом центре Москвы у реки. Это будет подобно Парку Горького, со всей современной инфраструктурой, открытое общественное пространство для жителей города. И мы активно задействуем Москву-реку…
Herzog & de Meuron
42-этажная башня «Треугольник» в Париже
Каким образом – построите пешеходный мост?
П.М. Нет. Купальни – как в моем родном Базеле. Хотя 30 лет назад в это никто не верил. Дело в том, что в 1986-м на химическом заводе Sandoz произошла авария, в Рейн попало 30 т пестицидов и ртути. Погибло несколько сотен тысяч рыб, к реке нельзя было подходить, в некоторых районах нельзя было пользоваться водопроводом. На следующий год в Швейцарии приняли программу «Лосось 2000», потому что именно эта рыба наиболее чувствительна к грязной воде. В скором времени реку тщательно очистили, лосось вернулся в 1997-м. Сегодня в Рейне, акватории Базеля, все лето купаются.
На Москве-реке раньше были купальни и многочисленные пляжи на набережных. Мы хотим все это возродить
…На Москве-реке тоже раньше были купальни и многочисленные пляжи на набережных. Существует немало исторических фотографий 1920–1950-х годов, где это все можно рассмотреть. В советском фильме 1956 года «Старик Хоттабыч» главный герой выловил кувшин с джинном, ныряя c понтона на середине реки в районе только что построенной гостиницы «Украина». Мы хотим все это возродить.
Herzog & de Meuron
Музей Tate Modern в Лондоне
Проектируя Бадаевский квартал, вы отталкивались от каких-то районов в других мировых столицах?
П.М. Скорее, от структуры средневекового города, о которой сейчас так много говорят на разных архитектурных форумах.
Идея компактного пешеходного города с высокой плотностью застройки, с домами mixed use (смешанной функциональности), а также с доступными общественными пространствами чрезвычайно актуальна. В Бадаевском квартале жизнь не будет прерываться ни на миг: здесь есть место для работы, отдыха, спорта, прогулок на природе и тихой семейной жизни.
Поговорим о стиле вашего проектирования. Вы себя ощущаете представителем именно швейцарской архитектурной школы?
П.М. Наша практика разбросана по всей планете, мы строим в Америке, на Ближнем Востоке, в Азии, не говоря уже о Европе. И в нашем бюро работают люди разных национальностей, поэтому мы просто современные архитекторы, без какой-то локальной специфики.
Herzog & de Meuron
«Филармония на Эльбе» в Гамбурге
Некоторая протестантская скромность, присущая жителям Швейцарии, возможно, проявляется в полном отсутствии прозелитизма: мы никого не хотим обратить в свою веру, сделать более современным, навязать свои формы. Начиная проект в той или иной стране, мы выступаем как катализаторы местной среды и специфики участка. В архитектуре, в отличие от математики, не бывает одного единственно правильного решения. Решений может быть несколько, и каждое по-своему превосходное. Мы ищем такое, которое наиболее соответствует этому конкретному месту и найдет наибольший отклик у жителей.
Ваши дома – как голливудские блокбастеры: они становятся ультрамодными, обязательными к посещению. Как долго длится такой интерес? Понятно, что Tate Modern – музей и туда ходят постоянно. Но олимпийский стадион «Гнездо» в Пекине – там есть какая-то повседневная активность?
П.М. Ну во-первых, в 2022 году там состоится открытие очередных Олимпийских игр – зимних, а открытие на этом стадионе летних Игр 2008 года смотрели 4 млрд землян, что, конечно, соответствовало амбициям Китая и его возросшему международному влиянию.
А во-вторых, с момента ввода в эксплуатацию на стадионе побывало около 30 млн человек! 3,5 млн ежегодно – это половина от посетителей Эйфелевой башни, которую «раскручивают» более ста лет. На стадионе «Гнездо» проходят не только спортивные соревнования, люди занимаются гимнастикой, танцуют, встречаются, беседуют и даже устраивают свадебные церемонии. Китайцы, как и жители Средиземноморья, огромную часть жизни проводят в общественных местах. Мы все это учитывали, проектируя стадион. За вход посетители платят небольшие деньги, но серии этих мероприятий достаточно, чтобы поддерживать объект в нормальном состоянии. Продажа фотографий с видами стадиона тоже приносит прибыль. Такая вот экономически устойчивая архитектура. Точно так же мы скрупулезно изучали формы досуга москвичей, чтобы сделать Бадаевский квартал максимально притягательным и экономически эффективным.
Herzog & de Meuron
Олимпийский стадион «Гнездо» в Пекине
И к тому же стадион «Гнездо» просто красив!
П.М. Спасибо за комплимент. Но, вы знаете, это проблема – отсутствие красоты в современной архитектуре. Эстетические достоинства так эфемерны, что застройщики учитывают их в последнюю очередь. И зря, потому что красивые здания находят отклик у людей и рано или поздно приносят и финансовую выгоду. Египетские пирамиды и Парфенон – очевидные тому подтверждения.
Архитектурная знать | Архитекторы Жак Херцог и Пьер де Мерон. Архитектура и строительство. Статьи о недвижимости, строительстве и ремонте. СИБДОМ
Архитектурный дуэт из Швейцарии с говорящими аристократическими фамилиями Херцог и де Мёрон принадлежит к элите мирового архитектурного сообщества. Их творения отличает чопорная строгость форм и шикарность выбранных материалов — неотъемлемый признак породы и высокого вкуса. За свои проекты тандем Herzog & de Meuron удостоен в 2001 году премии Притцкера — высшей архитектурной награды.
Базельские ценности
Архитектор Жак Херцог (слева) и Пьер де Мерон (справа)
Жак Херцог и Пьер де Мёрон родились в Базеле весной 1950 года с разницей в три недели.
По окончании в 1975 году Политехнического института Цюриха (ETH) и ученичества у Альдо Росси два товарища основали собственную архитектурную мастерскую, с 1997 года известную как «Herzog & de Meuron» (HdeM). Сейчас штат их бюро насчитывает около двухсот сотрудников, которые работают в отделениях по всему миру: в Лондоне, Мюнхене, Сан-Франциско, Барселоне и Пекине. С 1994 года мэтры преподают архитектуру в Гарварде, в 2000-м модернизировали лондонскую галерею Tate Modern — за что годом позже получили Притцкеровскую премию. При этом господа архитекторы постоянно живут и работают в родном Базеле — городе, заложившем в них базовые ценности.
Качество и количество Британского музея
Промышленное производство на Альбионе постепенно вытесняется индустрией образовательной и развлекательной, а бывшие здания заводов и фабрик приспосабливают под модные галереи, музеи и студии. Так, лондонская электростанция Bankside Power Station, преображенная в галерею Tate Modern, была открыта 12 мая 2000 года.
Tate Modern выступает подразделением Британского музея, в котором экспонируются коллекции произведений современного искусства художников всего мира. Прежний турбинный зал насчитывает на своих пяти этажах 3 400 квадратных метров площадей, предоставленных под выставки. Херцог и де Мёрон реконструировали историческое творение архитектора Гилберта Скотта, внешне старая электростанция почти не изменилась (сохранена даже 99-метровая труба), но здание дополнено стеклянной крышей, замысловатой подвижной пирамидой с очертаниями египетской, а главное — значительными интерьерными изменениями. За перестройку электростанции в капище современного искусства два швейцарца и удостоены высшего архитектурного признания.
Испанские гранды
Мадридский Caixa Forum — новый культурный центр в исторической части испанской столицы. Расположенный неподалеку от всемирно известного музея Прадо и выставочных центров королевы Софии и других музейных объектов, комплекс образует логичный и удобный пассаж-променад для жителей Мадрида и туристов. Как и в случае с лондонской галереей Тейт, Херцогу и де Мёрону довелось вовлечь бывший индустриальный объект в общее культурное пространство. При этом швейцарский дуэт следовал четырем главным принципам строительной реставрации: каждый кирпич освобождался от ненужных наслоений, убирались все захламляющие пространство руины, открывался проход к Прадо и другим музеям, раскрывался объем над всей территорией Форума. В итоге была сохранена историческая фактура не только кирпичных стен и кровель, но даже увивающего их плюща. Caixa Forum открылся в феврале 2008 года и стал логичным и благородным объектом под патронажем мадридского двора. Еще одним музейным зданием швейцарские архитектурные гранды облагородили один из Канарских островов — Tenerife. Музейный комплекс Tenerife Espaсio de las Artes (TEA) включает ряд зданий, в числе которых значится работа НdeM. Эта конструкция здания позволяет беспрепятственно обозревать ландшафты города Санта-Крус, одновременно делая музейные интерь-еры видными снаружи.
Долгострой на Эльбе
Проект филармонии на Эльбе (Elbphilharmonie) швейцарцы предварили шумной, но грамотной пиар-акцией, чем не просто прорекламировали широкой публике, а влюбили ее в него. Филармонию на Эльбе называли «флагманским судном» (в некоторых ракурсах очень похожа на корабль), «сердечным делом» всех гамбуржцев и «культурным магнитом международного значения» и предвещали, что она войдет в десятку лучших концертных залов мира. Авторы считали гениальным само местонахождение здания-корабля, словно пришвартовавшегося в устье Эльбы. Комплекс Elbphilharmonie высотой (вместе с крышей-волной) 103 метра должен был занять площадь в 65 тысяч квадратных метров. Внутри, на высоте 37 метров, по проекту располагались два зала на две с половиной тысячи и 600 мест, а также все, что полагается филармонии, плюс ресторан, бар, галерея, отель класса люкс на 200 номеров и 21 роскошная квартира для творческих личностей. Ставший «цоколем» склад бобов какао на набережной, построенный в 1963–66 годах на стрелке Эльбы, было решено сохранить, поскольку комбинация нового и старого практически всем показалась крайне удачной. Финансирование проекта предполагало, что по сорок процентов придется на муниципальные власти и инвесторов, а остаток рассчитывали восполнить пожертвованиями горожан. Но сейчас один из самых грандиозных европейских городских проектов превратился в долгострой. Последнее увеличение стоимости проекта с 241 до 380 миллионов евро и перенос срока завершения проекта на 2 года позже (2012 год вместо 2010 года) вызвали соответствующую реакцию со стороны бургомистра Гамбурга Оле фон Бойста (Христианский демократический союз). Он уволил исполнительного директора проекта Хартмута Вегенера (ReGe), ответственного за исполнение графика реализации проекта. С сентября также были отложены переговоры между городом и инвесторами.
Пионерская Прада в Токио
Проект здания «эпицентра моды» — Prada в Токио — стоимостью в 90 миллионов евро выполнили Херцог и де Мёрон. Они предложили гигантскую башню, которая издалека напоминает невероятных размеров ледяной куб. При ближайшем рассмотрении строение оказывается сложенным из прямых и выпуклых стеклянных ромбических форм и диагональных сечений. Эта башня, бликующая своими гнутыми поверхностями, выглядит настоящим королевством кривых зеркал современной фэшн-индустрии.
Строители птичьего гнезда
Строительство Пекинского национального стадиона Наячао — «Птичьего гнезда» (Bird?s Nest) — длилось около шести лет и обошлось без малого в полмиллиарда долларов. Размеры стадиона вместимостью 91 000 зрителей — 320 на 297 м, высота — 69 м, а общая площадь составляет 258 000 кв. метров.
При строительстве не было использовано ни одного вертикального столба, это потребовало тысячи единиц современной строительной техники и 36 километров стальных арматур общим весом 45 000 тонн. Модель была полностью разработана при помощи параметрического проектирования, что позволило создать практически вечное сооружение. Верхняя часть чаши стадиона образует навес над трибунами и покрыта прозрачной мембранной пленкой из модифицированного тефлона, что защищает от влаги и не препятствует вентиляции. Нижняя часть навеса сформирована из обычного тефлона, полупрозрачного и подавляющего шум. Полости между прутьями также заполнены тефлоновыми «подушками». Таким образом получается абсолютно непромокаемая и непродуваемая конструкция. Стадион по праву можно считать одним из самых выдающихся архитектурных сооружений начала нового тысячелетия.
Световой дизайн главного олимпийского стадиона создают 258 000 светодиодных ламп белого, янтарного и красного цвета, опоясывающих внешний периметр сооружения. Архитекторы очень удачно вплели в «гнездо» традиции Востока, его гармонию и красоту — в грандиозное многопрофильное спортивное сооружение, рассчитанное на века.
Альянс на арене
Вообще-то пекинский стадион больше похож не на птичье гнездо, а на кружевной воротник исполинского гранда. Еще больше на белоснежные брыжи походит мюнхенский стадион Allianz Arena. Это правильное физическое ощущение — ведь белоснежный пышный «бублик» выполнен из пластиковых воздушных подушек, соединенных в единый конгломерат. Этот тор наверху стадиона делает его похожим и на торт с шапкой взбитых сливок, и на надувную лодку, и на НЛО — эта лодка очень вместительная и рассчитана на 566 тысяч зрителей.
