мысли о белом цвете, свете и белом бетоне • Интерьер+Дизайн

Ричард Мейер (Richard Meier, р. 12.10.1934), Притцкеровский лауреат, возглавлявший Richard Meier & Partners Architects более 50 лет и ушедший с этого поста на волне недавнего скандала, рассказывает о собственном понимании архитектуры, любви к музеям и белому цвету в своих проектах.

По теме: Архитектор Ричард Мейер: разум и функция

Что такое архитектура Архитектура — это работа с пространством. Пространством, где мы движемся, где мы живем, которое мы ощущаем, которое переживаем. Это не обязательно может быть внутреннее пространство, но также и внешнее — открытое, общественное. И мы всю жизнь пытаемся найти этот баланс между публичным и частным, связать эти пространства, сделать их взаимопроникающими. С одной стороны, нужно указать на их различия. А с другой стороны, нужно подчеркнуть тот внешний свет, который освещает природу и окрестности — и сделать это внутри дома. Архитектор должен стараться передать в доме ту же степень естественного освещения, что мы наблюдаем и переживаем в природе.

 

Des Moines Art Center, 1985 Douglas House на озере Мичиган

О бетоне Нерви Мы всегда думаем о том, каким образом вписать нашу работу в существующий контекст. Политический, социальный, исторический — и контекст самого места, то есть физический. Один из самых важных вопросов, который перед нами встает — выбор материала. Нужно прочувствовать, что подойдет именно этому месту. Но иногда даже еще важнее пойти против того, что вы видите вокруг себя. Может быть как раз не нужно подражать среде, а наоборот — расцветить ее новыми красками. Белый бетон, который широко использовался Пьером Луиджи Нерви еще в конце 40-х–начале 50-х для строительства стадионов, долгое время не был в ходу, а мы вспомнили об этом материале при строительстве церкви: нам нужно было передать архитектурными средствами сияющую белизну. И мы обратились к той же самой компании, которая производила белый бетон для Нерви! Мы ничего не изобрели — материал уже существовал, но иногда даже вспомнить о существующей технологии равно инновационному прорыву.

     

Церковь Dio Padre Misericordioso (Jubilee Church), Рим

О важности белого цвета Белый цвет проясняет и подчеркивает любую архитектурную идею. Именно этот цвет дает возможность показать разницу между любыми типами поверхностей: плотными и полупрозрачными. Между линеарными элементами и изогнутыми, между открытостью и замкнутостью архитектуры. Все эти вещи легко определяются, если здание — белое. Архитектура, в отличие от природы — то, что построено человеком. И белый становится посредником в этом диалоге между искусственным и естественным.  

Getty Museum

О любви к музеям Я люблю проектировать музеи — потому что каждый музей уникален: в них отличается все, коллекция, контекст. Это одновременно и общественное пространство, провоцирующее встречи — хоть для удовольствия, хоть для обучения. Музей Гетти (один из моих любимых проектов) в Лос-Анджелесе — отличный пример места,  куда люди со всего мира приезжают ради искусства — но также и ради того, чтобы насладиться садами вокруг него.

Это то, к чему я стремился всю жизнь — к гармонии самого здания и его окружения.

Страница не найдена — Евразийская Премия

Todd Saunders (1969) is one of the most important contemporary Canadian architects working internationally. His architecture, simple yet powerful, incorporates elements of his country’s architectural identity – including the use of wood and carefully picked Modernist influences – bringing it at the same time into the 21st century with excellent execution, carefully chosen materials and a hands-on approach.

Saunders, who has lived and worked in Bergen, Norway for the past 25 years, has successfully executed work in both Canada, Norway, USA, Sweden, and Finland, creating architecture with a strong sense of northern identity, an individual approach that is informed by the strength of natural landscape.

Saunders studied at the Nova Scotia College of Art and Design in Halifax and McGill University in Montreal.  In 2016 Saunders was given an honorary Doctor of Fine Arts from Nova Scotia College of Art and Design.   He continues to combine teaching with practice.  He has lectured in over 20 countries.  He has been a visiting professor at Cornell University in New York.  He will be a guest professor at Yale University during the fall of 2021.

Saunders’ projects have been presented in magazines and newspapers in over 40 countries, and are featured in over 100 books from 15 different countries.

In December 2012, the Swiss Publishing House Birkhäuser published a book on the architecture of Todd Saunders, written by Jonathan Bell and Ellie Stathaki, the editors of Wallpaper Magazine in London.

In the fall of 2021, the British publisher Thames & Hudson is publishing a new book on selected residential projects by Todd Saunders, written by Dominic Bradbury, freelance writer for The Financial Times, The Times and several other magazines and newspapers internationally .

In 2020 Todd Saunders was inducted into the Royal Canadian Academy of Arts.  Saunders was ranked one of Norway’s 10 best architects by the magazine Bo Bedre in 2009, and was placed number 52 among the 100 best architects in the world by the German magazine BauNetz in 2012. Saunders was also ranked among the five top architects in the world under 50 by the Huffington Post in 2011.

His most renowned project, The Fogo Island Inn on Fogo Island, Canada, har won several awards.  In 2020, the Fogo Island Inn’s dining hall, The Fogo Island Shed, won both the World Architecture News Award and the Gray Award.

Worth mentioning is the Travel + Leisure Global Vision Award – Culture in 2013, Architizer A+ Awards Jury Winner in 2016, and being ranked the #1 hotel in Canada and #3 hotel in the world 2020 by Travel + Leisure World’s Best Awards.

In 2011, the project Fogo Island Studios in Canada won the HISE Award for Sustainable Excellence as well as the AZ Award for Best Commercial Project, and the Solberg Tower and Park was awarded the Arnstein Arneberg Award for Outstanding Architecture.

In October 2006, the Norwegian Association of Architects nominated the Aurland Lookout for the Mies van der Rohe Prize; The European Union prize for contemporary architecture.   In 2006, this project won the Norwegian Construction Prize, was given an honourable mention at the AR Awards for Emerging Architects in London, and was nominated for Wallpaper magazine’s ʻBest Public Projectʼ in 2007.

In the fall of 2005 Saunders was a part of an exhibition entitled 20 under 40: Young Norwegian Architecture hosted by the Norwegian Architecture Association.

Saunders is now focusing on creating community based architecture and art together with philanthropist in order to instigate change.  The studio is in the process of completing a visitor centre in Katahdin National park together with The Elliotsville Foundation.  Previous projects with philanthropists have included all the Fogo Island project with the Shorefast Foundation and the Illusuak Cultural Centre in Labrador with the Nunatsiavut.  What matters for Saunders now is to create architecture and art that gives back to communities.

12 октября В 1934 году родился Ричард МАЙЕР (в Ньюарке), американский архитектор, ведущий представи.

..

12 октября

В 1934 году родился Ричард МАЙЕР (в Ньюарке), американский архитектор, ведущий представитель американского авангарда. В 1984 году стал самым молодым лауреатом Прицкеровской премии в возрасте 49 лет.
Входил в группу «Нью-Йоркская пятерка» архитекторов-пуристов (вместе с Дж. Хейдуком, П. Айзенманом, Ч. Гуотми и М. Грейвсом).
В его зданиях особо ярко использована метафора порядка и ясности, противопоставляемых хаосу искусственного окружения. Майер продолжил направление романтического модернизма, родоначальником которого был Ле Корбюзье.
* * * * *
Архитектурное образование получил в Корнуэльском университете, который окончил в 1957 году.
После работы в нескольких фирмах и компаниях, молодой архитектор в 1963 году открыл собственную фирму в Нью-Йорке. Он начал с создания больших скульптурных строений в США – таких как Смит-хауз в Дариене, Коннектикут (1965-1967), – но вскоре расширил сферу деятельности, возводя свои белоснежные здания по всему миру.
Одной из хрестоматийных построек зодчего является Музей прикладного искусства во Франкфурте-на-Майне (1985), в котором его абстрактный стиль достиг наибольшей зрелости. Эта постройка оказала существенное влияние на развитие архитектуры 1990-х годов. Среди более поздних проектов известны Гетти-центр в Лос-Анджелесе (1984-1997) и музей Алтаря Мира в Риме (2006).
Выделяются и такие работы Ричарда Майера: High Museum в Атланте (1980-1983), штаб-квартира телевизионного канала «Canal Plus» в Париже, Музей современного искусства в Барселоне, Хардфортская семинария в Коннектикуте, а также ряд частных домов, например, Дуглас-хайз в Харбор Спрингс (Мичиган, США; 1971-1973) и многие др.
[club48234198|Все события] или #Ваш_День_Рождения_12_октября #М__

12 октября также родились

Пять зданий Ричарда Мейера, которые стоит увидеть — PRAGMATIKA.

MEDIA

С Корбю они встретились, когда Мейеру было всего 25. Он специально прилетел в Париж из Штатов и на открытии Дома Бразилии, построенном Ле Корбюзье с Люсио Коста, несмело подошел к мастеру и попросился на работу в его мастерскую, уверяя, что готов трудится даже бесплатно.  Но тот отказал, сказав, что никогда не наймет американца: уж очень те его обидели, не дав спроектировать Лигу Наций в Женеве и построить здание ООН в Нью-Йорке, то самое возле которого Мейер сейчас возводит свое единственное черное здание — высотную жилую башню 685 First Avenue на берегу Ист-Ривер на Манхэттене.

Загородный дом Кэрол и Фреда Смитов в Дариене, штат Коннектикут. Построен Мейером в 1967 г. К 50-летию объекта фотограф Майк Шварц устроил юбилейную съемку дома, который теперь принадлежит сыновьям четы Смитов — Чаку и Хоби. Фото: Mike Schwartz

Однако любви и уважения к Ле Корбюзье и его архитектурным принципам после того случая у Мейера нисколько не поубавилось. Он вернулся в Нью-Йорк, поработал немного на Марселя Брейера, а потом открыл собственное бюро. «Открыл» — громко сказано: поначалу его мастерская располагалась в одной из двух комнат его квартиры, но ему очень хотелось работать самостоятельно. В это же время он вместе с Питером Айзенманом, Майклом Грейвзом, Джоном Хейдаком и Чарльзом Гватми создал группу CASE, ставшую впоследствии знаменитой «Нью-йоркской пятеркой».