Своим названием стадион обязан совладению сразу двух баварских клубов. Есть и дополнительный смысл: стадион Allianz Arena — детище творческого альянса Херцога и де Мёрона — критики уже называют самым необычным спортивным сооружением в мире. Здесь самые крутые, в прямом смысле, трибуны — они расположены одна над другой, как ложи театра. У стадиона самая большая в мире автостоянка. Но главная находка HdeM — варьируемое трехцветное освещение: опорный сразу для двух футбольных клубов, Bayern и «1860», стадион освещается красным или синим — цветами играющих клубов — или нейтральным белым при общенациональных играх.
Первая жилая башня Манхэттена
Словно играя в детскую игру «Дженго» (в которой игроки, соревнуясь, выстраивают из деревянных или пластиковых блоков башню), Херцог с де Мёроном замахнулись и на манхэттенские пространства — с проектом жилого небоскреба класса люкс. После перестройки заводов, складов и пароходов, оглушительного успеха олимпийских сооружений спроектировать роскошные хоромы в самом центре делового квартала Манхэттена — на 56 Leonard Street — оказалось для них несложной затеей.
Состоятельной нью-йоркской публике предложено купить апартаменты (их насчитывается 145) в жилой башне за нескромные суммы — от 3,5 до 33 миллионов долларов, высотка со своими 57 этажами будет видна на мили вокруг — даже из такого заросшего высотками Манхэттена. Здание не станет «башней из слоновой кости». Но качест-вом отделки экстерьера и интерьеров будет способно затмить соседние. Конструктив, в принципе, тот же — сталь, стекло и бетон, но фактуры и материалы отмечены роскошью. Естественно, что каждая резиденция станет отличаться индивидуальной планировкой и дизайном, а общий эстетический вид всего здания будет усилен встроенной в основание монументальной скульптурой из нержавеющей стали работы Аниша Капура — по примеру одного из элитных особняков Лондона. В общее пространство жилого совладения будет также включена подобающая инфраструктура — около двухсот квадратных метров торговых площадей и фитнес-центр порядка девятисот «квадратов». С основанием чуть больше тысячи квадратных метров элитный небоскреб будет насчитывать порядка сорока тысяч квадратных метров общей площади.
Шикарные жилые высотки в мире, конечно, не новость, но жилые небоскребы в самом сердце деловой части Манхэттена — все-таки проект неординарный.
Парижский любовный треугольник
Вернее было бы назвать очередной проект Херцога и де Мёрона «Треугольником», исполненным любви к Парижу. Знак этой любви, запечатленный в металле и стекле, — проект Paris Triangle. Уникальность 180-метровой башни состоит в том, что она будет возведена на территории «малого Парижа» — это редкий хай-тек, вклиненный в самое сердце французской столицы. Впрочем, новый опус швейцарских архитекторов не перегрузит проткнутой «пальцем Монпарнаса» ткани парижской застройки и появится в противоположной части города, у Версальских ворот. Благодаря своей форме «истонченной» пирамиды, сохранившей двухсотметровую ширину основания Хеопсовой, но весьма уменьшившейся в глубину, сократившись до 13 метров, она даже тень будет отбрасывать очень небольшую — больше блики своими стеклянными гранями. В небоскребе запланированы различные общественные пространства и учреждения: зимние сады, бассейн, библиотека и даже Музей языков мира. Первые этажи постройки займут магазины и рестораны. По предварительным оценкам, Paris Triangle будет готова в 2012 году.
Двое или один?
Архитекторы нередко шутят, что Херцог и де Мёрон — это на самом деле один человек, которому посчастливилось чертить не двумя, а четырьмя руками. Отличить Херцога от де Мёрона не удалось даже жюри Притцкеровской премии, которое вообще-то никогда не вручает награду двум архитекторам сразу. Томас Притцкер, учредивший эту награду, весь 2001 год был вынужден объяснять журналистам: «Жак Херцог и Пьер де Мёрон так давно и тесно сотрудничают, что способнос-ти и талант каждого образовали единое творческое целое. Мы просто не имели права выделить одного из них…».
Они действительно всегда вместе — ровесники с разницей меньше месяца, земляки, одноклассники и однокурсники, а после — компаньоны по бизнесу и соавторы. Начинали свою проектную деятельность в родном кантоне, «взрослея» от заказа к заказу, — вначале железнодорожные станционные корпуса и небольшие особняки, а уж потом стали «собирать» целые стадионы, музеи и концертные залы.
Первыми их шедеврами «индустриального периода» считаются так называемый «Сигнальный Ящик» (Signal Box) на железнодорожной станции в Базеле, состоящий из сплошных медных жалюзи, и винная фабрика «Доминус», чей вытянутый массивный объем, составленный как будто бы из каменных осколков, органично вписан в геометрическую структуру виноградника.
Переходным этапом от индустриальной архитектуры к «высокой» стало переоборудование галереи Тейт Модерн, принесшее славу и деньги, а уж после успеха китайских Олимпийских игр архитектурные дворяне вознеслись на самый верх…
У зодческой пары и манеры дворянские: нарочитая сдержанность, любовь к незамысловатым геометрическим формам, простота архитектуры и, главное, ее неагрессивность. Не гонясь за формотворческим тщеславием и не стремясь изобретать новое, они в полной мере стремятся использовать возможности привычных материалов и потенциал окружающего ландшафта. Им тем самым удается раздвинуть границы привычных представлений о фактуре, свойствах и предназначении материалов. Стекло и железобетон они покрывают «набивными» гобеленными рисунками, лихо чередуют глухие и прозрачные плоскости, составляя из стеклянных фрагментов гигантские калейдоскопы или «волшебные фонари».
Геннадий Рыбаченко
Pierre de Meuron — HERZOG & DE MEURON
Arrate Abaigar Villota, Judith Abele, Valentin Abend, Ghaith Abi Ghanem, Sabine Iris Ackermann, Ulrich Ackva, Ansgar Adamczyk, Abdulfatah Adan, Senta Adolfad, Emmanahuel Aguiarmm, Teresa Alhale Aguiarmm, Teresa Alhale Aguiarmm , Филип Альбрехт, Камилла Аленья, Александрия Альгард, Томас Аллеманн, Марта Алонсо Йебра, Усама Альрамахи, Кэролайн Альсуп, Сабина Альтхабер, Исраэль Альварес Матаморос, Луис Алвес, Серодио Альвес де Гимараес, Партик Амброзетти, Хосе Аморим, Флориан Аморим Троэльс Андерсен, Ребекка Андерсен, Кристиан Андинг, Анук Андре, Йенс Андресен, Лука Андрисани, Джоана Анес, Евгения Ангелаки, Сарош Анклесария, Моника Аннен, Себастьян Аппл, Эктор Ардериус, Цинция Ардуини, Майя Ардюзер, Ренухо Арнпхардтага, Майя Ардюзер, Томас Эндрисани Танели Арпонен, Сара Арруло, Хавьер Артачо Абаскаль, Лиам Эшмор, Осман Аскари, Энцо Аугелло, Эдита Августинович, Жанна Отран-Эдор, Луис Авилес, Мескерем Аялев-Дуталер, Филипп Айер, Шериф Азми, Беатрис Аззола, Нандита Б.Богер, Адриан Бахманн, Роланд Бахманн, Фабиан Баер, Нандини Багчи, Джеймс Бейли, Райан Бэйнс, Томас Бальдауф, Агата Анна Банашик, Анна Бэнке, Дэвид Бараев, Маэль Барбе, Джейн Барлоу, Натан Барнхарт, Имре Бартал, Фабиан Бартель, Александр Бартшер , Ida Basic, Олаф Бауман, Лукас Бауманн, Кристиан Баумгартен, Майя Баумгартнер, Михал Баурица, Карлос Баутиста, Миколай Базакзек, Фредерик Бопер, Питер Карл Бехер, Аксель Бек, Флориан Беккер, Тобиас Беккер, Арндель Беккер, Петер Констанце, Петер Беккер, Лаура-Софи Берендс, Андреас Байер, Йоханнес Байнхауэр, Ута Байссерт, Лина Марейке Беллинг, Энис Бен Кхемаис, Андреас Бенишке, Камилла Бенуа, Калеб Бентли, Люсия Бентуэ, Стефан Беркс, Бела Берек, Патрик Бергер, Михаэль Орда Эстхер, Мария Орья Беркович, Андреа Бернхард-Хесль, Рольф Бернингер, Хосе Луис Берруэта, Энн Бертольдт, Габриэлла Бертоцци, Джоэль Берчи, Катрин Бетчингер, Мариетт Байелер, Сильвия Бейер, Феликс Бейройтер, Аликс Байлер, Бий Бейтау, Анна Бейтау , Никола Биланд, Филипп Билке, Катаржина Биллик, Натали Биркхойзер, Эразмо Битетти, Франц Биттенбиндер, Мартин Биттманн, Мария Благоевич, Абель Бланкас, Орели Бланшар, Бенито Бланко Авеллано, Любица Блазер, Карл Блетмэ, Филипп Блетмэ, Филипп Блетте Нандита Богер, Паскаль Бегли, Лукас Бегли, Тимоти Бойтоузе, Фредерик Бойесен, Мартин Болеш, Саломе Боллигер, Джанин Боллигер, Филип Болт, Эдурне Бона Гальего, Катрин Бонхоте, Йенс Боннесен, Карина Бородай, Адриан Бородай, Джакассомо Винсент Бурасса, Эней Бракло, Ида Брандструп Рихтер, Каэтано Брага да Коста де Браганса, Антониу Бранку, Марта Брандау, Амелия Брандау Коста, Мартин Брандсдал, Джулиана Брантнер, Бланка Браво Рейес, Поль Брешиньяк, Йоханвен Франс Брегель, Йоханвен Бренан Брегель Бродбек, Франциска Бродбек, Кристина Броновски, Ян Брош, Клаус Брюхерт, Сабина Брюкнер, Кристоф Бруггманн, Йеханн Брюнк, Борис Бруннер, Стефан Бруннер, Ана Бруто да Коста , Матье Брутсарт, Лаура Бруззезе, Эми Джин Брайан, Джаннин Бучек, Нильс Бюхель, Альма Бучли, Андреас Бухли, Летиция Бухтер, Фаджарвати Будиман, Барбара Бюлер, Бартош Буковски, Корд Бьюнинг-Бурджерэу, Корд Бьюнинг-Пфаэзюд , Паола Буска, Джулия Катрин Бузе, Александра Баттерворт, Игнасио Кабесас, Джорджо Кадош, Марко Кальвелло, Даниэль Кальво, Соня Кампос, Катарина Канас, Катриона Кантвелл, Лоик Као, Томас Кардью, Джонатан Карон, Марчелло Карпино, Дженнифер Каррео, Марчелло Каррэо, Дженнифер Каррео, Майкл Кейси, Бланка Кастанеда, Джузеппе Кастелланета, Клодин Касторри, Виктория Кастро, Маргарида Кастро, Алессия Кателлани, Уфук Челик, Евкратос-Георгиос Чаитидис, Эван Чакрофф, Тираноп Чамнонг, Эстель Чан, Чи-Ян Чан, Билли Чан, Марк Чанилли Чан, Сухён Чанг, Эбигейл Чанг, Юдит Чапаллас-Ласло, Иман Чарара, Франсуа Шарбонне, Фредерик Шартье, Мигель Анхель Чавес Жантиль, Худонг Чен, Соня Ченг, Саймон Чессекс, Аксель Шевруле, Зденек Чмель, Эдман Мануэль Крист, Крис Кристен, Фанни Кристиназ, Мариано Чикконе, Питер Циганек, Янник Классенс, Клэр Клеман, Огюстен Клеман, Серхио Кобос Альварес, Сюзанна Коулман, Виктория Коллар Окампо, Давид Коломбини, Марта Колон де Карвахаль Салис, Тури Арианна Конка, Дэвид Коннор, Оливер Кук, Морган Копп, Кристофер Корнечелли, Антониу Брито Коррейя, Мигель Коста Нуно, Пастора Котеро, Лаура Кулибали, Рой Коупленд, Сара Кремин, Мэтью Кричли, Теодор-Октавиан Тим Кьючулбертин, Александр Корнечелли Курк, Себастьян Чичон, Блазей Петр Чуба, Клаудиа Да Силва, Жоао Да Силва Морейра, Мартин Дальхаузер, Эдита Далифи, Каспер Дам, Стефан Дамбахер, Ингер Дамиано, Сесилия Дантас, Ева Данверт, Мартин Данц, Кацуми Дарбелли, Иринаатов Дэвид Умер Дуарте де Азеведо Коутиньо Лобо Антунес, Артур де Бурен, Соня де Карвалью Таборда, Алиенор де Шамбрие, Франсиско де Фрейтас, Сераина де Мартин, Роберто де Оливейра, Антуан де Перро. Эрик де Фриз, Грегуар Дебердт, Генрих Дегело, Сара Деген, Кристиан Дели, Лассе Дейхманн, Жозеф Дехарден, Мигель дель Рио Санин, Гийом Делмазюр, Мишель Делмазюр, Анника Делоретт, Морган Дельво, Стефан Дерендингер, Марта Десоваренджер, Марта Десоварен , Клаудиа Ди Лечче, Надя Диас, Изабель Диас, Мораг Дилс, Фабиан Дитерле, Грегор Дитрих, Дороти Дитц, Сара Дитц, Дитер Дитц, Эрих Дисеренс, Филипп Диттус, Стефан Добниг, Роберт Добровольски, Галафин Дольфин, Кэтлин Дольфин , Аннетт Донат, Натали Донат-Каттин, Аурелио Дорронсоро Диас, Амадеус Дорш, Пауло душ Сантуш Соуза, Венцзин Доу, Питер Догерти, Джемма Дуглас, Филипп Димитрис Дукакис, Хайдин Драгуша, Бенциен Дублин, Клаудиа Дублин, Дубиен Дублин Дункель, Регула Дюрр, Матильда Дутиллеул, Дэвид Дварс, Корина Эбелинг, Симона Эберле, Хлоя Экерт, Руфус Эдмондсон, Дэйв Эдвардс, Анджей Эгли, Аня Эренфрид, Патрик Эрхард, Кармен Эйхенбергер, Ste Фан Эйхер, Стефани Эйкельманн, Мориц Тилль Эйнселен, Томас Эйселе, Самир Тарек Эль Корди, Бальзам Эль-Арисс, Хенрике Эльснер, Бенджамин Энгельхардт, Оливер Эрб, Мишель Эрбсланд, Милена Эрес, Элиф Эрез, Назли Эргани, Мартин Эргани, Катарина Эргани Мартин Эрландссон, Дорис Эрцер Пиффаретти, Густаво Эспиноза, Карлос Хигинио Эстебан, Лиза Эйлер, Йоханнес Эвербек, Марго Эйссетте, Йорис Якоб Фах, Фердинанд Факлам, Ноэль Фях, Кристиан Фальхаузен, Коста Лиза Агата Лима Фригальска, Магдалена Лиза Агата Фаригалска Фассбиндер, Фрэнсис Фосетт, Инга Федере, Пол Фини, Майкл Фейгенвинтер, Кристиан Фельбер, Флориан Фельдер, Николас Фельдмайер, Фабио Фелиппи, Сальвора Фелис, Брюс Фенг, Элизабет Фергюсон, Кристина Фернандес, Даниэль Трапао-Фернарандес, Хоукс Фернандес, Хоукс Фернандес Анна Феррари, Питер Ферретто, Энрика Ферруччи, Лоран Фесселе, Дженни Фетвейт, Катя Фибрандт, Катрин Фиренс, Эрнан Фиерро Кастро, Жоана Фигейра, Диого Фигейредо, Марк-Ахилле Филхол, Сим о Филлер, Лео Фильзер, Тереза Финк, Джули Фиркин, Сара Ферт, Адам Ферт, Майкл Фишер, Валери Фишер, Якоб Фишер, Жанна-Франсуаза Фишер, Мария Флаккавенто, Элизабет Флекенштейн, Гай Флорак, Стефан Флоре, Ханс Фокетин, Доминик Форер Карина Фолдберг, Балаж Фёльдвари, Рафаэль Форни, Бернхард Фортхаус, Петр Фортуна, Элис Фоксли, Моник Фран, Флориан Франк, Томас Франк, Оливер Франке, Анджела Сюзанна Фрейган, Эйк Френцель, Матиас Фрей, Майкл Фрей, Тал Фридланд, Эрик Фриш, Эрик Фриш, Фризон, Максимилиан Фриц, Тобиас Йозеф Фритценвенгер, Аско Фромм, Клавдий Даниэль Фрюхауф, Александр Фтенакис, Анна Фукс, Ирен Фур-Йиндрачек, Филип Фунг, Джудит Функе, Стефан Фюрст, Филипп Фюрстенбергер, Михал Гаябель, Жакала , Мария Галустиан, Ален Гамейро, Кристоф Гантенбейн, Диана Гарай, Густаво Гарсия, Альфонсо Гарсия, Патрисия Гарсия, Хоакин Гарсия Кальдерон, Бланка Гарсия Гарделеги, Грей Гармон, Пабло Гарридо, Ким Гартманн, Марио Га sser, Флориан Гаст, Полин Голар, Тимоти Говен, Клаудиа Гаксиола, Кэтрин Гэй Менцель, Камилла Гбагиди, Катарина Гебель, Николь Гейзер, Марко Гельсомини, Кристина Генова, Карлос Герхард, Эрик Герлах, Натали Гхеата, Эндрю Гебс, Аннели Гэта, Эндрю Гебс , Сильвия Гиль, Карлотта Джорджетти, Ноэми Жирарде, Леа Жирардин, Жасмина Гирод, Луис Гислер, Ирен Джуббини, Майкл Глезер, Томас Глюк, Даяна Гнехм, Матиас Гнех, Сиди Гомес, Марта Гомес Гомес, Хуан Хосе Гомес, Марта Гомес Гомес, Хуан , Борха Гоньи, Паула Гонсалес, Лаура Гонсалес Аластуэй, Альберт Гонсалес Арегалл, Хосе Хавьер Гонсалес Менендес, Хуан Хосе Гонсалес-Кастельон, Лена Гепферт, Евангелия Гула, Никлаус Грабер, Мартин Грабер, Мартин Грабер, Маттус Грейнджин, Маттус Грабер Юстина Алина Грала, Янн Граменья, Оливье Грауилер, Ульрих Гренц, Даниэль Гренц, Мэтью Гриббен, Том Грилло, Саломе Гризар, Эстель Гросберг, Николя Гросмонд, Брайан Гроссенбахер, Свен Гротуэс, Иоганн Грубер, Яна Грюнданн Хендрик Грюсс, Ален Губеринич, Себастьян Губернатис, Педро Гуэдес, Патрисио Гедес Барбоса, Тьягу Гедес Мадейра, Хорхе Герра, Гарри Гуггер, Билли Гвидони, Паскаль Гиньяр, Янник Гильен, Эммануэль Гийо, Кристин Плаза Гудтирундс, Гудзин Плаза Сальмундс , Луис Гусман Гроссбергер, Фабиола Гусман-Ривера, Франциска Гизель, Корнелия Гизель, Дитер Гайсин, Кристофер Хаас, Патрик Хаас, Маркус Хаберстрох, Норман Петер Хак, Моника Хафельфингер, Янин Хаффтер, Херун Карлгерстофферстофорн, Херун Хагендоферстоффер , Ивонн Хан, Дирк Хан, Кристиан Хан, Мартин Хейст, Нагме Хаджибейк, Тим Хакенджос, Сильван Хальм, Анна-Мария Хамисеггер, Дэвид Хаммер, Аннетт Хаммер, Юки Хамура, Дуйи Хан, Ребекка Хан, Клементина Хэнбери, Каспер Хансен, Сабин Хансен , Майкл Хансмайер, Николай Хапп, Карстен Хаппель, Роман Харбаум, Вольфганг Хардт, Лилиан Хариг, Сабина Хармут, Кристоф Гарри, Флориан Хартманн, Николь Хац, Оке Хаузер, Самуэль Хойзерманн, Стефан Хаусвирт, Эдвард Хейнс, Ичун Хе, Матиас Хеберле, Феликс Хеккер, Р.Хеггендорн, Вольфрам Хейд, Бернд Хейдлиндеманн, Ютта Хайнце, Патрик Хейз, Анн-Катрин Хеллерманн, Магдалена Хельманн, Фолькер Хельм, Филипп Хенестроса, Кристина Хенгстманн, Гийом Генри, Габриэла Гермида Ариас, Арнальдо Хернандес, Херрернесманн, Арнальдо Хернандес, Херререс Иреннерс Хертелл, Женевьева Херцог, Софи Херцог, Карл Херцог, Ева Мария Херцог, Патрик Хойбергер, Вильгельм Хойссер, Йоханнес Хильфенхаус, Маттиас Хильгерт, Элизабет Хинц, Дайсуке Хирабаяши, Тициан Хирсиг, Денис Хоген, Майкл Хоген, Кельтрей , Фабьен Хельцель, Даниэла Хофер, Ларс Хёффген, Марион Хоффманн, Филип Хогребе, Джулиан Хёлль, Андреас Холлечек, Марк Хёльшер, Людвиг Хольтенес, Фолькер Хомайер, Сента Хоппе, Детлеф Симон Хорисбергер, Ульрике Хорн, Мартин Хёрн, Пансу Хёрн, Пансу Ху, Дара Хуанг, Юн Хуанг, Дара Хуанг, Де Цянь Хуанг, Инес Хубер, Клементина Хак, Бланка Уэсо, Лукас Хуггенбергер, Джастин Хуэй, Чарльз Хуэй, Дебора Хуммель, Урсин Хьюондер, Тим Хупе, Моника Хуртер-Джираско, Урсула Хюрзелер, Карина Хюсснер, Роман Хаттер, Роджер Хувиллер, Нахьюн Хванг, Рюхей Ичикура, Мара Игауне, Майкл Икинг, Патрик Илг, Симона Иммлер, Маргарета Инабнит, Ана Александра Инасио, Иван Инглетти, Шусуке Инасио, Иван Инглетти, Шусуке Инацио, Шусуке Инасио Поль Жако, Анна Як, Сара Хасинто, Касия Джековска, Томас Джейкобс, Лайонел Жакод, Бенджамин Джагер, Аннет Моника Джегги, Дэвид Дженнинг, Людвиг Ян, Бенджамин Якоб, Нина Якоб, Джулия Джамрозик, Хелия Джаншиди, София Джинита Ондрей Янку, Ина Янсен, Кристоф Джантос, Сара Жардим Мантейгас, Нильс Жарре, Луис Джатива, Дамун Джаванруди, Селин Жанна, Тамара Йехнерер, Колин Джеффри, Патрисия Джекер, Питер Дженни, Линеа Йенсен, Кристина Йенч, Соран Йестер, Химе Йенц, Эстер, Соран Йестер, Хименес Нуньес, Дэкиунг Джо, Дженни Йоханссон, Даниэль Йоханссон, Юрген Йонер, Саймон Джонсон, Мартин Хосефи, Рикардо Джосс, Срджан Йованович, Эту Юхо Танели Арпонен, Виктор Джулебек, Юнги Юнг, Джобст Юнгклаус, Кристиан Юнге, Хаук Юнгйоханн, Дитер Юнглинг, Катрин Юнго, Флориан Юрке, Леонард Кадид, Йоханнес Кеферштейн, Флориан Кайзер, Таня Калб, Сидней Калбиц, Ральф Калбиц-Эйхеле, Кристиан Калдевей, Пол Калустиан, Ута Кампс, Сунку Канг, Хюнссокен Сеунсокен Николас Карагианнис, Питер Карл Бехер, Марина Карова, Сони Карутедат, Урсула Каспар, Адриан Каст, Эдин Касумович, Ева Кашуба, Питер Кауфманн, Сирил Казис, Мишель Кель, Киви-Микаэль Келлер, Янник Келлер, Томас Келлер, Беттина Келлер-Бэк Мари Келлерманн, Силке Келлнер-Мергенталер, Корин Кемпстер, Анджела Кеннеркнехт, Лиза Кенни, Майкл Керкез, Мишель Кесслер, Энис Бен Хемайс, Эвелин-Дениз Хемир, Фуад Хемир, Седрик Хемир, Мартин Кизерчи, Ким Хироши Кикусу Сае-Хюн Ким, Джин Хью Ким, Чансуп Ким, Филипп Ким, Андреас Киммел, Максимилиан Киммел, Ян Кинсберген, Даниэль Кисс, Артем Китаев, Стен Клаус, Мануэль Лукас Клаузер, Сюзанна Кляйнлайн, Франк Климек, Эверт Клинкенберг, Танджо Клёппер, Катя Кнаус, Леони Кнехт, Беттина Кнехтл, Саймон Кнейбюль, Джулия Книсс, Мартина Кнофлах, Сюзанна Кнопп, Рина Ко, Сюзанна Кобельт, Дэвид Кох, Себастьян Кох, Юичи Кодай, Йоханнес Рудольф Конле, Александр Колбингер, Денис Колесников, Денис Колесников Кёниг, Даниэль Ку, Беатус Копп, Джемма Коппен, Бенджамин Корен, Ульрике