Музей Гетти в Лос-Анджелесе Ричард Мейер проектировал с 1984-го по 1997 год. Фото: Scott Frances

«Белизна лучше всего разграничивает, что сделано человеком, а что — природой. Белый цвет — один из символов моего творчества — включает в себя всю существующую палитру. Кроме того, белые здания постоянно меняются, отражая и преломляя природные оттенки», — Ричард Мейер

Музей современного искусства в Барселоне MACBA Ричард Мейер построил в 1995 году. Источник изображения: cesarmartinell.com

Стимулом, давшим мощный толчок развитию карьеры, сам Мейер называет проект загородного дома для четы Смитов в Коннектикуте, построенного 50 лет назад. Собственно, он и сформировал авторский почерк и будущую философию архитектора: белый цвет, стремление к ясности, упорядочиванию, элементарной геометрической форме, соразмерность человеческому масштабу и в то же время некая лиричность, романтизм архитектурного образа. Известность он приобрел именно благодаря частным жилым домам, а в дальнейшем переключился на проектирование общественных зданий, став в 49 лет самым молодым в истории обладателем Притцкера.

“Юбилейная церковь” или Церковь Милосердного Бога Отца (La Chiesa del Dio Padre Misericordioso), Рим, 1996-2003 гг.

«Главное для меня — это масштаб. Я не планирую эмоции. Я проектирую пространства и пути перемещения в них. Не думаю, что можно спланировать печаль или счастье», — Мейер

Жилая башня 685 First Avenue в 42 этажа с видом на Ист-Ривер — единственное черное здание Мейера, Нью-Йорк, 2015-2019 гг. Фото: Richard Meier & Partners Architects

К слову, если окажетесь в Нью-Джерси, то непременно загляните в частный музей Мейера, где он разместил свою обширную коллекцию моделей, скульптур, картин и коллажей, а также более тысячи книг из личного собрания. Экспозиция охватывает более полувека карьерного пути американского архитектора.

Фрагмент экспозиции частного музея Ричарда Мейера в Нью-Джерси © Steven Sze

А в этом видео мэтр говорит о жизни, пространстве и времени:

«Баухáус» — происхождение и значение слова

Он открылся в городе Веймар, Германия, в 1919 году. Первым его директором стал архитектор Вальтер Гропиус. Он же создал манифест «Баухауса», в котором писал: «Давайте вместе придумаем и построим новое здание будущего, в котором архитектура, скульптура и живопись сольются в единое целое».

Преподавали в школе художники Иоганнес Иттен, Ласло Мохой-Надь, Пауль Клее и другие. Мастерскую живописи возглавлял Василий Кандинский, а мебельные классы — Марсель Брёйер. В 1925 году он собрал из металлических трубок от велосипеда и холста один из самых известных предметов в стиле баухаус — стул «Василий».

В учебную программу входили три курса — подготовительный, практический и строительный. Сначала студенты получали базовые знания о законах живописи и архитектуры, затем создавали вещи в мастерских, а после работали на стройплощадках.

В 1925 году «Баухаус» перевели в немецкий город Дессау. Там возвели комплекс учебных зданий, мастерских и домов для преподавателей, а также студенческое общежитие. Их спроектировал сам Вальтер Гропиус. Главный корпус школы и другие постройки отличались строгими геометрическими формами, были лишены декора. Некоторые помещения внутри зданий легко меняли свое назначение с помощью перегородок, которые можно было передвигать и убирать. Их обставили предметами, сделанными учениками и преподавателями «Баухауса». У вещей были минималистичные формы и простой дизайн.

В 1931 году второй директор «Баухауса» Ханнес Майер вместе с несколькими учениками приехал в СССР. Совместно с другими архитекторами он спроектировал и построил несколько зданий в Магнитогорске, Перми, Екатеринбурге. Также Майер составил генеральный план развития Биробиджана. Архитектор работал над комфортной городской средой, заранее планировал пространство так, чтобы жителям было удобно и работать, и отдыхать. Однако этот план воплотили в жизнь лишь частично.

Вскоре часть архитекторов-баухаусовцев, которые остались в СССР, репрессировали. А саму школу в 1933 году закрыл Адольф Гитлер, который считал, что «конструктивистская архитектура, абстрактная живопись и плоские крыши — еврейское изобретение».

АрхиГрафика 7. Притяжение бумажного листа ::: ARCH MOSCOW

На предстоящей выставке АРХ Москва, которая будет проходить в Гостином Дворе на Ильинке с 8 по 11 октября 2020 года, будет представлена выставка работ финалистов Международного конкурса архитектурного рисунка АрхиГрафика 7.

Рисунок – отправная точка архитектуры как искусства. На пограничной территории между умозрением и реальностью происходит едва ли не самая интересная и уж точно самая творческая часть работы архитектора: познание и сотворение миров, образов и форм. Какие бы соблазнительные инструменты не предлагала для этих целей цифровая среда, рисунок от руки на бумаге и родственных ей носителях всегда будет превосходить компьютерные имиджи силой прямой передачи авторской мысли и энергии, магией преодоления плоскости листа, обаянием достаточно хрупкого, но все же материального артефакта.

Ольга Мясникова. Сasa Academica. Бумага, спиртовые маркеры, коллаж. 40 x 80 см, 2016

Конкурс «АрхиГрафика» семь лет поддерживает этот вид искусства, объединяя на своей интернет-платформе сompetitions.archplatforma.ru сотни авторов, рисующих архитектуру. Авторитетное международное жюри во главе с архитектором Сергеем Чобаном традиционно выбирает лучшие работы на сайте конкурса, а выставка финалистов позволяет оценить их «вживую». Экспозиция на АРХМоскве 2020 включает работы из шорт-листов номинаций «Рисунок с натуры», «Архитектурная фантазия», «Рисунок к проекту», «Рисуя современную архитектуру». Последняя номинация, объявленная впервые по инициативе Сергея Чобана, показывает, какие реализованные проекты XX – XXI веков признаются достойными изображения. Здесь, в частности, рисунок предстает и как конечная точка, – а точнее восклицательный знак, – архитектуры как искусства: если объект вдохновляет зарисовать его, то приставку «арт» он, как правило, заслуживает. Таким образом конкурс охватывает и представляет разные грани и стадии жизни архитектуры в изображениях – это и первые визуализации замыслов, и концепции, живущие только на бумаге, но благодаря художественной форме обретающие статус самоценных произведений искусства, и признание таковыми реализованных объектов через их зарисовку.

Влад Савинкин. Проект интерьера экспозиционного пространства. 42 x 30 см, 2018

Победители и призеры номинаций конкурса будут объявлены в первый день выставки АРХ Москва – в четверг, 8 октября. Открытая Церемония награждения пройдет в зале «Город» (Амфитеатр Гостиного двора). Сбор гостей – в 18.30.

Выставка финалистов Международного конкурса архитектурного рисунка АрхиГрафика 7 проходит под патронатом Фонда Сергея Чобана – Музей архитектурного рисунка (Берлин), главного архитектора Москвы Сергея Кузнецова

Организатор проекта АрхиГрафика 7 — Региональный общественный фонд поддержки художественных проектов.  АрхиГрафика 7 является частью экспозиции и программы мероприятий, посвященных градостроительной политике города Москвы.

Куратор проекта — Екатерина Шалина

Приглашение для специалистов: http://www.archmoscow.ru/rus/posetitelyam/e-invite.html

Денис Соколов. «Скай Терм». Ватман, тушь, акварель. 75 x 75 см, 2010

ЖЮРИ КОНКУРСА:

Cергей Чобан – архитектор, председатель Жюри конкурса «АрхиГрафика», основатель Фонда архитектурного рисунка Tchoban Foundation Museum for Architectural Drawing, руководящий партнер бюро SPEECH (Россия, Москва) и Tchoban Voss Architekten (Германия, Берлин)
Cергей Кузнецов – главный архитектор города Москвы
Максим Атаянц – архитектор, основатель и руководитель «Мастерской Максима Атаянца» (Россия, Санкт-Петербург)
Ева-Мария Баркхофен – директор Художественно-исторического архива Академии художеств Берлина
Юрген Херман Майер — архитектор, директор архитектурного бюро J. MAYER H. (Берлин)
Михил Ридайк – архитектор, партнер бюро Neutelings Riedijk Architects (Роттердам)
Михаил Филиппов – архитектор, основатель и руководитель «Мастерской Михаила Филиппова» (Россия, Москва)
Андрей Чернихов – архитектор, основатель «Студии Архитектуры и Дизайна Андрея Чернихова»
Cергей Эстрин – архитектор, основатель и руководитель «Архитектурной мастерской Сергея Эстрина»

Организатор конкурса: Группа сайтов 360.ru

Интернет-площадка конкурса: competitions.archplatforma.ru

Стратегические партнеры конкурса: Фонд Сергея Чобана – Музей архитектурного рисунка, главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов, девелоперская группа компаний INGRAD

Ключевой партнер конкурса: LAUFEN (компания Roca Group)

Программные партнеры конкурса: Союз архитекторов России, Союз московских архитекторов, Международный архитектурный благотворительный фонд имени Якова Чернихова.

Контакт Оргкомитета: [email protected]

Информационные партнеры: Archi.ru, Архсовет Москвы, Architime.ru, ПРОЕКТ БAЛТИЯ, ПРОЕКТ РОССИЯ

Юрий Гребенщиков. «Старый мост в Барнауле». Бумага, карандаш, темпера, акварельный карандаш. 50 x 70 см, 2016-2019

Архитектор Филипп Тольцинер: штрихи к портрету [ARCHiPEOPLE]

Берлинская школа Баухаус воспитала поколение людей, для которых определяющим стало строительство новой жизни и создание новых форм — технологических, художественных, общественных. Вдохновленные огнем социалистической революции, студенты Баухаус изучали, кроме всего прочего, экономику, психологию и марксизм. После прихода национал-социалистов к власти, школа была переведена в Берлин и перерегистрирована как частное учебное заведение. 19 июня 1933 года мастера школы провели собрание и проголосовали за роспуск Баухауса. Скрываясь от преследования и покушения на свободу, основатели Баухаус Гропиус, Мендельсон, Мис ван дер Роэ и многие другие эмигрировали через Британию в США.