Кёрнер, Уильям Корытко, Катарина Коварбашич, Сюзанна Козловски, Кирстен Крагелунд, Лена Крамер, Томас Краус, Оксана Краузе, Карла Кремер, Йонас Крейс Крейс, Йонас Крейс , Анжелика Крестас, Карстен Кристенсен, Николай Крёгер, Кристиан Кронаус, Бенджамин Крюгер, Кензо Крюгер-Хейден, Павел Кшемински, Грациэлла Кун, Эмануэль Кун, Андреас Кюнци, Лукас Купфер, Сибилла Кюпсиндзилу Кюпферикэдра Купферс, Куриндзюки Кюпферс, Наталья Куперферс Стахелин, Юсун Квон, Лап Чи Квонг, Хуан Лаборда Эрреро, Изабель Лабрадор, Лоренц Селим Лахауэр, Дэн Лэдман, Хеманс Лай, Саванна Ламаль, Николь Ламбрих, Джоаннес Ламхоге, Бартош Ламперски, Виола Лампе rt-Grohe, Андреа Ланделл, Флориан Лангер, Камилла Ланье, Мартин Маркер Ларсен, Ларрайтс Ларумб, Яна Ласорик, Йонас Лойфер, Кристиан Лавиола, Ноэми Лавиолль, Анна Лавика, Брэндон Лоури, Кевин Харви Лоусон, Курт Лаццарини, Жиль Соль Ле Култре Ле Галло, Сибилль Лебер, Кристоф Леблон, Валери Лешен, Элина Леконт, Сунг Тик Ли, Янг Ли, Дэвид Лич, Виктор Лефевр, Хайке Леманн, Маттиас Леманн, Йенс Леманн, Анетт Лейнс, Карла Лейтао, Мерет Лензингер, Мария Луиза Леон Палас , Анжелика Лерх, Мария Анхелес Лерин Руэска, Изабель Лерин Руэска, Петрониль Леру, Матильда Лесенекаль, Надя Леснярек-Хамид, Рита Мария Леуэнбергер, Моника Леунг, Ричард Люнг, Маттиас Лейтерт, Эйтан Леви, Ренхеанг, Ренхеанг Лян, Кристина Ляо, Синь Ляо, Стефани Лирш, Моника Литц, Джин Тэк Лим, Кристина Лиминьяна, Бенно Линке, Верена Линденмайер, Осма Эрик Линдроос, Патрик Лингги, Стаффан Линне, Себастьян Липперт, Анна Литтл, Кенан Лиу, Инес , Дуарте Лобо Антунес, Дитер Лохер, Клаус Лёнерт, Филипп Лёпер, Франк Лоер, Джулиан Лёффлер, Нильс Лёфтерёд, Свен Лёфенберг, Дитрих Ломанн, Хорхе Лопес, Коринн Лопес, Сара Лёпфе, Томас Лоренц, Арон Моника Лоринц, Марк Флориан Ловег, Кристина Ловег, Ребекка Лоури, Сяоцзин Лу, Фемке Любке, Максимилиан Лудес, Тим Людтке, Анна Людвиг, Анн Лок Луи, Бекки Люк, Кристофер Лунде, Жан-Фредерик Люшер, Соня Лутербах, Лилиан Лайонс, Лилиан Лайонс , Изабель Маассен, Мария Леонор Маседо, Ярослав Мах, Раду Маковей, Ив Маккват, Пейдж Мадер, Ида Мадсен, Хади Мадвар, Андре Медер, Оливия Алин Соланж, Меннель Мокаддем, Нельсон Мануэль Магро, Поль Жан Мэтр-Деваллон, Халед Малати, Мари , Даниэль Малло, Матей Манаила, Пышный Манрекаж, Андре Мансо, Лукас Манц, Энрико Мансанелл, Мигель Марселино, Саша Маршал, Патрик Марколли, Клаус Марек, Микаэла Мариани, Симина Марин, Ана Франциска Маркес Александр, Ана Маркес Дуартен, Клаус M Арти, Джеймс Альберт Мартин, Сара Мартинес, Пол Ф.Мартинес, Хосеп Мартинес Эспинос, Мирейя Мартинес Муньос, Диего Мартинес Наварро, Орна Мартон, Хосе Мартос Охеда, Йонас Маркс, Александр Массе, Себастьян Массманн, Сэм Мазерс, Дональд Матесон, Ульрик Матиассон, Клемент Томас-Улонеу Матье, Хансен Томас-Матье , Самуэль Маурер, Коэн Маурер, Надин Мауриц, Франческа Маутоне, Кристоф Мауз, Хосе Рамон Майораль Моратилла, Катарина Майр, Удаян Шанкар Мазумдар, Габриэла Мазза, Шейн МакКэмли, Лаура Маккуарий, Патриция Медина, Роберт Мегель, Патриция Медина, Роберт Мегель, Мейер, Катарина Мейер, Марио Мейер, Антуан Мейннель, Марцин Эрнест Мейсак, Тиффани Мелансон, Яд Мелки, Стефани Менар, Анна Мадлен Мендген, Джоанн Менг, Зи Менг, Александр Менке, Коринна Менн, Гетц Мензель, Луи Мерле Меркерт, Луи Мерле Меркерт, Обинье, Винсент Мермод, Эли Метни, Майкл Меттлер, Мишель Мецгер, Симона Мейер, Йоланда Мейер, Александр Мейер, Оливье Мейстр, Катя Мезгер, Хания Михальска, Хеннинг Мишельсен, Дубравка Мильжакович, Джо Миллс, Наталья Мирал les Huete, Franca Miretti, Kerim Miskavi, Sophie Mitchell, Marina Mitchell-Heggs, Marta Mitjans, Marius Mitran, Ioana Mitrea, Hanna Modin, Carolina Mojto, Cristina Moldes Andres, Xavier Molina, Lino Molsberger, Nicolas Momtazone, Sina Momtazone Монфорт Леон, Герда Монтандон, Александр Монтеро Херберт, Арам Мурадян, Синтия Моралес Кастильо, Феликс Морчинек, Пауло Морейра, Изабелла Мори, Матео Мори Меана, Лучио Морини, Джанин Морони, Полина Морова, Джон Моррисон, Габриэль Мёршян, Карло Моршян , Эрминия Мосси, Пако Моцер, Хьюго Мигель Моура, Филипа Моурао, Николя Мурот, Ингрид Мойе Вердуско, Леонид Мраович, Джонатан Муэке, Ян Мюлдер, Адриана Мюллер, Матиас Мюллер, Урсула Мюллер, Кристиан Мюндюллер, Урсула Мюллер, Кристиан Мюллер, Кристиан Мюллер , Такудзи Мураками, Николь Наас, Назанин Наини, Гай Наум, Никлас Нальбах, Ходжин Нам, Мартин Нэссен, Марчелло Нассо, Сэмюэл Джонатан Нельсон, Леонор Немек, Анна-Лиза Немет, Харрисон Несбитт, Кристиане Нецель, Марсель , Дульсинея Невес душ Сантуш, Майкл Незис, Киет Нгуен, Тхань Нгуен, Кристофер Николас Паннетт, Йеппе Ниманн Якобсен, Андреас Ниссен, Мельк Нигг, Моника Ниггемейер, Дарья Николаева, Тайлер Ноблин, Тилманн Ноллер, Лукас Нордстр, Лукас Нордстр Ирена Новацка, Линда Нреджай, Фридель Нун, Колм О’Брайен, Маттиас Одацци, Северин Одерматт, Рето Охслин, Аня Эртель, Флоренс Оуврей, Шинья Окуда, Летисия Олалкиага Кубильо, Бенджамин Ольшнер, Сара Олссон, Бенджамин Ольшнет, Сара Олссон, Коши Олшнет, Сара Олссон , Юсеф Оклех, Мэтью Оравек, Моника Орс Ромагоса, Петра Ортджес, Мигель Ортига, Том Осолин, Матис Остерхаге, Кейсуке Ота, Хольгер Отмар, Валентин Отт, Андреа Мерседес Отто, Ребекка Ауттерсайд, Магнус Чаперби, Эрика Падмир, Фигуриста Падрут, Антье Паец, Камилла Паецольд, Алдис Пал, Алехо Пайярд, Владимир Пайкич, Мигель Паленсия Олаварриета, Аттила Палл, Мигель Палларес, Мартина Палоччи, Дэвид Палюссьер, Кристофер Паннетт, Поап Пануситтикорн, Кэтрин Папст, Су Янг Парк, Брайан Парвекс, Якоб Элиас Пассерниг, Валентина Патроно, Лукас Пауэр, Жаклин Паули, Кристоф Паули, Лукаш Павлицкий, Мари Паз Агундес, Эбигейл Пирсон, Александр Пирсон, Бенедикт Педерсен, Кристиан Педдерки, Кристиан Педдерки , Астрид Пейссар, Матиас Пектор, Себастьян Пеллац, Гонсало Пенья, Педро Пенья Хурадо, Катарина Пеннер, Ромен Пекен, Беатрис Перес Перес де Ириарте, Леонардо Перес-Алонсо, Жасмин Перкон, Кевин Рафтерс, Питер Мерет Ян-Фредерик Петерс, Дирк Петерс, Ребека Петерсен, Лаура Петраче, Весна Петрович, Катарина Петрович, Янн Петтер, Майкл Петцет, Лилиан Пфафф, Марго Пфефферле, Карин Пфайфер, Дэвид Пфистер, Корнел Пфистер, Биргит Пфистерер, Джорджит Пфистерер, Джордж Саймон Пилле, Томас Пинеда, Каллум Джон Пири, Марио Пискацци, Рина Плэнггер, Джеймс Поксон, Майя Подвинек, Даниэль Покора, Катя Полидо, Педро Полония, Томас Польстер, Филипп Поппе, Алрун Поркерт, Ки Портилья Кавамура, Маки Портилья Кавамура, Заира Пурье, Том Пауэлл, Эбани Пауэлл, Айноа Пратс Гарсиа, Никлас Прейсс, Кэтрин Прейсверк, Николас Пробст, Алан Пюльц, Марсель Пуншке, Джереми Пёрселл, Луи Пюто, Пьер Квэцзян, Бекарейт, Ян Кеккья, Бруно Куэльхас, Ричард Квиттентон, Даниэль Рабин, Стефано Раболли Пансера, Карла Рада, Малгожата Радванска, Георг Рафаилидис, Корсин Раффайнер, Джулиан Раффетседер, Сусанна Рам, Стелла Рахола, Лина Райнони, Таня Рамалхо, Ракуэл Рамалхо, Ракуэл Рамалхо, Ракуэл Рамалхо, Ракуэл Рамалхо , Франсиско Рамос Ордоньес, Катрин Рамштайн, Хольгер Раш, Катарина Рассхофер, Саломея Рэтц, Мари-Луиза Рауэ, Нуно Равара, Лиам Роулинс, Марта Роулинсон, Камило Ребело, Аврора Реболло, Флурина Речер, Андреас Риген, Лейбрехт, Лейбрехт, Лейбрехт, Лейбрехт Рефельд, Шанталь Райхенбах, Леонард Райхерт, Катрин Райхерт, Роланд Рейнарди, Эллен Рейнхард, Себастьян Рейнхардт, Торге Рейнке, Нуно Рейс Перейра, Даниэль Райш, Себастьян Райзингер, Сабина Р. empert, Патрик Ремунд, Нина Андреа Реннер, Барбара Ренч Хофманн, Фабиан Реппен, Франсиско Рекена Креспо, Бернард Ресевски, Луиза Репдек, Нора Резлер, Корина Реттич, Ханна Ройссер, Андреас Рейтер, Мириам Рейес Олива, Мигель Нуноуту Рибеауту Рибеауту Рибеауту Морейра, Джеймс Ричардс, Клаудиа Рихтер, Неле Рикс, Ина Риман, Катрин Рименшниттер, Сара Ригетти, Джулио Ригони, Матиас Ринггенберг, Натали Ринне, Салихра Рисоле, Дарья Ристеа, Ева Риттерберг, Нина Риттмайер, Димия Риттмайер, Катия Ритца Томас Робинсон, Томас Родемайер, Джессика Родер, Алерис Роджерс, Деолинда Родригес, Андре Родригес, Мигель Родригес Мартинес, Педро Родригес-Паретс, Софи Роулантс, Михал Рогуки, Франсиско Хавьер Рохо Рамирес, Лионель Ролан, Родригина Роман Рощи, Мэтью Розен, Алоис Розенфельд, Зузанна Росинска, Изабель Росси, Роланд Россмайер, Гвидо Рот, Хеннинг Ротфус, Лучано Ротоли, Рувен Ротцингер, Рут Рубин, Фанни Рух, Ивонн Рудольф, Стефан Рюэгг, Джулия Руджеро, Анита Рюле, Рауль Руофф, Халдис Руст, Сюзанна Мария Рустерхольц, Элла Райхинер, Мартин Сааринен, Томас Сакс, Мехрдад Сафа, Блейз Сахи, Давид Сайк, Варуна Сайни, Хуан Сала Суарес, Тоска Салинас, Амро Саллам, Маргарита Сальмерон Эспиноза, Андреа Сальваторе, Оливер Зальцгер, Рафаэль Сампайо Роша, Мануэль Санчес-Вера, Нильс Сандерсон, Патрик Санднер, Элиас Санез, Ана Мария Сантос Лима, Томаш Сарасените, Клара Сандра, Сандра Филипп Шефле, Филипп Шерер, Себастьян Шефер, Йоханнес Шалльхаммер, Килиан Шелленбергер, Габриэле Шелл-Стивен, Стефан Шенк, Кристина Шерц, Петер Шерц, Йоханнес Шойц, Хендрик Кристиан Шикарски, Сабина Шиллинг, Кристоф Шлембастен, Конрад, Конрад Шмид, Франк Шмид, Ина-Мария Шмидбауэр, Ладина Шмидлин, Чеспер Шмидлин, Харальд Шмидт, Тильман Шмидт, Майке Шмидт, Вернер Шмидт, Кристиан Шмитт, Александра Шм Итц, Армин Шмитц, Фальк Шнееманн, Мартин Шнайдер, Урсула Шнайдер, Франк Шнайдер, Лео Шнайдвинд, Мальте Шумейкер, Катарина Шоммер, Джулия Шотт, Ута Шрамейер, Тобиас Шраммек, Роберт Шраммен, Люсия Шрайбер, Ахмад Реза Шрикерхар, Кристиан Шрикерхар , Хелен Шулер, Бриджит Шульц, Никола Шунтер, Ральф Шваллер, Катрин Шварц, Катарина Швите, Леонард Швоб, Хью Скотт Монкрифф, Сара Секчи, Моника Седано Перальта, Йохен Зилос, Стефан Сегессенманн, Самуэль Зайлер, Геррит Селос, Людмила Селельса Семлер, Беате Семприч, Ирис Сене, Ноэли Сенеклауз, Кагин Серджин, Моника Серра, Марио Серраторе, Хеннинг Северманн, Якоб Сейбот, Джулия Шапиро, Гуобин Шен, Канги Шен, Кен Шеппард, Мелисса Хэсали Шен, Софи Шоигри, Софи Шоигра , Алиса Сикиаридис, Клаудиа да Силва, Джад Сильвестер, Хи-Джун Сим, Жоана Симоес, Корен Син, Моника Сингенбергер, Клелия Сиска, Хуан Сиксто Мачадо Мартин, Ман Сиу, Ола Сьёберг, Август Сьели n, Лассе Скафте, Мерет Т.Скьельвик, Ян Скуратовски, Реда Слауи, Каролина Славецка, Леонид Слонимский, Симон Смачны, Майкл Смоленицкий, Хуан Сокас, Сара Сёнель, Роман Сокальский, Иво Соллбергер, Агустин Солорзано, Маттиа Соммер, Сориотс де Сонгендж, Херило де Сонзенда, Херило де Сонгендж Сантьяго, Ана-Мария Соука, Луиза Соутер, Джессика Спаар, Даниэль Спалинджер, Элиа Спандри, Надин Шпильманн, Бэзил Шписс, Генриетта Шпёрл, Магдалена Стадлер, Кристин Стэхелин, Алена Стэлин, Рик Стакелбек, Оана Стэгэлин, Матиас Старгэску, Матиас Старгэску Штаух, Йоханнес Штаудт, Петер Штек, Лукас Штегер, Катарина Штеренбергер, Кристоф Штайгер, Кристина Штайнеманн, Хендрик Штайнигевег, Маркус Штерн, Саша Штеттлер, Том Стивенс, Максимилиан Стевердинг, Себастьян Штих, Александр Стиклер, Флориан Штирнебе Стерн, Софи Дэниел Стокхаммер, Филип Штёклер, Ясвант Стоклин, Микаэла Стольцова, Саймон Штольце, Чарльз Стоун, Оле Робин Сторйоханн, Стефани Стратманн, Томас Штребель, Кай Штрелке, Флорида Ориан Стро, Паула Штрунден, Матиас Стучели, Ян-Хольгер Штукен, Селин Штудер, Ульф Штурм, Изабель Штюрм, Алекса Штурценеггер, Эрик Штутц, Сальгадо Суарес, Дэхи Сук, Кристина Шулка, Махфуз Султи, Сун, Виктория Самсуэль Зубайда Сайед, Кристиан Салай, Ида Сзе, Йоланта Ирена Шибиак, Стефано Тальякарне, Фумико Такахама, Масато Такахаши, Раха Талеби, Рэйчел Тан, Хаотиан Танг, Корнелия Таппарелли, Самир Тарек Эль Корди, Давид Татмексе Нур, Питер Тэйнджер Теймексе Нур , Карлос Терриенте, Эндрю Тетро, Стефан Танеи, Анке Тесторф, Мориц Тирфельдер, Андреас Тома, Таня Тома, Эмма Томас, Клаудия Томет, Грима Тордардоттир, Вики Торнтон, Саня Тидеманн, Эрик Титц, Матиана Тоббен Тиннер, Даниана Тоббен Тиннер , Даниэль Тоблер, Куба Томащик, Рауль Торрес Мартин, Керстин Трейбер, Бернардо Триболе, Эвелин Тринклер, Марко Тромбетта, Ульрика Тромлитц, Флориан Тропп, Антонелла Трусгнах, Флориан Чахер, Пиус Чуми, Джи-Гид Тсе, Чи-Гид Тсе, Чи-Гид Тсе нг, Гай Турин, Филип Тернер, Ана Мируна Тутовяну, Ханс Уэло Сутер, Лука Уголини, Кристиан Уль, Ян Ульбрихт, Марко Ульяна, Джим-Роберт Ульриси, Катарина Урбанчик, Йоана Урралбуру, Арасели Узеда, Франческо Валенте-Ван Дежуп Венне, Инга ван Хузен, Пим ван Вейлик, Аксель Ванстенкисте, Поль Вантиегхем, Саманта Вассер, Кристина Вега Гарсия, Натали Венто, Николас Вензин, Фабио Верардо, Адриен Вершуэре, Ровена Веттигер, Перефан Вичентини, Рита Вициан, Мария Вициан Даг Виерфус, Карлос Виладомс Вебер, Мариана Вилела, Вилла Томмазо, Лис Вильяльба Рубио, Мануэль Вильянуэва, Арамис Винченци, Кристин Вишер-Рагет, Йонас Вистесен, Олеся Воденичарска, Мартина Фогель, Джулиан Фогт, Ханспетер Фогт, Флориан Фогт, Флориан Фогт, Флориан Фогт Войт, Антье Войт, Реми Вуазар, Джонатан Фольк, Изабель Фолькмар, Марко Вольпато, Максимилиан Фомхоф, Ганс Себастьян фон Бернут, Седрик фон Деникен, Силке фон Домарус, Федерика фон Эйв, Элисон фон Глинов, Виктория фон Кнорринг, Я. Ана фон Макензен, Шарлотта фон Моос, Констанция фон Реге, Райнер Вонеш, Джулиан Форраро, Кристиан Восс, Закари Вурлас, Бояна Вукмир, Тору Вада, Анжела Ваффеншмидт, Джули Вагнер, Томас Вагнер, Бенедикт Вальбринк, Аильбринк, Бенедикт Вальбринк , Эдвард Ван, Шо Сьюзан Ван, Лян Ван, Ян Ван, Синьюань Ван, Ив Вангер, Пимчанок Вангверамит, Кристоф Вассманн, Маркус Вассмер, Кристин Вебер, Роми Вебер, Рут Мария Вебер, Лукас Вебер, Кристоф Вебер, Стефан Ведмерик, Кармен Вехмайер , Ева Вейбель, Эллисон Вейлер, Катарина Вайс, Джулия Вайс, Луи Вайс, Лиз Вендлер, Мориц Вернер, Томас Вернер, Адриан Вестенбринк, Виктор Вестердаль, Герд Ветцель, Филипп Ветцель, Тиффани Вей, Джейсон Уайтли, Анна Викенхаузер, Ричард Викенлиас Видмер, Моника Виецек, Гудрун Видемер, Герольд Видерин, Бенджамин Видерок, Доу Виэрс, Юлиус Винхольт, Мануэль Виггли, Джулия Вильдфойер, Финн Уилки, Жан-Поль Виллемсе, Даника Вилли, Фрейя Винкельманн, Никлас Винклер, Петер Винклер на Ферретто, Ахим Винтер, Мэтью Винтер, Кристиан Вирц, Дирк Вишневски, Борис Вольф, Жан-Патрик Вольф, Томасин Вольфенсбергер, Лукас Вулфенсбергер, Стефан Вольф, Александр Вольхофф, Мика Уолл, Джонг Вон Ли, Парк Чи Вон, Джеймс Вонг, Кеннет Вонг, Янгзом Вуйокцанг, Габриэль Вульф, Хелен Вюрш, Томас Виссен, Мэн Янг, Сунг Гу Ян, Хосе Йерга, Си Йи, Патрик Йонг, Камиа Янг, Ян Ю, Майкл Ю, Яобин Юань, Мика Захариас, Лина Закриссон, Марина , Пабло Замудио, Камилло Занардини, Вирджиния Зангс, Иван Занзотти, Даниэль Зархи, Моника Зечерле, Леа Зейтман, Барбара Зелени, Кристоф Зеллер, Кристиан Зеррейс, Джуниин Чжан, Сяолей Чжан, Зенг Чжибин, Ин Чжоу, Даниэль Цзян Чжоу, Эд Зелински, Максимилиан Зелински, Даниэла Циммер, Мартин Циммерли, Петер Циммерли, Беттина Циммерманн, Марк Циммерманн, Али Зин, Клаудия Ципперле, Мартин Цижка, Моника Цёллер, Кристиан Цёлльнер, Шорд Цондерланд, Андреас Цур, Марко Цумтор,
Цезарь ЦумторБиография архитектора: Herzog & de Meuron
Биография
Ориентир в современной архитектуре, архитектурное бюро Herzog & de Meuron было основано в 1978 году швейцарскими архитекторами Жаком Херцогом и Пьером де Мероном, оба родились в Базеле в 1950 году и окончили Политехнический институт Цюриха в 1975 году (Альдо Росси был одним из их преподавателей. ).
И Херцог, и де Мерон совмещают преподавание с профессиональной архитектурной работой; они преподавали в Гарварде с 1989 по 1994 год и преподавали в Eth Polytechnic в Базеле с 1999 года.
Помимо двух основателей, Herzog & de Meuron теперь является международной фирмой с пятью старшими партнерами, 40 сотрудниками и более чем 400 сотрудниками. для строительной деятельности всех типов от Европы до Америки и Азии.
Хотя многие из их работ известны и легко узнаваемы из-за их влияния на городской дизайн, например, стадионы и музеи, компания по-прежнему проектирует и строит частные дома, фабрики и офисы, как они делали в своих первоначальных проектах, что свидетельствует о долгой карьере. двух архитекторов, которые «сыграли решающую роль в развитии швейцарской архитектуры с 1985 года (…) ». (Bideau)
Часто описывается как близкий к минимализму, поскольку в своих ранних проектах Herzog and de Meuron «пытались поэтически преобразить повседневную простоту агломерации, подчеркивая мотивы в строительстве и ремеслах» , показывая влияние Альдо Росси.
Тем не менее, их работы также отражают местные строительные традиции, такие как фотостудия в Вайле (1982) и использование «экономичных строительных материалов», как в фанерном павильоне в Боттмингене (1985) и доме коллекционера произведений искусства в Тервилле ( 1986) изготовлен из блоков Durisol.
Фирма работала с художником Реми Зауггом над созданием около пятнадцати проектов и моделей городского планирования, включая собственную студию художника в Мюлузе (1996).
С 90-х годов Herzog & de Meuron также разрабатывала планы жилых домов в более крупном масштабе (включая студенческое общежитие в Дижоне, 1992 г.), и «их работа выявляет тенденцию использовать поверхности зданий для передачи автономных сообщений (… ), отделяющий объем от оболочки, в которой находится пространство.”
Хорошими примерами этой особенности являются павильон Ricola в Мюлузе (1994 г.), где листья эвкалипта и название компании напечатаны на фасаде, и Библиотека технической школы Эберсвальде (1999 г.) с трафаретной печатью на стекле и бетоне.
Это экспериментирование с композиционными и выразительными возможностями различных материалов продолжает оставаться одной из отличительных черт фирмы. Их работы последнего десятилетия включают множество музейных проектов: Музей Де Янга в Сан-Франциско (2005) и расширение Художественного центра Уокера в Миннеаполисе (2005) «вдохновлены поиском пластичности форм» .В последние годы Herzog & de Meuron завершили строительство Художественного музея Пэрриш в Нью-Йорке (2012), Museo Blau в Барселоне (2012), Художественного музея Переса в Майами (2013) и кампуса Vitra в Вайль-на-Рейне в Германии ( 2016).
Но именно знаменитая галерея Тейт Модерн в Лондоне (2000 год и последующее расширение) привлекла внимание всего мира к фирме. Для этого проекта Херцог и де Мерон преобразовали бывшую электростанцию на берегу Темзы , «сочетая традиционные элементы с ар-деко и модернизмом» (Enc.Брит.). Тейт Модерн — один из крупнейших музеев современного искусства в мире, а также один из самых посещаемых (от пяти до шести миллионов посетителей в год), получивший признание критиков и служащий катализатором возрождения района Южного берега Лондона. .