Несколькими годами ранее Ханнес Мейер, швейцарский архитектор, второй директор Баухауса (1928—1930 г.г.) и часть его учеников «предоставили себя в распоряжение Советского Союза для социалистического строительства». В состав бригады входило семь человек: венгр Тибор Вейнер, чех Антонин Урбан, швейцарец Рене Менш и граждане Германии Конрад Пюшель, Клаус Мойманн, Филипп Тольцинер, Бела Шеффлер (родившийся в г. Минске). Самому молодому было 23 года, старшему – 28 лет. Тольцинер вспоминал: «О трудностях повседневной жизни в Москве мы были достаточно информированы. …были оснащены всем, как мы считали, необходимым – от кордового костюма до ведра для воды».

30.07.2017, 17:03 | Автор: Боброва Е.Е.

---

---

Автор статьи: Боброва Е.Е. «Архитектор Филипп Тольцинер: штрихи к портрету». // Человек в контексте времени: опыт историко-психологического осмысления. Материалы ХХ научной конференции. СПб, 2006, ч.1.

---

    

   Жизнь подарила автору личную встречу с Филиппом Тольцинером (1906-1996) – одним из тех выпускников БАУХАУЗа, кто в составе бригады молодых архитекторов «Рот фронт», возглавляемой их учителем, швейцарским архитектором Ханнесом Мейером, в 1930-1931 г. приехал в СССР. В  Филиппе Максовиче Тольцинере (как звали его в России), на наш взгляд, удивительным образом и вполне гармонично соединился менталитет европейца с приобретенными навыками жизни советского человека.

   Родился Ф. Тольцинер в г. Мюнхене в семье ремесленника. Его отец был мастером по изготовлению плетеной мебели, а мать до замужества работала бухгалтером. После окончания шести классов реального училища Филипп отправился в Израиль в качестве сельскохозяйственного рабочего. Заболел тяжелой формой тифа; справиться с болезнью ему помогли врачи-арабы. Вернувшись в Германию, работал подмастерьем у своего отца. После года учебы в Мюнхенской школе прикладного искусства поступил в 1927 г. в  БАУХАУЗ – высшую школу строительства и художественного конструирования, названную современниками «детищем Веймарской республики». Учеба там во многом определила дальнейшую судьбу Филиппа Тольцинера, ибо 1928-1930 г. – это период «Красного БАУХАУЗа», когда во главе школы стоял Х. Мейер, считавший принципиально важными социальные проблемы архитектуры.

     Как вспоминал Тольцинер многие годы спустя, главную роль в его политическом воспитании играл кружок, организованный ячейкой коммунистической фракции студентов БАУХАУЗа. Студенты сообща знакомились с марксистской литературой и часть из них «приходила к практическим выводам»: одни вступали в компартию, другие просто участвовали в проводимых ею массовых мероприятиях. Но были и такие, которые пытались путем собственной профессиональной работы принимать участие в борьбе за экономическую и общественную перестройку. К последним принадлежал и Филипп Тольцинер, начавший всерьез размышлять о том, как люди будут жить в социалистическом обществе: «Наши представления о жилье при социализме не были свободны от утопий. Например, мы отрицали существование в будущем семьи в современной форме».

     Трудности, вызванные усилением экономического кризиса в Германии на рубеже 1920-1930-х г., сложившаяся политическая ситуация привели Мейера и часть его учеников к пониманию того, что в рамках существующей системы их устремления окажутся бессмысленны, и потому они «предоставили себя в распоряжение Советского Союза для социалистического строительства». В состав бригады входило семь человек: венгр Тибор Вейнер, чех Антонин Урбан, швейцарец Рене Менш и граждане Германии Конрад Пюшель, Клаус Мойманн, Филипп Тольцинер, Бела Шеффлер (родившийся в г. Минске). Самому молодому было 23 года, старшему – 28 лет. Тольцинер вспоминал: «О трудностях повседневной жизни в Москве мы были достаточно информированы. …были оснащены всем, как мы считали, необходимым – от кордового костюма до ведра для воды».

     В Стране Советов Тольцинер занимался по заказу ГИПРОВТУЗа проектированием школ фабрично-заводского обучения; застройкой первого жилого квартала «соцгородка» Орска на Южном Урале; принимал участие в разработке одного из конкурсных проектов Дворца  Советов в Москве; а в 1936 г. получил первую премию за представленный (совместно с Т. Вейнером) на Всесоюзный конкурс проект крестьянского двора для колхоза в Республике немцев Поволжья. «Мы проектировали для всего Советского Союза, но очень мало знали о его жизни. Я не помню, чья это была идея, но осуществило ее руководство ГИПРОВТУЗа. Уже летом 1931 г., спустя менее полумесяца после нашего прибытия, оно предоставило членам нашей бригады внеочередной месячный отпуск для поездки по стране. Шеффлер, Урбан и я вместе с нашим советским коллегой поехали на юг. Мы посетили Ростов-на-Дону, Баку, Тбилиси и Сочи, видели промышленные центры и только что созданный колхоз, были на Бакинских нефтепромыслах и на курорте Черного моря. Мы познавали величие и разнообразие здешней жизни, достижения и проблемы».  

     К середине 1930-х г. тучи над головами иностранных специалистов, приехавших «строить социализм», постепенно сгустились. Р. Менш уехал из Союза в 1933 г., Х. Мейер – в 1936 г.; в 1937 г. выслали Т. Вейнера и К. Пюшеля.  Ф. Тольцинер остался. Немецкий исследователь его жизни Астрид Фольперт в письме к автору 19 июля 2006 г. отмечает: «…его решение там [в СССР] остаться навсегда уже не совсем свободный выход из тупиковой политической ситуации. Мне кажется, Тольцинер увидел обе угрозы (нацизм в Германии, сталинизм в СССР) и выбрал из них совершенно правильно ему показавшуюся меньше угрозу». Филипп Тольцинер – единственный из оставшихся в Советском Союзе членов Красной бригады БАУХАУЗа, кто выжил после репрессий. Он был арестован как «немецкий шпион» и  осужден на десять лет. Арестовали его в два часа ночи  в середине февраля 1938 г. в Москве. «Меня посадили в автомобиль и доставили на Лубянку, где начал допрос один из сопровождавших меня – вспоминал Тольцинер —  Я был удивлен тем, что он обо мне ничего не знал, и ответил честно на все вопросы. Мне показалось, что допрашивающий был очень усталый, так как он несколько раз засыпал…. Уже на первом допросе я заметил, что следователь был совершенно не обучен. Он мне сказал: «Ты шпион, расскажи о своей деятельности». Конечно, об этом я не мог ему ничего сказать. Я понял, что допрос имел определенный регламент, так как на всех последующих допросах мы сидели друг против друга и ни о чем не говорили…. Осенью 1938 г. меня доставили к одному служащему НКВД, который сказал мне: «садитесь», — с тех пор я чувствую себя нехорошо, когда мне предлагают садиться…Когда я стал искать причины моего ареста, то пришел к выводу, что его возможной причиной было мое выступление  на собрании коллектива Горстройпроекта, на котором я критиковал решение руководства института о командировании проектировщиков на место сооружения объектов по их проектам… Я предполагаю, что был арестован как немецкий специалист, который критикует советский порядки, но который не принадлежал к антигосударственной группе…»..  Вспоминая о камере, в которой сидел после вынесения приговора, Тольцинер вспоминал: «В большой камере…было много заключенных. Почти все они были образованными людьми, их разговоры и дискуссии мне были очень интересны».     Его определили в Усольлаг работать на лесоповале и прикомандировали к Булатово-лагпункту. Не отличавшийся крепким здоровьем Тольцинер, вероятно, не дожил бы до освобождения, но помог, можно сказать, счастливый случай.  Тольцинер обморозил пальцы на ногах и остался в бараке. В один из дней пошел к зубному врачу и обнаружил, что его «рабочее место» совершенно не оборудовано. Тольцинер решил сконструировать кресло из подручных материалов, предложив проект кресла из дерева. В итоге, его перевели на работу в лагерное Управление  и назначили инженером по строительству. Затем работал архитектором-проектировщиком в проектной мастерской Соликамского управления лагерей. Он занялся проектированием шкафов, столов, стульев, предметов ширпотреба, стал автором проектов жилых домов для вольнонаемного состава лагеря, интерьеров и оборудования клуба имени Дзержинского. Предложил проект перестройки складского помещения в г. Соликамске в особняк для начальника лагеря. В 1942 г. Тольцинер спроектировал поликлинику Треста лесозаготовок в г. Соликамске, а  в 1946 г. занимался оформлением лесного отдела выставки «Развитие производительных сил Молотовской области». Спроектировал контору для работников Рябининского рейда, транспортный комплекс Усольлага, включая автобусную станцию. Самым знаковым можно назвать проект 1945 г. монументальной доски социалистического соревнования коллективов Усольлага и Ныроблага. Под этим проектом, как и под некоторыми другими, рядом с подписью архитектора стоит автограф известного советского графика, мастера карикатуры Константина Павловича Ротова (1902-1959), который в свое время тоже не избежал обвинений в контрреволюционной деятельности и провел в лагере бок о бок с Тольцинером почти восемь лет. Соседом Тольцинера побывал и Михаил Танич (1923 г.р.) – хорошо сейчас всем известный поэт-песенник, 6 лет (с 1947 по 1953 г.) проведший в лагерях.

    «Интересно, что за длительный срок заключения изменилась наша психология. Наше добросовестное и творческое отношение к труду имело свои последствия. Нам стали доверять. Помню, руководитель лагеря повез меня и Ротова в своей автомашине для консультаций далеко от лагеря. На обратном пути он сказал нам: «Идите обратно в лагерь». Он повторил это несколько раз, потому что мы оставались сидеть. Мы и представить себе не могли, что можем самостоятельно без охраны идти. В конце концов, мы вышли из автомобиля, а когда прибыли в лагерь, охрана нас не впускала, так как существовало предписание, что осужденные без охраны, находящиеся вне лагеря,— это беглецы. Только после соответствующих указаний лагерной администрации нас впустили в лагерь.

     …У меня был авторитет у администрации лагеря, и в последние два года я имел удостоверение, позволявшее мне в любое время покидать лагерь и возвращаться».