Многофункциональный комплекс по адресу 1111 Lincoln Road в Майами, благодаря своему влиянию на местную территорию и новаторскому дизайну, который переосмысливает концепцию гаража, стал объектом критического внимания и восхищения, а в 2012 году был назван Американский институт архитекторов входит в сотню лучших мест для посещения во Флориде.
Благодаря важности и влиянию их работ, Herzog & de Meuron в настоящее время является одной из крупнейших архитектурных фирм в мире. Их Allianz Arena в Мюнхене (2004 г.) единодушно считается одним из самых успешных современных крытых спортивных сооружений.
Их дизайн спортивных сооружений продолжал развиваться в последние годы с созданием Национального стадиона Пекина для Олимпийских игр 2008 года и стадиона Matmut-Atlantique в Бордо для чемпионата Европы по футболу 2016 года.
Компания получила множество международных наград, включая Притцкеровскую премию 2001 г., Королевскую золотую медаль RIBA и премию Praemium Imperiale в Японии (2007 г.).
Важные теоретические работы включают Natural History (2003), эссе, в котором исследуются «размытые границы между искусством и авторской концепцией архитектуры» (Treccani).
Herzog & de Meuron opere e progetti famosi
— Forum UZH (progetto), Zurigo (Svizzera), 2019
— Гарвардская высшая школа дизайна Estensione Gund Hall (progetto), Кембридж, Массачусетс (США), 2018
— Quartiere residencenziale Brauchli Ziegelei, Berg (Svizzera), 2018
— Резиденция с 57 апартаментами на Лерой-стрит, Нью-Йорк, Нью-Йорк (США), 2018
— Центр наследия и искусства Тай Квун, Гонконг, 2018
— Ampliamento della sede Principale Helvetia, Сан-Галло (Свиццера), 2017 г.
— Torre residencenziale на 56 Леонард-стрит, Трибека, Нью-Йорк (США), 2017
— Complesso ad uso misto Elbphilharmonie, Амбурго (Германия), 2016 г.
— Vitra Schaudepot — кампус Vitra, Вайль-на-Рейне (Германия), 2016 г.
— Complesso di due edifici Feltrinelli Porta Volta, Милан (Италия), 2016 г.
— Stadio Matmut-Atlantique, Бордо (Франция), 2015
— Padiglione Slow Food ad Expo 2015, Милан (Италия), 2015
— Художественный музей Переса — ПАММ, Майами (США), 2013
— Галерея Padiglione della Serpentine (con Ai Weiwei), Kensington Gardens, Londra (Gran Bretagna), 2012
— Художественный музей Пэрриш, Нью-Йорк (США), 2012 г.
— Автостоянка на улице 1111 Lincoln Road, Майами, Флорида (США), 2010 г. e successiva espansione, 2018 г.
— Национальный стадион, Печино (Кино), 2008 г.
— Музей Де Янга, Сан-Франциско (США), 2005
— Центр искусств Ampliamento del Walker, Миннеаполис (США), 2005
— Стадион Альянц Арена, Монако-ди-Бавьера (Германия), 2004 г.
— Centro di riabilitazione Rehab, Basilea (Svizzera), 2002
— Галерея Тейт Модерн, Лондон (Гран-Бретанья) и последующее расширение, 2000–2016 гг.
— Biblioteca della Scuola Tecnica, Эберсвальде (Германия), 1999 г.
— Azienda vinicola Dominus, Юнтвилл, Калифорния (США), 1997
— Cabina di blocco e deposito di locomotive Auf dem Wolf, Basilea (Svizzera), 1995
— Palazzo dello Sport Pfaffenholz a St.Луи (Франция), 1993
— Ampliamento e trasformazione dell’edificio Suva, Basilea (Svizzera), 1993
— Sede della collezione privata d’Arte Moderna Goetz, Монако (Германия), 1992,
.
— Casa dello Studente — Università della Borgogna, Digione (Франция), 1992
— Casa di pietra, Таволе, Прела (Италия), 1988
— Фотостудия Frei, Вайль-на-Рейне (Германия), 1982
— Case unifamiliari в Svizzera: Blue House, Oberwil, 1980; casa e studio veterinario, Дагмерселлен, 1984; casa per un collezionista d’arte, Тервиль, 1986
Официальное место
www.herzogdemeuron.com
В центре внимания: Herzog & de Meuron
В центре внимания: Herzog & de Meuron
VitraHaus. Фотография Ивана Баана © Vitra ShareShare-
Facebook
-
Twitter
-
Pinterest
-
Whatsapp
-
Mail
//
httpsaily: .com / 370152 / happy-birthday-pierre-de-meuronПод руководством Жака Херцога (родился 19 апреля 1950 года) и Пьера де Мерона (родился 8 мая 1950 года) большинство описаний проектов Herzog & de Meuron почти парадоксально: в одном В следующем параграфе они будут похвалены за их преданность традициям и народным формам, а в следующем — за их полностью современные инновации.Однако в руках Herzog & de Meuron это не парадокс, поскольку всемирно известный архитектурный дуэт сочетает традиции и инновации таким образом, что эти два элемента фактически усиливают друг друга.
+ 29
© Herzog & de MeuronДо основания Herzog & de Meuron в 1978 году Жак Херцог и Пьер де Мерон изучали архитектуру в Швейцарском федеральном технологическом институте Цюриха (ETH Zurich) у Альдо Росси и Дольфа Шнебли. Раннее признание получили такие проекты, как Голубой дом и Каменный дом, но особый прорыв для фирмы произошел с их складским зданием Ricola 1987 года в Лауфене, Швейцария.Сегодня их самые известные работы включают реконструкцию лондонской галереи Тейт Модерн в 2000 году; VitraHaus, один из самых известных компонентов кампуса Vitra; и стадион «Птичье гнездо», который занимал центральное место на Олимпийских играх 2008 года в Пекине.
Пекинский национальный стадион. Изображение © Пользователь Викимедиа Peter23 под лицензией CC BY-SA 3.0 1111 Lincoln Road. Изображение © Нельсон Гарридо, перепечатано с разрешения MBeach2, LLLP.Вместе Herzog & de Meuron были удостоены Притцкеровской премии в 2001 году, впервые эта премия была присуждена за работу партнерства, а не одного архитектора.Во время присуждения награды их хвалили за новаторский характер фасадов своих зданий: председатель жюри Дж. Картер Браун сказал, что «трудно представить себе архитекторов в истории, которые обращались к покровам архитектуры с большим воображением. и виртуозность «. Тем не менее, в последние годы их стиль сместился, чтобы больше сосредоточиться на структуре и глубине своих зданий, часто демонстрируя открытые плиты перекрытия и, где это возможно, многослойные и проницаемые фасады.
Художественный музей Переса.Изображение предоставлено Arcophotos Elbphilharmonie Hamburg. Image © Iwan BaanОзнакомьтесь с завершенными работами Herzog & de Meuron с помощью эскизов ниже и более подробным описанием фирмы после них:
+ 29
От фасадов к плитам пола и форме: эволюция Herzog & de Meuron
Фонд Ибере Камарго Сизы и Линкольн-роуд Херцога и де Мерона 1111 выиграли инаугурационную премию MCHAP
Почему Herzog & de Meuron’s Hamburg Elbphilharmonie стоит 900 миллионов долларов
Критический обзор: Herzog & de Meuron’s
Tate #donotsettle приглашает нас в Гамбургскую Эльбскую филармонию Herzog & de Meuron во время ее открытияTimelapse последнего завершенного небоскреба Herzog & de Meuron в Нью-Йорке поднимает нас на новые высоты
Фотографии запечатлевают роскошную жизнь внутри Herzog & de Meuron’s Beirut
deraces
Herzog & de Meuron Музей Блау Меурона в Барселоне через призму Дениса Эсакова
Штаб-квартира BBVA Herzog & de Meuron в Мадриде gh Рубен П.Линза Бескоса
Видео: 1111 Lincoln Road / Herzog & de Meuron
Sammlung Goetz Munich / Herzog & de Meuron
Архив Берлаге: Жак Херцог (1998)
Обезьяна из кирпича создает из LEGO реплику Элмона и де-Меурона Мехарона. 20 000 штук
KXIV разрабатывает кроссовки Adidas Ultraboost, вдохновленные пекинским «птичьим гнездом» Герцога и де Мерона
Ссылки: Притцкеровская премия и Википедия.
Pierre de Meuron — Светильник
«[Энди Уорхол] использовал обычные поп-образы, чтобы сказать что-то новое.Это именно то, что нам интересно: использовать хорошо известные формы и материалы по-новому, чтобы они снова ожили … Мы любим разрушать архитектурные клише ».
Пожалуй, наиболее известные благодаря преобразованию гигантской лондонской электростанции Бэнксайд в Музей современного искусства Тейт, архитекторы Херцог и де Мерон также получили признание за такие недавние проекты, как Prada Tokyo, предстоящее здание Barcelona Forum Building и Пекинский национальный стадион для строительства музея. Олимпийские игры. В долине Напа в Калифорнии, США, Херцог и де Мерон спроектировали винодельню, используя каменную стену без строительного раствора, заключенную в проволочную сетку.Их умение выявлять незнакомые или неизвестные отношения с помощью знакомых материалов проявляется во всех их проектах.
В 1978 году Пьер де Мерон и Жак Херцог основали свою фирму в Базеле, Швейцария. Карьера двух архитекторов шла параллельно, оба учились в Швейцарском федеральном технологическом институте в Цюрихе, Швейцария. С тех пор компания Herzog and de Meuron выросла до более 200 архитекторов, которые в настоящее время работают над более чем 40 проектами по всему миру.
Архитекторы называют Альдо Росси и художника Йозефа Бойса постоянными вдохновителями и сотрудничают с разными художниками над каждым архитектурным проектом. В 2001 году Херцог и де Мерон стали лауреатами Притцкеровской премии, Нобелевской премии в области архитектуры. В то время председатель жюри прокомментировал: «Трудно представить себе архитекторов в истории, которые обращались бы к архитектуре с большим воображением и виртуозностью». Другой юрист, известный архитектурный критик New York Times Ада Луиза Хакстейбл добавила: «Они доводят традиции модернизма до элементарной простоты, преобразуя материалы и поверхности посредством исследования новых обработок и техник.”
В настоящее время они работают над двумя проектами в Майами. Один — это новый дизайн для Художественного музея Майами, а другой — провокационный гараж и торговый комплекс Роберта Веннета. Для выставки Puppy Love 2006 и аукциона в Luminaire Херцог и де Мерон взяли трехмерного пластикового щенка, созданного Ээро Аарнио, и спроектировали для него счастливый желтый дом, который дополнял двусмысленность щенка между фигуративностью и абстракцией. «Puppy & House» затем был продан на аукционе Luminaire с целью повышения осведомленности и финансирования исследований рака.
Архитектура и дизайн Herzog & de Meuron
Завершение строительства музея Herzog & de Meuron M + в Гонконге
Завершено строительство музея визуальной культуры M + в культурном районе Западный Коулун Гонконга, спроектированного швейцарской фирмой Herzog & de Meuron в сотрудничестве с архитектурной студией Farrells.Подробнее
Том Рэйвенскрофт | | Оставить комментарийHerzog & de Meuron создает бутик-отель в историческом здании Volkshaus Basel
Швейцарская фирма Herzog & de Meuron создала бутик-отель в старинном здании в самом центре своего родного города, Базеля. Подробнее
Эми Фрирсон | | Оставить комментарийФорма Bayern Munich — дань уважения стадиону Herzog & de Meuron
Adidas разработал дизайн футбольной формы ФК Бавария Мюнхен 2020/2021 на фасаде своего домашнего стадиона Allianz Arena, спроектированного Херцогом и де Мерон.Подробнее
Том Рэйвенскрофт | | Оставить комментарий«Новизна чрезвычайно тонких конструкций постепенно стирается», — говорят комментаторы.
Читатели обсуждают планы Herzog & de Meuron и Quadrangle относительно сверхтонкого небоскреба в Торонто и делятся своими мыслями о других главных событиях в обновленных комментариях на этой неделе.Подробнее
Карен Андерсон | | Оставить комментарийHerzog & de Meuron проектирует самый высокий небоскреб Канады
Швейцарская фирма Herzog & de Meuron и канадская студия Quadrangle обнародовали планы строительства сверхтонкого небоскреба в Торонто, высота которого составит 324 метра. Подробнее
Бриджит Когли | | Оставить комментарийИстекает срок действия планов стадиона Herzog & de Meuron FC Chelsea
Обновление Herzog & de Meuron для стадиона «Стэмфорд Бридж» ФК «Челси» проиграно после истечения срока разрешения на строительство.Подробнее
Элеонора Гибсон | | Оставить комментарийПять башен Майами от Захи Хадид, OMA, BIG и др.
Zaha Hadid, OMA, BIG, Renzo Piano и Herzog & de Meuron завершили строительство жилых многоэтажек в Майами и Майами-Бич. Мы собрали ключевые проекты. Подробнее
Элеонора Гибсон | | Оставить комментарийHerzog & de Meuron проектирует часовню на автомагистрали в Швейцарии
Белые стены под углом будут обозначать вход в подземные пространства для созерцания придорожной часовни Herzog & de Meuron на автобанкирхе в Швейцарии.