      Освободился Ф. Тольцинер «с применением зачета рабочих дней за хорошие производственные показатели» в декабре 1947 г. и  говорил об этом так: «Летом 1947 г. мне объявили, что в результате моего хорошего отношения к труду кончается срок моего заключения. Но так как я не закончил целый ряд своих работ, я попросил разрешения пожить еще в лагере и закончить работу. Одновременно очень хорошие лагерные врачи должны были сделать мне необходимую операцию на глазах». После освобождения он остался в г. Соликамске: «Хочу заметить, что в лагере осталось много друзей, и я уже привык к лагерной жизни, мне удалось встречаться с моими друзьями по заключению».

    Тольцинер работал начальником проектной мастерской главного архитектора Соликамска.  Деревянные дома, спроектированные им в этот период для жилых кварталов г. Боровска Соликамского района (ныне микрорайон Соликамска), стоят до сих пор.  С 1951 по 1961 г. Тольцинер – главный архитектор созданной в 1950 г. Молотовской специальной научно-реставрационной мастерской. Он сделал ее, несмотря на трудные времена, одной из лучших в стране.   20 января 1970 г. в письме к известному пермскому архитектору-реставратору Г. Д. Канторовичу, с которым Тольцинера долгие годы связывали дружеские отношения, он писал: «…обучение, которое я проходил – тогда новейший метод решения задач современной архитектуры – сохранило свое положительное качество и в совсем других условиях – далекого социалистического Урала и при решении совсем другой задачи – сохранение и восстановление ценностей архитектуры прошлых эпох…. На первый взгляд, оказалось парадоксально – архитектор, который получил свое (архитектурное) образование на Западе, в школе, которая считалась изучение архитектурного наследия не только ненужным, но даже вредным, справлялся с работой по изучению и реставрации древнего архитектурного наследия (далекой) русской национальной культуры. А причины в особенностях его обучения. Это: опыт в практической работе и профессиональное мышление ремесленника; научный подход; коллективный труд».

    Тольцинер с большим увлечением, на строго научной основе, не позволяя никакого домысла, занимался проектированием ремонтно-реставрационных работ памятников русской архитектуры XVII-XVIII в. Проводил обследования в Усолье, Пянтеге, Верх-Боровой и других местах древнего Прикамья. Именно Филипп Тольцинер впервые поставил вопрос о градостроительной ценности всего архитектурного наследия Соликамска, что сыграло решающую роль в возведении его в ранг исторического города.

     В период работы в Соликамске архитектор женился на Татьяне Васильевне Могильниковой – молодой женщине с ребенком (настоящей русской красавице – пышнотелой, ясноглазой, с косой), родился сын Николай. В глазах окружающих для нее это был настоящий мезальянс – брак с бывшим зеком, да еще из «немецких шпионов».

     В 1956 г. Филиппа Тольцинера реабилитировали, и в 1961 г. он вместе с семьей переехал в Москву, где несколько лет трудился в Центральном научно-исследовательском и проектном институте по градостроительству. Он участвовал в разработке серии типовых проектов пятиэтажных жилых домов из крупных блоков, а в 1965 г. как член авторского коллектива получил медаль ВДНХ за эталон проектного задания застройки жилого микрорайона. Выйдя на пенсию, по заданию Министерства культуры России консультировал проектировщиков, занятых будущим Соликамска, пермских реставраторов; в 1980-1990-е г. занимался еще и систематизацией своего уникального архива, включавшего в себя проектные чертежи, выполненные в заключении и вынесенные на волю, и проектные разработки, фотографии, связанные с реставрационными работами в Пермском крае.

     С конца 1960-х г. и до начала 1990-х г. Тольцинер регулярно ездил в Германию, в основном в ГДР, но бывал и в ФРГ.  (Он не был в Германии почти 37 лет). Его занимали проблемы современной архитектуры, достижения немецких реставраторов, не оставался равнодушным и к другим темам. Так, 17 июня 1967 г. он писал Канторовичу: «Сейчас подготавливаю ряд сообщений. Первое вроде «Что я видел в ГДР в течение месяца кроме архитектуры». Остальные будут об отдельных городах: Берлин, Веймар, Эрфрут… Должно быть, что сообщения будут интересны, т.к. все иллюстрируется цветными диапозитивами, которые я сделал на месте. Предполагаю начинать в моем институте, а потом будет видно». К сообщениям перед коллегами – московскими архитекторами – Тольцинер готовился основательно, тщательно продумывая, как построить свой рассказ. В его рабочем дневнике 28 апреля 1969 г. осталась следующая запись: «Имеются ли в ГДР достижения которые для нас (СССР) целесообразно применять (достигнуть)? Да. Как это делать? Недостаточно (нельзя) их рассматривать отдельно, изолированно (только результаты), а нужно все вместе, откуда и почему…. Если мы хотим у них (ГДР) учиться, взять как для нас желаемые, что у них хорошо, то надо: 1) изучать весь комплекс жизни…2) изучать в развитии, видеть,  как это получилось». Знаменательно, что самого себя архитектор считал «своим», советским. Чего стоит, например, его замечание, сделанное в июне 1990 г во время пребывания в московской больнице: «Я имел счастье испытать все прелести и разнообразие нашей медицины».  В то же время  как-то «не по-советски» («по-европейски», растерянно) он рассказывал о злоключениях со своим автомобилем. «Москвич» он купил (и соответственно получил права) в   1970 г. в 66 лет. («Из моих друзей одни в восторге, другие считают меня сумасшедшим»).  И почти сразу же, пока гостил в ГДР,  у него украли номер с машины. Как он писал Канторовичу: «это тоже самое, как утерять паспорт… Кто-то с автомашиной с моим номером натворил какие-то дела, а его очевидно же поймали».

     Его невозвращение в Германию, когда это уже было возможным, он объяснял тем, что уезжать не хотела его русская жена, которая опасалась безработицы для него и неустроенности для семьи. Кстати, сама Татьяна Васильевна побывала в Германии лишь в 1981 г. По этому поводу Тольцинер писал: «…я еду, чтобы (впервые) показать Берлин и Дрезден моей жене. Она после долгих уговоров согласилась ехать, а я, наконец, могу выполнить свой – как я считаю – долг». Зная целеустремленность Филиппа Тольцинера трудно поверить, что он не смог бы найти убедительные аргументы в пользу переезда в Германию, если бы этого сам действительно хотел.

     На родине Тольцинера много расспрашивали о его жизни в России. Особенно его соотечественников-немцев интересовал соликамско-пермский период (лагерно-реставраторский), о котором сам архитектор вообще не говорил. Астрид Фольперт справедливо предположила, что произошло это по двум причинам: во-первых,  Тольцинер сомневался в понимании немецкими коллегами его подхода к анализу и реставрации древнерусского искусства как архитектора БАУХАУЗа, а во-вторых, тема ГУЛАГа долгое время была закрытой.

     Таким образом, уроженец Мюнхена, выпускник БАУХАУЗа (этого «дома строительства», девиз которого звучал так: «Новое единство искусства и технологии») Филипп Тольцинер главным делом своей жизни избрал охрану архитектурного наследия далекого края в глубине России, обстоятельства знакомства с которым в конце 1930-х г. не обещали ему хорошей перспективы в жизни, не говоря уже о профессии. Тем не менее, подводя свои жизненные итоги, он говорил, что не отказался бы от Соликамска никогда, даже если бы пришлось пережить всё заново.

---

А вот эта песня в исполнении Бренды Ли (Brenda Lee) звучит как фон к видео-ролику в музее Баухаус.

---

Еще по теме:

Архитекторы

Просмотров: 5792

Оставить комментарий

JÜRGEN MAYER H.: Величайшая архитектурная надежда Германии со времен Баухауза

JÜRGEN MAYER H. дарит нам Metropol Parasol, превращая старую севильскую площадь в общественное пространство 21 века.

Юрген Майер Х. — величайшая и самая очаровательная надежда немецкой архитектуры со времен Баухауза. В его глазах живо блестят сорокалетние, а привлекательная смесь швабского и американского акцентов в его успокаивающем голосе свидетельствует о его детстве в Штутгарте и последующей учебе в Нью-Йорке и Принстоне.В соответствии с тем, что стало чем-то вроде клише для современных архитекторов, Майер Х. занимает квартиру в старинном стиле в элегантном берлинском районе Шарлоттенбург. Этажом ниже находится его растущий офис J. Mayer H. Architects (болтающаяся буква «H» на самом деле принадлежит его второму имени), который он теперь делит с шестнадцатью помощниками. Модельная мастерская вместе с резаком для пенополистирола разместилась в ванной комнате. Понятно, что это компромиссная ситуация. Как указывает Майер Х., единственная причина жить и работать в довоенных квартирах — отсутствие подходящей альтернативы.«В идеале я бы хотел пентхаус с открытым бетоном, ящиками для цветов и раздвижными стеклянными дверями», — говорит он.

Майер Х. принадлежит к первому поколению немецких архитекторов, для которых «модерн» больше не означает новые и авангардные здания, а скорее нечто данное и, следовательно, само собой разумеющееся. Но мы можем только догадываться о том, насколько величественно могут проектировать эти архитекторы, поскольку, к сожалению, им не часто предоставляется возможность сделать это. Большинство семейных домов в Германии, независимо от того, являются ли они экологически чистыми или нет, продолжают строиться по образцу морозного пригорода 1950-х годов.Офисные здания почти всегда такие же старые, серые и серебристые, как автомобили.

Логика такого мышления, по-видимому, заключается в том, что чем менее впечатляющий дизайн, тем выше вероятность того, что он не устареет слишком быстро — что машина или дом сохранят свою ценность в течение нескольких лет или десятилетий. «В наши дни вы не строите дом, чтобы жить в нем вечно, — говорит Майер Х. — И чем исключительнее или необычнее дом, тем труднее его разместить на рынке. Дом, построенный Шароуном, не имеет большей ценности, потому что он построен Шароуном.На самом деле, это может даже стать помехой позже, когда вы не сможете отремонтировать его из-за законов об историческом строительстве».

Чем отличаются молодые архитекторы в Германии в наши дни? Обычно с временными конструкциями, такими как выставочные стенды или инсталляции в галереях и ресторанах – другими словами, ничего постоянного. Или им невероятно повезло. Тогда не нужно, как фирме GRAFT, собирать вещи и переезжать в Лос-Анджелес в ожидании звонка Брэда Питта или, как Леон Вольхаге Верник, проектировать новый правительственный комплекс для ливийского диктатора Каддафи.Нет, если повезет, все просто получится – как это случилось с Майером Х. в Остфильдерне.

В 1998 году Mayer H. выиграла конкурс на строительство городских офисов в пригороде Штутгарта Остфильдерн. Ратуша, библиотека, галерея, классы музыкальной и вечерней школы были сгруппированы под одной крышей, с которой шел искусственный дождь. Вскоре последовали новые предложения. Вилла в Людвигсбурге, возвышающаяся над старым фундаментом, выставочный зал в научном парке Danfoss Universe в Дании, который, казалось, сошёл прямо со страниц комиксов, шикарное офисное здание в гамбургском районе Альстер и многоэтажные дома. здания суда в бельгийском городе Хасселт.

Ратуша Остфильдерна угловатая и полна наклонных перспектив. Тем не менее, в новом тысячелетии дизайн Юргена Майера Х. начал выгибаться и изгибаться. Аналогичное движение к плавным формам проявилось в работах других архитекторов, в первую очередь Захи Хадид. Иногда его называют архитектурой «кляксы» или «блобизмом», но по большей части стилю нашего десятилетия еще не присвоено имя. Однако у Майера Х. есть прагматичное объяснение этой формальной трансформации. «Компьютеризация упростила расчет и рисование», — говорит он.«Вещи могут быть намного проще реализованы за счет разработки новых материалов. Например, существуют синтетические покрытия, которые легко поддаются таким формам. Раньше это было более проблематично — посмотрите на башню Эйнштейна».

Другими словами, если бы это было возможно, это было бы сделано давно. И действительно, некоторые проекты Юргена Майера Х. и других блобитектов кажутся странно знакомыми, поскольку формы, кажется, органично следуют утопическим проектам 60-х годов.

В первую очередь государственные органы — если у них есть деньги — получают самых благодарных клиентов, поскольку города сегодня находятся под не меньшим давлением, чем корпорации, чтобы продвигать себя на рынке, соревнуясь в создании еще более впечатляющих культурных жемчужин. Они уже давно строят индустриальные парки и торговые центры на окраинах городов, заодно снижая налоги на коммерческую деятельность. Однако не только компании встают и уходят; люди тоже. Города все больше осознают, что одних старых церквей и руин недостаточно для привлечения людей, и обращаются к инновационной архитектуре. До сих пор самой большой достопримечательностью был Гуггенхайм Фрэнка Гери в Бильбао, который сам по себе более чем удвоил количество туристов в городе.

«Как вы относитесь к пространству, которое должно стать оживленным сердцем города?»

Новые достопримечательности, используемые городами для превращения себя в мгновенно узнаваемые международные бренды, как правило, имеют мерцающие, торжественные фасады, которые держатся на расстоянии — будь то стекло, сталь, керамика или титан.Централизованные плацдармы для военных или партийных парадов уже не нужны, и поэтому на местах этих современных культурных храмов ощущается определенная дилемма: как оживить и структурировать такое бесплодное и, в вечерние часы, жуткий простор? Цветочное ведерко здесь, пестрая, смещенная полоса на земле там, как по правилу. Однако она ни в коем случае не должна быть слишком удобной, иначе ею просто воспользуются нежелательные бездельники. Несмотря на отсутствие мусора, наркоторговцев и собачьего дерьма, эти новые общественные площади просто превращаются в неудобные не-места.

Левые урбанисты-теоретики высмеивают тенденцию замены скамеек в парках ковшеобразными сиденьями против бродяг и булыжников в пешеходных зонах, предназначенных для отпугивания скейтеров. Не говоря уже о новых запретах на попрошайничество и праздношатание, чтобы люди могли делать покупки, потреблять и работать в центре города с минимальными усилиями. Кажется, что даже состоятельные горожане избегают этих расчищенных общественных площадей, либо спешат через них, либо просто загоняют свои машины в гараж, где они могут подняться на лифте прямо в свой офис, квартиру или магазин.

Но действительно ли эти негостеприимные общественные места являются результатом зловещих капиталистических намерений или просто признаком неудачного городского планирования? Разве общественная площадь, на которой люди любят проводить время, не может также быть преимуществом для окружающих предприятий, а также повышать стоимость местной недвижимости? А если среди его завсегдатаев есть и случайный бродяга или уличный панк, то почему бы не увидеть в этом разношерстное обогащение?

В Севилье, Испания, Майер Х. строит Метрополь Зонтик — памятник, который может революционизировать природу общественных площадей так же, как Гуггенхайм Фрэнка Гери произвел музейный дизайн.Гери удалось создать музей, который затмевает коллекцию внутри него. Юрген Майер Х., например, больше не рассматривает общественную площадь как открытое пространство, усеянное архитектурными элементами, а скорее как автономную, автономную конструкцию. Его 30-метровая конструкция в форме гриба органично вписывается в асимметричную площадь Пласа-де-ла-Энкарнасьон, предлагая многоуровневый переход снаружи внутрь. Уровнем ниже зеленой и тенистой площади находится крытый рынок, а уровнем ниже — музей, посвященный римским археологическим фондам этого района.

Каким бы феноменальным ни было это здание, настолько же обезоруживающе просты архитектурные решения Майера Х. «Как вы подходите к пространству, которое должно стать оживленным сердцем города?» он спросил. «Самый большой актив, который можно иметь в течение трех кварталов года, — это тень. Поэтому мы опробовали различные геометрические идеи и, в конце концов, остановились на этих круглых элементах, которые противодействуют квадратным переменным и реагируют на них гибким образом. Он не кажется жестким».

Освещаемая ночью грибовидная крыша становится искусственным небом, и по ней даже можно ходить.Эффект впечатляет не только из-за вида на весь город, но и потому, что вы стоите только на деревянной сетке, покрытой тонким слоем полиуретана. Только две башни, на которые можно подняться на крышу или подняться на лифте, сделаны из железобетона. Таким образом, дизайн Mayer H. преодолевает классический конфликт между внутренним и внешним, постоянным и временным.

Уже для недавно построенной университетской столовой в Карлсруэ Mayer H.комбинированная сильно спрессованная фанера с молочно-желтым полиуретаном. Это вполне может стать его фирменным материалом, подобным блестящим титановым листам Гери и его запатентованному методу их крепления. С присущей ему скромностью Майер Х. подчеркивает, что его коллега Андре Сантер был тем, кто разработал это сочетание пластика и дерева, и его относительная доступность, вероятно, единственная причина, по которой строители приняли его.

В то время как в Дубае — и все чаще во всем мире — маяки оригинальности и возвышающиеся архитектурные иконы начинают возвышаться в таком количестве, что сама их уникальность становится излишней, Майер Х.работает над 21 ^{городами} -го века, в которых действительно можно жить, а не просто восхищаться ими. Metropol Parasol выгодно опирается на предыдущие усилия и опыт Майера Х., которые на первый взгляд могут показаться просто диковинным полетом фантазии еще одного частично занятого европейского архитектора. В 2001 году в Файхинген-на-Энце Майер Х. насыпал на городской площади огромную кучу песка. Успех этого простого действия поразил даже его самого: «Все, что вам нужно сделать, это создать огромную песочницу на городской площади, и как только она будет там, она будет заполнена. В следующем году, когда было запрошено второе издание, он отказался, потому что чувствовал, что эффект будет слишком краткосрочным. Тем временем городские пляжи появляются по всей Германии, но функционируют они только сезонно, как закрытые бары.

Еще один способ создать пространство для отдыха — мебель. Майер Х. создает то, что на самом деле больше похоже на скульптуры, чем на узнаваемые стулья, объекты, на которых, внутри или вокруг которых можно растянуться. Опять же, сразу чувствуется влияние дизайнеров 60-х, на этот раз Вернера Пантона или Джо Коломбо.По крайней мере, тогда уже можно было реализовать свое видение мебели в виде прототипа. Поэтому следует ожидать, что со следующей крупной архитектурной революцией наша коллективная среда станет интерактивной, а мебель снова будет играть ведущую роль. Майер Х. экспериментирует с относительно примитивными техниками, такими как термочувствительные или флуоресцентные цвета, но тенденция ясна. В какой-то момент это будут не только другие прохожие, камеры видеонаблюдения и чувствительные к весу автокресла, отмечающие каждое наше движение, но и каждый пешеходный переход, мусорное ведро и стена.

Мы все еще боимся новой технологии наблюдения, которая позволяет городам и корпорациям следить за нами и контролировать нас. Но та же самая технология, как показывает нам мебель Mayer H., может способствовать новым игривым отношениям с окружающей средой. Чувство безопасности, которое многие из нас испытывают только в своих четырех стенах, не обязательно должно отсутствовать в общественном пространстве. Этот приятно податливый пол убеждает нас, что ни одна собака не гадит там; мы можем быть уверены, что ни у кого в радиусе 100 метров нет ножа или любого другого опасного предмета.Так что чувствуйте себя как дома, расслабьтесь и расслабьтесь.

Metropol Parasol вполне мог бы стать ядром новой, публичной непринужденной непринужденности; место, которое кажется таким же гостеприимным, как любой лаундж или парк в солнечный день. Архитектура, которая становится своим собственным миром природы. Такие экспансивные притязания существовали раньше только в замкнутых сферах искусства, в «Gesamtkunstwerk», или полном произведении искусства, Вагнера или Швиттерса. Позже, в психоделических клубах, попытки связаться с более широкой публикой, ищущей досуга, работали только с помощью наркотиков и стали преходящей модой.Archigram хотела создать огромные архитектурные творения — застрявшие НЛО, — по которым можно было бы пройти, как по ландшафту. Для Рема Колхаса жители его проекта Exodus в Лондоне, длинной полосы города-крепости, прорезающей мегаполис, являются «добровольными узниками архитектуры». Тоталитарный архитектор заменяет репрессивную политику, которая создает не только пространство, но и приключения и счастье.

Работа Юргена Майера Х. во многом вдохновлена ​​австрийско-американским архитектором, дизайнером мебели и декораций Фридрихом Кислером, который уже в 40-х и 50-х годах представлял дом как «организм с высокоразвитой нервной системой.Кислер попытался концептуализировать этот организм снизу вверх, через жесткую геометрию. В его «Корреализме» окружности, заключенные в кажущуюся произвольной аморфную форму, складываются в трапецию или квадрат. Metropol Parasol безошибочно опирается на учения Кислера. То, что там достигает небес, лишь случайно напоминает грибы.