Лиззи Крук | | Оставить комментарий
ПодробнееHerzog & de Meuron представляет музейный комплекс рядом с Гранд-каналом Китая
Herzog & de Meuron представила свое предложение по линейному музейному комплексу в Ханчжоу, который будет расположен рядом с Большим каналом Китая и посвящен истории искусственной реки.Подробнее
Лиззи Крук | | Оставить комментарийВинодельня Dominus от Herzog & de Meuron, сфотографированная через 20 лет после завершения строительства
На этих фотографиях, сделанных Юэци «Джаззи» Ли, запечатлен «завораживающий» пятнистый свет внутри винодельни Dominus Winery Herzog & de Meuron. Подробнее
Кристина Кляйн | | Оставить комментарийТреугольник Herzog & de Meuron будет построен в Париже после преодоления последнего юридического препятствия
Tour Triangle, спроектированный Herzog & de Meuron, готов стать самым высоким небоскребом, построенным в центре Парижа с 1973 года, после победы в длительной судебной битве.Подробнее
Том Рэйвенскрофт | | Оставить комментарийЖители Нео Бэнксайд проиграли битву за то, чтобы помешать посетителям галереи Тейт Модерн заглянуть в их квартиры
Жители жилого комплекса Neo Bankside подали жалобу о том, что пристройка, спроектированная Herzog & de Meuron Tate Modern, нарушает их частную жизнь, отклоненная судом.Подробнее
Блок Индия | | Оставить комментарийMoMA получает крупное пожертвование работ от Herzog & de Meuron
Herzog & de Meuron подарил Нью-йоркскому музею современного искусства подборку своих моделей, рисунков и других материалов, которые документируют 24 года проектов швейцарской архитектурной фирмы, получившей Притцкеровскую премию.Подробнее
Элеонора Гибсон | | Оставить комментарийHerzog & de Meuron меняет дерево на стекло в предложении художественной галереи Ванкувера
Herzog & de Meuron обновила свой дизайн художественного здания в Ванкувере, который станет первым проектом швейцарской фирмы в Канаде, если он будет одобрен. Подробнее
Бриджит Когли | | Оставить комментарийHerzog & de Meuron и Purcell превращают колониальные здания Гонконга в центр искусства Тай Квун
Новые здания швейцарской фирмы Herzog & de Meuron и исторические здания, сохраненные британской студией Purcell, образуют обширный художественный комплекс в Гонконге, который на сегодняшний день считается крупнейшим в городе проектом по сохранению наследия.Подробнее
Бриджит Когли | | Оставить комментарийБинокль художника позволяет посетителям галереи Tate Modern заглянуть внутрь Neo Bankside на RSH + P
Партизанская инсталляция Макса Зидентопфа позволила посетителям галереи Tate Modern увеличить масштаб здания Roger Stirk Harbour + Partner Neo Bankside из пристройки Herzog & de Meuron.Подробнее
Блок Индия | | Оставить комментарийHerzog & de Meuron представляет план строительства форпоста на вершине горы в Швейцарских Альпах
Расположенная на вершине горы на высоте более 3000 метров над уровнем моря, станция Titilis 3020 Herzog & de Meuron и рестораны будут нависать над Швейцарскими Альпами. Подробнее
Блок Индия | | Оставить комментарийНовые визуальные эффекты Гасклоканской башни Herzog & de Meuron для Стокгольма
Выпущены новые визуализации 90-метровой башни, которую Herzog & de Meuron предлагает в Стокгольме для замены газгольдера 1930-х годов.Подробнее
Том Рэйвенскрофт | | Оставить комментарийHerzog & de Meuron представляет обновленный дизайн Музея ХХ века в Берлине
Швейцарская архитектурная студия Herzog & de Meuron выпустила рендеры своих обновленных планов Музея ХХ века в Берлине. Подробнее
Том Рэйвенскрофт | | Оставить комментарийHerzog & de Meuron проведет капитальный ремонт Gund Hall в Гарвардском GSD
Архитектурные фирмы Herzog & de Meuron и Beyer Blinder Belle были привлечены для ремонта и расширения главного здания Гарвардской высшей школы дизайна, чтобы поддержать «новаторское сотрудничество» между ее программами.Подробнее
Элеонора Гибсон | | Оставить комментарий
Десять ярких кухонь, залитых естественным светом
Не двигайся, совершенствуйся! В шорт-лист 2021 года вошли лучшие реновации домов Лондона
Unemori Architects создает небольшой блочный дом на «крошечном участке» в Токио
Satan Shoes от Lil Nas X и MSCHF — кроссовки Nike, содержащие человеческую кровь
«Первый в мире полномасштабный туннель для судов» будет построен в Норвегии
Кенго Кума создает изогнутую библиотеку, посвященную норвежскому драматургу Хенрику Ибсену
Влияние NFT на окружающую среду «ужасно», говорит архитектор Крис Прехт.
Крошечный дом в Токио фигурирует в сегодняшнем информационном бюллетене Dezeen Weekly
Dezeen Awards
Dezeen Jobs
{{category}}
{{carousel_title}}
Пьер де Мерон | TRD Research
Расширенный поискПьер де Мерон
Пьер де Мерон, родился в 1950 году, швейцарский архитектор и один из двух основателей базельской дизайнерской фирмы Herzog & de Meuron.Де Мерон и его партнер Жак Херцог, получивший в 2001 году Притцкеровскую премию, спроектировали 56 Леонард-стрит, жилую башню в Трибеке, а также промышленное преобразование электростанции Бэнксайд в Лондоне в музей современного искусства Тейт. Art, Prada Tokyo, здание Barcelona Forum Building, гараж на Линкольн-роуд, 1111, Майами-Бич и Пекинский национальный стадион для Олимпийских игр 2008 года. Более ранние заказы включают Голубой дом в Обервиле, Швейцария, Каменный дом в Таволе, Италия, многоквартирный дом вдоль партийной стены в Базеле, склад Ricola в Лауфене, Швейцария, винодельню Dominus в Юнтвилле, Калифорния, и музей Кюпперсмюле Коллекция Гроте в Дуйсбурге, Германия.Де Мерон получил степень в области архитектуры в Швейцарском федеральном технологическом институте (ETH) в Цюрихе в 1975 году и преподает в этом институте. –MK
Вы не можете скачивать файлы. Если у вас есть учетная запись, посетите страницуМоя учетная запись или подпишитесь на один из планов загрузки.
ГОТОВО
Herzog & de Meuron, партнер
199 Lafayette Street, # 5B, New York, NY, (917) 237-6000
Жак Херцог, 1950 г.р., швейцарский архитектор, один из архитекторов…
Herzog & de Meuron, партнер
199 Lafayette Street, # 5B, New York, NY, (917) 237-6000
Гарри Гуггер — партнер базельской дизайнерской фирмы Herzog & de Meuron ….
Herzog & de Meuron, партнер
199 Lafayette Street, # 5B, New York, NY, (917) 237-6000
Кристин Бинсвангер — партнер базельской дизайнерской фирмы Herzog & de Meuron….
Herzog & de Meuron, партнер
199 Lafayette Street, # 5B, New York, NY, (917) 237-6000
Роберт Хёсль — партнер базельской дизайнерской фирмы Herzog & de Meuron ….
Herzog & de Meuron, партнер
199 Lafayette Street, # 5B, New York, NY, (917) 237-6000
Аскан Мергенталер — партнер базельской дизайнерской фирмы Herzog & de Meuron….
Herzog & de Meuron, партнер
199 Lafayette Street, # 5B, New York, NY, (917) 237-6000
Стефан Марбах — партнер базельской дизайнерской фирмы Herzog & de Meuron ….
Херцог и Де Мерон: архитекторы Тейт Модерн об их радикальном новом расширении | Тейт Модерн
Жак Херцог, наиболее разговорчивая половина пары друзей детства, основавших архитектурную мастерскую Herzog & De Meuron, беспокоится о мире.«Вещи, основанные на пяти чувствах, которые нам так нравятся, на всех этих ценностях — что мы хорошо относимся к людям. Они в опасности. Вокруг такая угроза ». В первую очередь он говорит об угрозе терроризма для европейской городской цивилизации, после чего на несколько шагов отстает от его представления о том, что «средний класс исчезает». Он видит потерю возможностей общих оснований, культурного опыта, разделяемого разными людьми. В этом случае Тейт Модерн, чрезвычайно успешный музей в Бэнксайде, на юге Лондона, можно было бы считать редутом этого вымирающего мира.
В 1995 году, к некоторому недоумению комментаторов, Херцог и Пьер де Мерон были назначены архитекторами того, что сейчас называется Тейт Модерн. Кто они? До этого их самыми известными работами были сигнальные будки и приспособления для производителя сладких трав Ricola. Почему эта швейцарская практика была выбрана перед блестящей группой британских высокотехнологичных модернистов, которые в течение многих лет разочаровывались отсутствием интереса Маргарет Тэтчер к государственным заказам и враждебностью принца Чарльза к современной архитектуре?
Тейт уже подвергался критике за свое решение сохранить и переоборудовать грязную старую электростанцию Бэнксайд для использования в качестве новой галереи современного искусства, вместо того, чтобы заказывать новое искрящееся заявление о уверенности в будущем.Похоже, архитектурная консервация сошла с ума. Чувства усугублялись еще и тем, что из всех участников конкурса Херцог и Де Мерон предложили меньше всего. Их довольно скромные рисунки, казалось, изображали картинную галерею, по-прежнему очень похожую на электростанцию. Только когда в 2000 году открылся Тейт Модерн, драма и потенциал его увеличенного Турбинного зала стали очевидны.
В вашем архитектурном восприятии не должно быть поручней безопасности.Вы должны быть в состоянии упасть. которые сохраняют способность удивлять своей работой, которые, кажется, все еще могут изобретать, а не перерабатывать свои лучшие хиты. Их фабрики по производству сладостей и сигнальные будки были дополнены Олимпийским стадионом в Пекине, башнями и музеями по всему миру, винодельнями и виллами, магазинами Prada, штаб-квартирой фармацевтических компаний, еще несколькими стадионами, в том числе одним, предложенным для футбольного клуба Челси, — автостоянкой, многоквартирными домами. .Их глобальный / местный географический диапазон включает Ванкувер, Сан-Паулу, Токио, Калькутту, Мексику, Майами, Сан-Франциско, Тенерифе, Миннеаполис, Бейрут, а также 60 или более проектов в их родном городе Базеле и вокруг него. По последним подсчетам, в них работает 422 человека.Они остались повсюду на той же тихой базе на берегу Рейна, сосредоточенной на старой серой буржуазной вилле, но проникая и перенимая окружающие здания, чтобы сформировать деревню из студий и дворов. В центре — два партнера-основателя, чье товарищество длилось большую часть их 66-летней жизни.В некоторых архитектурных партнерствах есть разделение ролей — одна художник, другой бизнесмен, например, — но они всегда настаивали на том, что их совместная работа неразличима. Однако у них есть взаимодополняющие личности. Херцог, бритоголовый, спортивного тона, красноречивый, бдительный и сдержанный, счастлив быть публичным лицом практики. Де Мерон имеет более профессорские манеры и остается в тени. Поскольку это случается, болезнь не позволяет ему встретиться со мной в Базеле, поэтому мне приходится встречаться по телефону.
Они не занимаются ложной скромностью, особенно Герцог. В прошлом году они открыли новое здание, в котором разместился архив десятилетий творчества — модели, тестовые образцы, полномасштабные макеты фрагментов зданий и тому подобное, которое благодаря их интересу к исследованию строительных материалов представляет собой огромное сороковое гнездо. вещи блестящие, матовые, пузырящиеся, плавящиеся, перфорированные, нарезанные, собранные и формованные, химические и натуральные, цветные и монохромные. Он может напоминать гробницу фараона, но были предприняты усилия, чтобы сделать его рабочим инструментом, местом, где сотрудники и другие люди могут узнать, как были объединены прошлые проекты.Здание архива, увенчанное несколькими этажами квартир, представляет собой интригующее, отчасти угрожающее сооружение в промышленной зоне Базеля. «Это прекрасное здание», — говорит Херцог.
Художественное изображение пристройки Тейт Модерн. Фотография: © Hayes Davidson and Herzog & de MeuronИх пристройка к галерее Тейт, которая частично представляет собой новое здание и частично является адаптацией ранее недоступных частей старой электростанции, увеличивает площадь и без того немалого здания на 60%.При цене в 260 миллионов фунтов стерлингов и девяти лет разработки она будет стоить больше времени, денег и мучений, чем первая версия. Если они вызовут недоумение сейчас, то это будет по новой причине: если в эпоху прото-Блера они считались минимальными, редко отклоняющимися от прямых линий и прямых углов, их новая работа — известная как Switch House по имени бывшего электрического объекта. он частично занимает — включает в себя задумчивую пирамидальную башню, груду кирпичей высотой 64,5 метра, ограненных и наклоненных под углом, которые совсем не сдержанны.«Похоже на автостоянку», — говорит мне друг. То, что они должны выглядеть открытыми, доступными, прозрачными и дружелюбными, безусловно, противоречит всем условностям общественных культурных учреждений.