Бесконечный дом, дом будущего по Кислеру, был попыткой чистого продолжения пространства без углов и краев, скрепленных вместе в форме яичной скорлупы.Тем не менее, в какой-то момент цыплята должны вылупиться. В конце концов, архитектура, стремящаяся к текучести, должна слиться со своей средой и отображать то, что осталось. Metropol Parasol Юргена Майера Х. представляет собой разбивающееся яйцо.

ЮРГЕН МАЙЕР H – MAS CONTEXT

Metropol Parasol, Севилья, Испания. © Дж. МАЙЕР Х.

 

Владимир Белоголовский берет интервью у Юргена Майера Х. , основателя и руководителя междисциплинарной студии J.Майер Х. Архитекторы

 

В архитектуре можно следовать особо сформировавшимся традициям и использовать широко известные методы проектирования и строительства и при этом создавать что-то новое. И все же я думаю, что гораздо полезнее попытаться определить свое личное видение, стремиться найти индивидуальную руку и голос.

Немецкий архитектор Юрген Майер Х. буквально изобрел собственный метод создания архитектурных композиций, основанный на орнаментах. Мы видим их в нашей повседневной жизни, в шаблонах защиты данных, найденных в безопасных конвертах конфиденциальной почты или на чеках и квитанциях в местах, где скрывается конфиденциальная информация.

Юрген Майер основал свою компанию J. Mayer H. Architects в 1996 году в Берлине. Его проекты выставлялись во многих известных музеях и на фестивалях, в том числе в Музеях современного искусства в Нью-Йорке и Сан-Франциско, Нидерландском архитектурном институте, Архитектурном музее во Франкфурте и на Венецианской биеннале. Проекты, разработанные его бюро из 15 архитекторов, разбросаны по всему миру и включают в себя офисные, университетские и жилые комплексы в Бельгии, Дании, Грузии, Германии, Польше и Испании.

Проекты Юргена Майера и особенно его интерьеры напоминают работы австрийского архитектора Фредерика Кислера (1896-1965), который стремился создать объединяющие пространственные системы, в которых стены, пол, потолок, мебель, а также предметы искусства и другие предметы декора образуют особое непрерывное и даже «бесконечное» пространство тотальной гармонии и взаимосвязи.

Недавний проект Metropol Parasol был построен над Пласа-де-ла-Энкарнасьон в центре Севильи, Испания.Рекреационный комплекс, напоминающий группу гигантских грибов, где в их тени раскинулся парк, концертная арена, а внутри их «ножек» и «шляп» — бары и рестораны, соединенные между собой панорамными террасами, позволяющими перспективы исторического центра города.

Я встретился с Юргеном за завтраком в стильном кафе в Парк-Слоуп, Бруклин, в тот же день, когда архитектор читал лекции в Йельском университете. Конечно, я не мог отказаться от удовольствия показать Юргену чек от моей покупки в мебельном магазине с рисунком, который грубо напоминал китайские иероглифы.Архитектор ответил с любопытством и даже спросил, может ли он оставить его себе. Я спрятал «редкий» чек, когда мы начали говорить.

 

Metropol Parasol, Севилья, Испания. © Дж. МАЙЕР Х.

 

В.Б.: Ваша работа связана с вашей одержимостью шаблонами защиты данных. Как началось это увлечение и почему вы находите его таким интересным?

JMH: Все началось где-то в 1995 году, когда я делал выставку «Новоселье» в Чикаго.Это была установка с термочувствительными материалами. Были поверхности, окрашенные термохромным пигментом на основе углерода, который тускнеет при повышении температуры и светлеет при охлаждении. Идея заключалась в том, чтобы сделать видимым то, что обычно невидимо, и раскрыть личную информацию общественности. Работая над этой выставкой, я обнаружил, что шаблоны защиты данных можно использовать в качестве метафоры в архитектуре в таких пограничных ситуациях, когда речь идет о чем-то личном позади и публичном впереди, или нейтральном против персонализированного. Я использовал эту специальную бумагу для создания гостевой книги галереи, поэтому, когда люди писали на этой бумаге, чувствительной к чернилам, они не могли видеть, что пишут, но когда вы прикасаетесь к ней, рисунок исчезает, и становится видно, что написано. Эта специальная бумага разработана НАСА.

 

Гостевая книга, Выставка новоселья, Чикаго, США, 1995. © J. MAYER H.

 

VB: шаблоны защиты или безопасности предназначены для сокрытия информации. Шаблоны, используемые в ваших проектах, тоже что-то скрывают?

JMH: Мы используем эти узоры во всех возможных масштабах и исследуем их в различных проектах — от художественных инсталляций до городских комплексов.Эти паттерны охватывают и содержат пространства и подчеркивают амбивалентные пограничные ситуации между внутренним и внешним.

 

В.Б.: Не могли бы вы описать процесс перевода этих шаблонов в архитектуру?

JMH: Каждый раз процесс меняется. Иногда нас может вдохновить фрагмент определенного паттерна, и он может быть напрямую использован как элемент нашего проекта. Мы часто играем с узорами и превращаем их в различные пространственные возможности.Для нас паттерны — это метафоры, которые вдохновляют нас на то, что не всегда видно поначалу.

 

В.Б.: Вы когда-нибудь использовали один и тот же шаблон дважды?

JMH: У нас есть несколько любимых узоров, и да, мы сделали это. Узоры бывают самых разных вариаций: цифры, буквы, графика, штриховки, логотипы компаний, камуфляжные узоры… Узоры для защиты данных стали нашим основным источником вдохновения. Нас интересуют поверхности и их материальный и скульптурный потенциал.Чем больше мы работаем с этими паттернами, тем более изощренными и щедрыми мы становимся.

 

В.Б.: Вы эксперт по шаблонам безопасности, верно?

JMH: Я провел исследование по этой теме, и кажется, что эти шаблоны иногда скрывают свою собственную историю. Но самый старый такой защитный шаблон, с которым я столкнулся, был разработан в 1913 году в типографии в Берлине на основе еврейских символов. Я предполагаю, что потребность в шаблонах безопасности возникла с изобретением копировальной бумаги.При одновременном написании оригиналов счетов и квитанций необходимо блокировать определенную информацию. Поэтому вам нужны эти стратегические шаблоны, чтобы скрыть конфиденциальные данные.

 

В.Б.: Как ваша работа связана с конкретным сайтом или контекстом?

JMH: Основной контекст — это наша работа, разработанная за последние четырнадцать лет. Другой контекст — это сайт. Мы оглядываемся, чтобы найти что-то интересное и конкретное, что можно абстрагировать и исследовать.Масштаб — очень важное понятие для меня. Я часто меняю масштаб различных элементов, встречающихся на сайте. Такая практика привносит интересное и странное качество и заставляет людей смотреть дважды, чтобы увидеть что-то в неузнаваемой форме. Так что в некотором смысле я вижу свои проекты как определенные линзы, через которые просматривается окружающий контекст, чтобы увидеть что-то новое свежим взглядом. Процесс проектирования беспорядочный и интуитивно понятный. Единой стратегии нет. Иногда наводит контекст, а иногда идеи приходят из внешних источников, таких как паттерны.

 

Погранпереход Сарпи. © Уча Цоцерия

 

Погранпереход Сарпи. © Йеско Малькольм Джонссон-Зан.

 

Новое здание аэропорта в Местии, Грузия. © Дж. МАЙЕР Х.

 

Новое здание аэропорта в Местии, Грузия. © Дж. МАЙЕР Х.

 

В.Б.: В своих интерьерах вы склонны стирать границы между полом, стенами и потолком, а также между архитектурой, искусством и зрителем, создавая непрерывные, бесконечные пространства.Не могли бы вы рассказать о намерении этих пространств?

JMH: Мы не различаем разные дисциплины. У нас есть интерес к природе, технологиям, общению и тому, как человеческое тело относится к космосу. Кроме того, работа с разными клиентами приводит к разным дискурсам и отзывам, которые также создают определенный контекст, который отличает нашу работу от проекта к проекту. Что касается продолжения поверхностей, нас интересует разработка всеобъемлющей среды и размышление о том, чем может быть пространство, а не то, чем оно является само по себе.Архитектура Фредерика Кислера является большим источником вдохновения. Чего я пытаюсь добиться в своей работе, так это использовать ее как средство для создания пространств, выходящих за рамки программных потребностей и оставляющих открытые области для потенциального изобретения программы. Намерение состоит в том, чтобы позволить и изобрести потенциал для того, что мы даже не можем предсказать или знать. Я хочу, чтобы сама архитектура привела нас к потенциальным открытиям. И уже после того, как наши пространства созданы, именно люди могут открыть для себя некий потенциал, о котором может не подозревать даже сам архитектор.

 

In Heat, Галерея HUA, Нью-Йорк, США, 2005 г. © J. MAYER H.

 

Выставка «Зеленый уровень — концепция устойчивого развития», Volkswagen Group Forum, Автоштадт, Вольфсбург, 2009 г. © Уве Вальтер.

 

В.Б.: Еще одной вашей заботой является использование термочувствительных материалов, которые часто включаются в инсталляции ваших галерей. Почему этот акт документирования следов присутствия тела важен?

JMH: Для меня это связано с решением таких вопросов, как противопоставление частного и публичного, и подчеркивает наше понимание повседневной жизни.Сегодня эта концепция выходит за рамки галерейного пространства. Мы ведем личные разговоры по мобильным телефонам, но нас всегда можно отследить и обследовать. Отношение частного и публичного, открытого и скрытого меняется вместе с новой техникой и новыми социальными формами. Своими выставками я заставляю людей больше осознавать эти условия.

 

Чувствительный к температуре объект, Archilab, Орлеан, Франция, 2001 г. Предоставлено Galerie Magnus Müller, Берлин. © Дж. Майер Х.

 

В.Б.: Давай поговорим о твоём образовании.Вы учились в Штутгартском университете, затем поступили в Cooper Union здесь, в Нью-Йорке, вернулись в Штутгарт, чтобы получить высшее образование, и, наконец, получили степень магистра в Принстоне. Какую роль сыграли эти разные школы в ваших архитектурных открытиях?

JMH: У меня было очень серьезное инженерное образование в Германии, целью которого было подготовить хороших практикующих архитекторов. Но я знал, что чего-то не хватает, потому что у меня не было четкого представления о том, как развивать собственное мышление или архитектурный язык.Cooper Union было очень болезненно для меня в начале, потому что вместо того, чтобы иметь дело с реальным сайтом или программой, мне могли дать текст Ноева ковчега из Библии и попросить разработать проект. Это было очень странно и запутанно. Но потом я понял, что напрямую ничего нельзя взять. Вы должны спорить обо всем и доказывать, почему это работает для вас, и соотносить все со своими собственными идеями. По сути, они заставляют вас думать о том, почему вы хотите заниматься архитектурой. Так что в Германии я узнал, как, а здесь я узнал, почему.В Принстоне это тоже было очень концептуально. Архитектура использовалась как критика и дискурс, чтобы комментировать современную жизнь и культуру.

 

В.Б.: Для вас важно разработать особый стиль?

JMH: Более важно развивать отношение и особое мышление. А если мышление другое и отчетливое, то и визуальный язык архитектуры должен быть другим.

 

В.Б.: Одним из терминов, описывающих вашу архитектуру, является эластичное пространство.Как бы вы еще это определили?

JMH: Архитектура – ​​это катализатор, который не является фоном повседневной жизни, а побуждает к переосмыслению пространственных условий. Я всегда спрашиваю себя, как мы живем? Как мы занимаем наши места? Я ищу архитектуру, которая предвидела бы изменения или, что еще лучше, позволяла бы изобретательным социальным изменениям происходить.

 

После интервью я отправил Юргену цветную копию квитанции с рисунком, который его заинтересовал.Я не сомневаюсь, что очень скоро где-нибудь в Шанхае или Тбилиси появится здание, формы которого будут напоминать узор на моей квитанции. С нетерпением жду этого момента.

 

Юрген Майер Х. является основателем и руководителем междисциплинарной студии J. MAYER H. Architects. Его работы публиковались и выставлялись по всему миру и являются частью многочисленных коллекций, включая MoMA New York и SF MoMA.
www.jmayerh.de

Владимир Белоголовский является основателем Межконтинентального кураторского проекта, специализирующегося на организации, курировании и разработке архитектурных выставок по всему миру. Получив образование архитектора в Cooper Union, он опубликовал несколько книг, а также более 150 статей, опубликованных в американских, европейских и российских изданиях.
www.curatorialproject.com

Теги: 2011, АБЕРРАЦИЯ, АРХИТЕКТУРА, ИНТЕРВЬЮ, ВЫПУСК 12, ЮРГЕН МАЙЕР Х, ВЛАДИМИР БЕЛОГОЛОВСКИЙ, ЗИМА 11

Дэн Майер: Непревзойденная архитектура — Коворкинг в Колумбусе, Огайо,

 

 

Дэн Майер разбирается в проектировании зданий, и мы лично нашли его полезным для одного или двух проектов (Вы уже посещали нашу штаб-квартиру в Верхнем Арлингтоне?).Недавно он работал с деловым партнером Энди Джонсоном над его последним приключением: Разработка | Совместная архитектура. Это совместное предприятие было создано как совместное предприятие по развитию недвижимости, архитектуре и дизайну, а также управлению строительством с целью предоставления полного спектра услуг клиентам в реализации их видения.

За прошедшие годы Дэн осознал, что многие люди берутся за амбициозные проекты и возможности развития, не зная о процессе, затратах или последствиях своих запросов и идей в области архитектурного дизайна. Поскольку это в конечном итоге приводит к тому, что владельцы недополучают и рискуют крупным финансовым капиталом, он был вынужден основать свою собственную фирму, чтобы этого не произошло. Он обнаружил, что их команда может обеспечить эффективное и действенное понимание возможностей и консультировать владельцев по процессу, адаптированному для каждого проекта, а также риск/вознаграждение каждого проекта, не через призму архитектора, ищущего плату, а скорее как доверенный советник, ищущий клиента. Мы можем подтвердить навыки Дэна, и он, безусловно, станет нашим доверенным советником для любых будущих проектов.

Дэн взял на себя роль основателя. Владея бизнесом, он и Энди могут расширить спектр услуг и настроить подход для каждого проекта с правильной степенью риска. Его совет другим людям, рассматривающим возможность выхода в одиночку, — иметь партнера для сотрудничества. Дэн говорит: «Энди был невероятным партнером и держит меня в фокусе. Если у вас нет возможности найти партнера, окружите себя наставниками-единомышленниками, которые рисковали безопасностью запланированной зарплаты ради более сильной и значимой цели. Мне посчастливилось быть вдохновленным моими клиентами, которые были для меня наставниками, когда я начинал этот путь».

Haven, в частности, был невероятным опытом с ноября. Это позволило мне создать профессиональную среду для ведения бизнеса, а также обеспечить недостающее чувство общности, которым я наслаждался в офисе. Начать бизнес достаточно сложно, отсутствие рядом с другими людьми, имеющими такой же опыт, обеспечивает положительную поддержку, когда вы боретесь, а также расширенную сеть профессионалов, которые рекомендуют услуги, которые помогут вашему бизнесу быть успешным.

Поскольку бизнес Dan’d является новым, они решили создать его полностью удаленным и верят, что удаленная стратегия позволит им более эффективно расширить охват бизнеса в других сообществах и штатах. Эта удаленная стратегия хорошо работает и для их команды сотрудников: партнеров по недвижимости, проектированию, строительству и развитию.

Когда мы спросили Дэна, как выглядит будущее развития | Architecture Collaborative, он сказал, что надеется, что «в следующие 18 месяцев у них будет достаточно согласованности и стабильности, чтобы сделать больше с новыми разработчиками и творческими людьми, будучи партнерами по проектам, но также рискуя. «В ближайшем будущем он будет рад работать над новым сотрудничеством (о котором скоро будет объявлено) во Франклинтоне вместе с Community STE(A)M Academy, которая станет первой программой K-12 STEM в штате. Огайо, но также уделяют внимание творчеству и исполнительскому искусству, отсюда и (A). Этот проект разработал творческий подход к финансированию, творческому общественно-частному партнерству и сотрудничеству с замечательными партнерами.

Вне офиса семья Дэна имеет первостепенное значение. Он любит проводить время со своей 4-летней дочерью и 11-месячным сыном.Дэн говорит: «Это было невероятно, и я учусь у них каждый день, особенно в плане терпения и сострадания. Эти элементы приходят со мной каждый день в моем бизнесе». Кроме того, Дэн преподает в CCAD в отделе архитектуры интерьера, что соответствует его желанию быть наставником и помогает диверсифицировать область архитектуры.

Чтобы встретиться и поработать с вдохновляющими предпринимателями, такими как Дэн Майер, запланируйте свой тур по Haven Collective сегодня. Мы не можем дождаться встречи с вами!

о нашей дизайн-студии и ее основательнице Мадлен Майер

Мы верим, что ВСЮ окружающую среду, даже эту крошечную аренду, можно заново изобрести, организовать, вдохновить и преобразовать для повышения качества жизни, здоровья и счастья.

Компания ad:roit была основана на идее, что каждый человек достоин жить и работать в великолепном дизайне. Продуманные, эффективные и приятные пространства не должны быть зарезервированы только для больших или дорогих проектов. Они не должны ограничиваться новым строительством или реконструкцией внутренних органов, а также не должны применяться только к помещениям, находящимся в собственности, а не арендованным.

​

ad:roit работает в соответствии с масштабами каждого клиента и проекта. Проекты дизайна интерьера могут варьироваться от реорганизации существующей мебели в пространстве до разработки новых организационных систем и покупки новой мебели, отделки и декоративных акцентов. Архитектурные проекты могут охватывать всю гамму от реконфигурации существующего пространства до полной реконструкции.

​

Наша цель — помочь нашим клиентам найти лучшее и наиболее подходящее решение для их пространства, стиля, потребностей и бюджета.

Мадлен Майер является зарегистрированным архитектором в Нью-Йорке и Коннектикуте и аккредитованным специалистом LEED (Лидерство в области энергетического и экологического проектирования). Она имеет степень бакалавра архитектуры и истории искусств колледжей Хобарта и Уильяма Смита, степень магистра архитектуры Технологического института Джорджии, а также является преподавателем Нью-Йоркского университета и Нью-Йоркской школы дизайна интерьера.

​

В течение почти двадцати лет работы в сфере проектирования и строительства она работала над самыми разными типами проектов, включая ремонт и новое строительство: университетов, библиотек, театров, частных домов и исследовательских/медицинских учреждений. В первую очередь она заинтересована в справедливости дизайна как в жилом секторе, масштабируя услуги в соответствии с возможностями своего клиента, так и в коммерческом плане, сочетая принципы универсального дизайна с социальной и экологической устойчивостью в общественных местах.До основания ad:roit она работала в TAD Associates, HOK Architects, Mitchell Giurgola Architects и James R. Gainfort Consulting Architects.

 

Мадлен твердо убеждена, что каждый проект — это результат сотрудничества клиента и дизайнера. Она опирается на различные стили и эстетику, чтобы соответствовать индивидуальному характеру каждого проекта, и посвящена проверенному процессу проектирования, исследований, документации и доставки, чтобы обеспечить наилучший результат для своих клиентов.

Dupli Casa от J. MAYER H. Architects

© Фотограф Дэвид Франк

Dupli.Casa — Дом недалеко от Людвигсбурга, Германия. Автор: J. MAYER H. Architects

Геометрия здания основана на контуре дома, который ранее находился на этом участке. Первоначально построенное в 1984 году и с тех пор много расширений и модификаций, новое здание перекликается с «семейной археологией» путем дублирования и чередования.Поднятый вверх, он создает полуобщественное пространство на уровне земли между двумя уровнями конфиденциальности. Кожа виллы представляет собой сложную связь между внутренним и внешним пространством и предлагает захватывающий вид на старый город Марбах и немецкий национальный литературный архив на другой стороне долины Неккар.