Но ведь Херцог и Де Мерон не хотят просто быть милыми. Херцог говорит, что им не нравится «полностью утвердительная архитектура, которая говорит, что таков мир, и мы остаемся здесь навсегда». Все хотят твердой почвы под ногами, но важный вопрос заключается в том, как все это сделать и в то же время передать трансформацию и сомнения? » Их работа не просто солнечная и оптимистичная.Они также могут быть декадентскими, сумеречными, сверхъестественными, расплывчатыми, расплывчатыми, скользкими.
Херцог сказал, что «величайшим источником вдохновения является существующий мир во всем его уродстве и нормальности». «Нас двоих с самого начала, — говорит Де Мерон, — нас очень интересовало все, а не только каноническая архитектура от египтян до наших дней. Все интересно, если вы готовы и можете это посмотреть. В вашем архитектурном восприятии не должно быть поручней безопасности. Вы должны быть в состоянии упасть.«
Художники, — говорит Херцог, — намного лучше справляются с неопределенностью и нестабильностью, чем архитекторы. Он неожиданно цитирует Леонардо да Винчи и то, как он рисовал крылья ангела: «Видно, он не был верующим. Когда он рисует сустав, в котором встречаются крылья, когда ему нужно решить, как прикрепить крыло, вы чувствуете его отвращение и недоверие ». Напротив, великие имена в архитектуре, похоже, не испытывают таких сомнений. «Они относились к своей работе почти религиозно, немного абсурдно. Мис ван дер Роэ, Ле Корбюзье: как они могут быть такими героями? »
Сочувствие и сотрудничество с художниками — отличительная черта архитектуры Херцога и Де Мерона.Они начали в 1970-х годах, в засушливое время для их профессии, и вместо этого нашли вдохновение в работе над художественным проектом с Йозефом Бойсом, когда они были еще студентами. Позже они будут работать на стадионе в Пекине с Ай Вэйвэем, с которым они познакомились до того, как он стал всемирной знаменитостью. Все искусства, говорит Херцог, разделяют вопросы о том, «как создаются вещи и почему они создаются». Как органическое вещество сочетается с неорганическим. Они раскрывают способы взглянуть на мир, что получается, когда кто-то пишет стихотворение, картину, скульптуру или здание.
Из современного искусства они узнали, что концепция важнее стиля — в отличие от других архитекторов, Херцог и Де Мерон избегают фирменного стиля и вместо этого почти одержимо ищут различные наборы материалов, деталей и форм почти для каждого проекта. В то же время каждый, благодаря последовательному основополагающему отношению, в какой-то мере узнаваем их.
«Я не хочу показаться высокомерным, — говорит Герцог, — но Турбинный зал был гениальным ходом»Они также научились привлекать людей разными способами, сочетая интеллектуальное с чувственным: им нравится строить из веществ, которые восхитительны, волнуют, земны, эфирны, но во всех случаях очаровательны и увлекательны.Их средства включают грязь, черный, похожий на лаву бетон, многократные отражения стекла, меди, печать изображений на стекле, пластике или бетоне, так что стена внезапно напоминает страницу книги. Им нравится придавать своим материалам изюминку восприятия, например делать тяжелый вид легким или прозрачным твердым телом. В их проектах есть соответствующий диапазон: они могут создать успокаивающий деревянный реабилитационный центр для людей, чьи жизни были разорваны травмами позвоночника, или восстановление в качестве центра искусств штаба сибаритской милиции в Оружейной палате Парк-авеню в Нью-Йорке, где сыновья позолоченного века обычно веселились между выходами, чтобы подавить восстания голодающих.
Их близость с художниками помогла им выиграть свою первую комиссию Тейт, а также изысканную галерею, которую они к тому времени построили в Мюнхене. С тех пор они продолжают проектировать пространства для искусства, такие как недавнее расширение музея Унтерлинден в Кольмаре, Эльзас, где находится алтарь Грюневальда Изенхайм, галлюцинаторный шедевр агонии и экзальтации, который является одним из величайших произведений германского искусства эпохи Возрождения. Дизайн Херцога и Де Мерона сочетает в себе утонченные вставки с жутко-готическими фасадами и лестницами в стиле барокко и демонстрирует их способность привносить архитектурную индивидуальность в помещения галереи с уважением к экспонатам.
Между тем их расширение и успех привели их к более крупным, а иногда и более грубым комиссиям. Их целомудренные ранние работы, к ужасу пуристов, были дополнены зрелищностью, блеском и блеском — например, благоприятный для СМИ стадион в Пекине, который запечатлел себя в сознании всего мира. В Базеле они построили длинный ангар, серебристый, чешуйчатый и перемежающийся с гигантским кругом на крыше, для проведения городских торговых ярмарок.
Работа в масштабе помещает их в не всегда приятную среду, где сосредоточены власть и деньги.Их Школа государственного управления им. Блаватника в Оксфорде — чудесный инкубаторий для будущих мировых лидеров, но также и спонсируемая олигархами машина влияния, курятник, как отметила New Yorker , спонсируемая лисом. Как Норман Фостер, Рем Колхас, покойная Заха Хадид или большинство архитекторов их уровня, некоторые из их комиссий подвергают их обвинениям в пособничестве тирании. Участие такого известного диссидента, как Ай Вэйвэй, на стадионе (хотя он позже и сожалел об этом) было своего рода прививкой против критики, но проект по-прежнему явно занимал центральное место в пропаганде Китайской Народной Республики.
Турбинный зал Тейт Модерн в 90-е годы, когда он еще был электростанцией Бэнксайд. Фотография: Брайан Харрис / Рекс / ShutterstockНикто не нашел ни идеального ответа на эти вопросы, ни правильного положения между девственностью и блудом. Ни безупречная чистота — никогда не вступать в отношения с каким-либо правительством или учреждением, которое вызывает сомнения — или полное соучастие — работать с абсолютно кем угодно, несмотря ни на что — не имеет смысла. Большинство таких архитекторов утверждают, что западные правительства и бизнес работают с ужасными режимами, поэтому для архитекторов было бы бесполезно поступать иначе, и что взаимодействие с ними может сделать больше для изменения таких обществ, чем стоять в стороне.«Это хорошие вопросы», — говорит Херцог. «Я не знаю ответов, потому что никто не знает».
Herzog и De Meuron не стесняются проектов, вызывающих споры по своему масштабу и влиянию. В Париже они проектируют Tour Triangle, отель и офисное здание высотой 180 метров на краю бульвара Периферик, которое сначала было отвергнуто, а затем, после некоторого давления и маневров мэра Анны Идальго, одобрено членами городского совета. В Базеле 41-этажная башня фармацевтической компании Roche, белая ступенчатая, теперь возвышается над преимущественно низменным историческим городом.На подходе вторая, немного более короткая башня. И в Париже, и в Базеле их башни обладают подобным осколкам потенциалом для изменения восприятия и масштаба своих городов, к лучшему или к худшему.
Херцог настойчиво утверждает, что башни Базеля отличаются от умозрительного и привлекающего внимание Shard тем, что он вырос из потребностей компании Roche, в которой работает много людей в городе, для такого большого пространства на этом участке. не то чтобы они «боролись за видимость». Парижский проект — это первый небоскреб в Париже после все еще оскорбляемой Tour Montparnasse в 1973 году, но, по мнению Херцога, это оправдано его расположением вдали от центра.Строительство башен на окраине города является частью развивающейся политики, «которую я полностью поддерживаю».
Галерея Тейт Модерн объединяет интересы Херцога и Де Мерона как в искусстве, так и в грубых силах современных городов. «В Париже, — говорит он, — так красиво здесь благодаря строгому контролю. Лондон — величайший город в мире или, по крайней мере, в Европе, потому что он дает так много свободы для зарабатывания денег и заключения сделок. Я думаю, вы не можете делать и то, и другое. Плохо то, что [реализовать такие проекты, как Тейт] — это большая борьба.Хорошо, что есть сеть самых влиятельных коллекционеров и спонсоров. Они классные. Еще есть все эти гангстеры. Это Лондон ».
«Битва в Лондоне» — это «больше индивидуальная борьба», в которой учреждения культуры и их архитекторы должны занять свою физическую нишу среди конкурирующих требований спекуляции собственностью. В этом контексте Тейт и ее директор Николас Серота представляют собой «чудо света». Он создал себе пространство. В этом большая заслуга Ника. Он самый влиятельный человек в мире искусства, а также самый одаренный.Он сделал это оплотом общедоступного пространства ».
Первая версия галереи Тейт Модерн черпает свою силу из грандиозного публичного заявления, которым является Турбинный зал. И без того огромное пространство, в котором производилось электричество, было увеличено за счет удаления первого этажа и включения бывшего подвала в единую пустоту. Это был акт скрытой расточительности в сдержанном подходе архитекторов, который был непонятен застройщикам, консультирующим Тейт. Зачем тебе отдавать все это полезное пространство в бывшем подвале? Де Мерон говорит, что зал «не входил в перечень, не требовалось его иметь, но он был дан зданием».Это создало совершенно новый способ показа искусства ». Серия крупномасштабных инсталляций, таких как «искусственное солнце» Олафура Элиассона и бесподобные скелеты Карстена Хёллера, превратили зал в новое место встречи Лондона, Великобритании и всего мира.
«Я не хочу показаться высокомерным, — говорит Херцог, который обычно не особо беспокоится о том, чтобы произвести такое впечатление, — но это был гениальный ход». В новом, обновленном Тейт Модерн главным ходом является то, что Де Мерон называет «вертикальным бульваром», намеренно увеличенная лестница, ведущая вверх внутрь кирпичной башни.Он соединяется с новыми художественными галереями, вырезанными из частей старой электростанции, которые еще функционировали в 2000 году, а также с новыми помещениями для обучения и других форм общественного участия, рестораном и смотровой галереей наверху.
Мост высокого уровня соединяет обратно через Машинный зал с галереями первой фазы, чтобы создать новые способы передвижения по музею. Это ответ на огромную популярность — в настоящее время 5,7 миллиона в год по сравнению с 2.5 миллионов надеялись до открытия в 2000 году — и это меняет баланс всего комплекса. Теперь к нему можно будет получить доступ с нескольких сторон, каждое из которых предлагает свой опыт. По своим масштабам и разнообразию он станет больше походить на город, чем на здание, хотя его монументальная форма все еще будет четко очерчена.
Установка Shibboleth Дорис Селседо «треснула» пол Машинного зала. Фотография: Питер Макдиармид / Getty Images«Высокая посещаемость — это фантастика для музея, но не всегда для вас как посетителя», — говорит Де Мерон.«Иногда нужно вести себя более тихо и умиротворенно. Вам нужен разный опыт, разная скорость, разная активность ». Поэтому он обещает «разные пространственные созвездия». Лестница шире, чем нам нужно; мы хотим пригласить людей получить другой опыт, нежели спешить из одной галереи в другую. Мне любопытно посмотреть, как люди ходят по этому поводу ». В то время как старые галереи расположены в классических анфиладах, одна комната ведет к другой, новые будут включать тупики и отдельные пространства, которые, вероятно, будут способствовать более случайным схемам исследования и непредсказуемым комбинациям водоворотов и тишины.
Все это будет представлено снаружи вышеупомянутой кирпичной башней, несомненно, похожей на крепость, что является ответом Тейт и его архитекторов на бесплатную собственность, которая, опираясь на успех Тейт Модерн, стала причиной анархия многоквартирных и офисных зданий поднимается на его порог. Кирпичная пирамида — это попытка музея заявить о своем присутствии — нам пришлось «буквально бороться, чтобы получить место для нужд Тейт», — и ее материал предназначен как для согласования со старой электростанцией, так и для подтверждения ее отличия.
Как объясняет Херцог, складывая перед собой несколько изысканных швейцарских печений, чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, более ранний дизайн предусматривал сложенные друг на друга стеклянные кубики, но материал был слишком похож на материал разработчиков. «Мы поняли, что для того, чтобы выжить, нам нужно укрепить его», — говорит он. Парадоксальный эффект заключается в том, что частные апартаменты Neo Bankside, застройки Rogers Stirk Harbour прямо через дорогу, прекрасно просматриваются через их стеклянные стены, тогда как общественный мир вертикального бульвара лишь намекает на его кирпичную вуаль.
Тем не менее, прецедент оригинальной галереи Тейт Модерн — также суровой снаружи и живой внутри — показывает, что зданию не нужно ухаживать за ним, чтобы стать популярным. В этой и других работах Херцог и Де Мерон любят изображать протестантский момент отрицания перед удовольствием, запрета перед приветствием, суровости перед щедростью.