Юрген Майер H . является основателем и руководителем этой междисциплинарной студии. Учился в Штутгартском университете, The Cooper Union и Принстонском университете.Его работы были опубликованы и выставлены по всему миру и являются частью международных коллекций, таких как MoMA New York и SF MoMA. Его работа была отмечена многочисленными наградами, в том числе премией Mies-van-der-Rohe-Award 2003 года для начинающих архитекторов и победителем Holcim Awards 2005 Bronze Europe за Metropol Parasol. Юрген Майер Х. учился в Принстонском университете, Университете искусств Берлина, Гарвардском университете, Художественной школе Берлина, Архитектурной ассоциации в Лондоне и в настоящее время преподает в Колумбийском университете в Нью-Йорке.

© Фотограф Дэвид Франк

Ниже вы увидите, что J. MAYER H. Architects сделали с домом на картинке выше! Какая перемена!!!!!

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

© Фотограф Дэвид Франк

Двойной. Дом недалеко от Людвигсбурга, Германия
J. MAYER H. Architects
Архитекторы проекта : Георг Шмидтальс, Торстен Блаттер
Команда : Юрген Майер Х., Симон Такасаки, Андре Сантер, Себастьян Финкх 9007 9007 -2007
Завершение : 2008
: 2008

Клиент : Private

: AB WESLER, STUTTGART : AB WESLER, STUTTGART STUTTGART : Дитер Кубашч, Ditzingen und IB Rainer Klein, Sachsenheim
Сервисный инженеров : IB Hans Wagner , Filderstadt
Строительная физика : IB Dr.Schaecke und Bayer, Waiblingen-Hegnach

7 Ландшафтные архитекторы : Büro Klaus Wiederkehr, Nürningen

7 Функция : Частный дом, Рядом Людвигсбург, Германия
Местоположение площадки : 6900 M2
Область здания : 569 м2
Общий этаж площадь : 1190 м2
Количество этажей : 3
Высота здания : 12,20 м
Конструкция : Железобетон, кирпич, крыша: древесина
Основной наружный материал : 9007
Основной салон Материал : деревянные панели, штукатурка, паркетный пол

7 Период проектирования : 02/05 — 06/08
Срок строительства : 02/06 — 08/08
Фотограф : David Franck

Курт Майер, архитектор решений CPM, получает сертификат Design Learning Path от OneStream

Схема обучения OneStream Design предоставляет учащимся доступ к метаданным, рабочим процессам и курсам, связанным с проектированием правил. Используя различные интерактивные инструменты, учащиеся могут пройти серию уроков и заданий, которые позволят им понять ключевые элементы этапа разработки проекта. Учащиеся, получившие этот сертификат, продемонстрировали знания, необходимые для анализа требований клиентов и инициирования разработки приложения OneStream. Кроме того, получение сертификата OneStream демонстрирует клиентам ключевые отраслевые знания и может помочь выделить сотрудников на современном конкурентном рынке труда.

Курт Майер, архитектор решений в нашей практике CPM, недавно прошел курс обучения OneStream Design Learning Path, поэтому я встретился с ним, чтобы узнать больше о программе с точки зрения студента.

Почему вы решили пройти сертификационный курс Design Learning Path?

Perficient является бриллиантовым партнером OneStream, партнерством самого высокого уровня, которое вы можете получить, и OneStream часто ищет нас для участия в своих курсах разработки. Кроме того, я являюсь сертифицированным инструктором и ведущим архитектором OneStream, и у меня сложились отношения с отделом обучения и развития OneStream, поэтому они пригласили меня принять участие в этом бета-курсе.

В дополнение к нашим отношениям с OneStream, я знал, что знания, которые я собирался получить, повысят знания, которые у меня уже были.

Чем этот курс поможет вам?

Одним из самых больших преимуществ, которые я обнаружил, пройдя этот курс, были лучшие практики, которые я изучил. В своей карьере я могу использовать эти знания и чувствовать себя уверенно, зная, что решения, которые я разрабатываю, следуют этим рекомендациям. Кроме того, я могу поделиться своими знаниями с коллегами и помочь поднять уровень знаний в нашей практике выше, чем он есть.

Каким был ваш предыдущий опыт до прохождения курса?

Перед программой Design Learning Path Program я прошел еще одну очень интенсивную бета-программу, которая предлагала сертификацию ведущего архитектора. Курс потребовал много самообучения и обучения, которое предоставляет OneStream, а затем сдачи сертификационного экзамена в течение всего дня, чтобы проверить глубину и широту моих знаний. Я смог пройти это и получить этот сертификат, так что теперь я Сертифицированный ведущий архитектор.

В конце был тест на понимание?

Да, но на протяжении всего курса также были встроены тесты на понимание. Это был пятинедельный курс, и мы работали над десятками и десятками модулей, и во всех этих модулях вы должны были пройти тесты на понимание. В дополнение к модульным тестам в конце каждой недели мы должны были пройти тест на понимание всего материала, который был представлен по нескольким темам.

В конце пяти недель нам дали общий тест на все знания, которые мы получили за это время.Этот тест мы должны были пройти с определенным процентом, и я смог это сделать и получить этот сертификат по методологии проектирования.

Чем курс «Путь обучения дизайну» соотносится с сертификацией ведущего архитектора?

Процесс сертификации ведущего архитектора дает вам отличные технические знания и полномочия, позволяющие авторитетно говорить о многих аспектах технической работы программного обеспечения внутри. Это сильно отличается от знания того, как разработать решение для клиента и успешно его реализовать.Каждый клиент и реализация разные, поэтому каждое решение будет другим. Точно так же эти сертификаты имеют решающее значение для расширения ваших знаний о различных решениях OneStream и представления себя в качестве надежного источника для клиентов.

Как бы вы оценили свой общий опыт?

Курс был хорошо составлен, и мне очень понравилось. Это был еще один интенсивный курс обучения, который длился пять недель и требовал значительных часов вне работы.Это были практические занятия, но также было много виртуальных встреч и панелей с ведущими разработчиками и архитекторами отрасли. Эти эксперты рассказали нам о передовом опыте, рассказали, как разработать хорошее решение, и рассказали о своем собственном опыте. За пять недель мы прошли все этапы разработки решения и реализации проекта. В общем, это был невероятный курс.

Вы бы порекомендовали другим рассмотреть это?

Я очень рекомендую этот курс. Это значительно повысило мой уровень знаний, и не было ни одного модуля, где бы у меня не было момента «ага». Это подтвердило многие знания, которые у меня уже были, а также дало новые навыки, знания и лучшие практики. Кроме того, курс проводила команда замечательных инструкторов OneStream, имеющих опыт внедрения воспроизводимых решений. Итак, я бы порекомендовал сертификационный курс Design Learning Path Certification другим, кто стремится создавать лучшие решения и создавать лучшие проекты, на которые они способны.

Этот сертификат позволяет мне сказать: «Я сертифицирован в области дизайна и знаю, как применять эти знания, используя передовой опыт, для создания решения и предоставления клиенту работающей реализации с программным обеспечением мирового класса».

Есть ли у вас какие-либо советы для других людей, пытающихся построить свою карьеру?

Это что-то очень близкое и дорогое мне. Для меня все дело в обучении, и есть много ключевых компонентов, которые влияют на построение успешной карьеры. Вот три моих совета, которые я считаю наиболее важными.

1. Постройте прочные отношения с коллегами в отрасли и объединитесь с хорошей группой пользователей в вашем сообществе или в вашей области знаний.
2. Всегда удивляйтесь и используйте возможности для обучения. Обязательно ищите знания и тренируйтесь в своей отрасли, а затем используйте эти знания, чтобы наставлять других.
3. Наконец, сертификация. Важно иметь возможность говорить авторитетно по предметам и иметь полномочия, подтверждающие это.Нам всем приходилось «притворяться, пока не получится», но постарайтесь стать экспертом в чем-то и сделать вклад в свою карьеру.

Узнайте больше о нашей практике OneStream.

Мейер Дэвис — Дом

Мейер Дэвис — Дом

Мейер Дэвис — всемирно известный дизайнерский бутик в Нью-Йорке, специализирующийся на жилых, гостиничных, торговых и офисных помещениях .

Читать далее

• Посмотреть все
• Арло Мидтаун

  Нью-Йорк, Нью-Йорк

• Палисандр
  Литтл Дикс Бэй

  Верджин-Горда, Британские Виргинские острова

• Мауна Лани

  Камуэла, Гавайи

• Краун Отель

  Сидней, Австралия

• Гранд Хаятт Кувейт

  Кувейт, Кувейт

• Четыре сезона
  Арион

  Афины, Греция

• Сон
  Аллея принтеров

  Нэшвилл, Теннесси

Отели

• Посмотреть все
• Почти девятый

  Нью-Йорк, Нью-Йорк

• Речной дом

  Нэшвилл, Теннесси

• Хэрродс Социальное

  Лондон, Англия

• Самос

  Мехико, Мексика

• Карна Баха Мар

  Нассау, Багамы

• Дом Драгонес
  Дегустационный зал

  Сан-Мигель-де-Альенде, Мексика

Рестораны

• Посмотреть все
• Пентхаус Майами

  Майами, Флорида

• Манхэттен
  Квартира

  Нью-Йорк, Нью-Йорк

• Верхний Ист-Сайд
  Таунхаус

  Нью-Йорк, Нью-Йорк

• Сохо Лофт

  Нью-Йорк, Нью-Йорк

• Фермерский дом в Теннесси

  Нэшвилл, Теннесси

• Ист-Хэмптон
  дом

  Ист-Хэмптон, Нью-Йорк

Частные дома

• Посмотреть все
• Парк Гроув
  

  Майами, Флорида

• Один Барангару

  Сидней, Австралия

• Мистер. С
  Резиденции

  Майами, Флорида

• Йерба Буэна
  Остров

  Сан-Франциско, Калифорния

• Куинн

  Бостон, Массачусетс

Резиденции

• Посмотреть все
• Офисы Розвуда

  Лос-Анджелес, Калифорния

• Сборка

  Нью-Йорк, Нью-Йорк

• Оскар
  Де Ла Рента
  Лондон

  Лондон, Великобритания

• Оскар
  Де Ла Рента
  Н.Ю.К.

  Нью-Йорк, Нью-Йорк

• Пентхаус
  Офисы

  Нью-Йорк, Нью-Йорк

Торговля/Офисы

Мейер Дэвис заинтересован в идеях, а не в собственности.