Лука гуаданьино: «Я не верю в голливудский канон» — Статьи на КиноПоиске
«Я не верю в голливудский канон» — Статьи на КиноПоиске
О скептическом отношении к сериалам
У меня с сериалами отношения не очень: никогда не хватало терпения проводить вечера перед телевизором, как это делают многие мои коллеги. Из любопытства я могу посмотреть эпизод-другой из того, о чем много пишут. Осилил вот один эпизод «Клана Сопрано», уделил 10 минут своего времени «Игре престолов». Американцы умеют грамотно работать с образами персонажей, развивать их, а в сериалах у них имеется очень четкая структура, по которой все должно происходить в определенный момент. Но такое не для меня. Это же смерть воображения! Конечно, все это не относится к абсолютной классике вроде «Твин Пикс». Еще очень хорошим [оказался] последний проект Михаэлы Коэл «Я могу уничтожить тебя».
«Я могу уничтожить тебя»Я не верю в голливудский канон, мне не нравятся правила коммерческого англосаксонского кино, где все идет строго по прописанным правилам и точно известно, когда герой должен встретить на своем пути опасность и на какой минуте произойдет кульминация. Это утешительное зрелище: у зрителя имеются определенные ожидания, и авторы шоу их удовлетворяют. А мне не нравится оправдывать ожидания. Я предпочитаю пугать! Я хочу, чтобы зритель чувствовал себя некомфортно.
Кино должно быть неуютным, удивляющим, стимулирующим любопытство. Я не люблю четкости, мне нравятся размытые линии, от ясности становится душно. Если я начну освобождать героев от противоречий, перестану провоцировать зрителя, думаю, мне следует завершить свою карьеру в кино.
Об американской базе как месте действия
Хлоя Севиньи в «Мы те, кто мы есть»Меня заинтересовала идея обособленного мира со своими правилами и традициями, которые определяют поведение людей и ограничивают его. С одной стороны, речь тут идет об очень небольшом пространстве, с другой — оно является частью целого большого мира. Мне хотелось понять патриотизм американцев, исследовать чувство принадлежности к структуре.
Мы хотели снимать на реальной военной базе, которая находится недалеко от Виченцы, но нам не позволили. В результате мы выстроили декорации там же, на севере Италии. Но я провел много часов на базе в Виченце. Во всем там очень сильно чувствовалась телесность, присутствие человеческой массы. И эта масса была подчинена одной структуре: во всем ощущалась принадлежность Америке. В том, как люди одевались, как двигались, что покупали в магазинах и какую пищу употребляли. Все полностью отражало менталитет одной нации — американцев, которые вели себя так, словно они находились в Америке, хотя вокруг была Италия!
О музыке в сериале
В саундтреке «Мы те, кто мы есть» нет никакой специальной структуры, музыка тут выполняет обычную функцию — вносит уточнения в душевное состояние героев. Поэтому саундтрек так эклектичен: здесь и Пол Боулз (да, он писал не только прозу!), и Канье Уэст, и Клаус Номи. Первый эпизод открывается «I was Looking At The Ceiling and Then I Saw The Sky» Джона Адамса, а затем мы слышим минималистичную композицию афроамериканского композитора Джулиуса Истмана. Он занимался так называемой органической музыкой, в которой каждая аранжировка содержит отрывок предыдущей. Немного похоже на то, как обычно устроен эпизод сериала, согласитесь?
О юных героях
Я вообще ничего не знаю о молодежи — ни о миллениалах, ни о зумерах! Так что я показался ребятам (актерам — Прим. ред.) безнадежным стариком; они, например, очень удивились, когда увидели, каким я пользуюсь телефоном. Как вообще я умудряюсь выживать в современном мире с такой техникой? Ну, я им объяснил, что это телефон должен служить мне, а не я ему.
Но постепенно мы начали изучать друг друга. Во время работы над любым своим проектом я параллельно снимаю документальные фильмы о своих актерах. Это и помогло мне понять современное поколение. Все они оказались очень смышлеными. Они учили жить меня, я — их.
Подробнее о сериале
Лука Гуаданьино (Luca Guadagnino) – фильмы режиссера, его личная жизнь и биография
Биография
Итальянский режиссер, продюсер и сценарист Лука Гуаданьино (Luca Guadagnino) родился в августе 1971 года в Палермо. Его семья была интернациональной — папа настоящий сицилиец, а мама родом из Алжира. В детстве он жил в Эфиопии, именно здесь нашлась работа его отцу — он преподавал историю и итальянский язык.
Гуаданьино достаточно закрытый человек, разговорить его очень сложно. Возможно, именно поэтому о его детстве и жизни в целом очень мало известно. Но кое о чем рассказать все же можно.
Например, в одном из интервью Лука шутливо признался, что на самом деле его тайное желание — быть дизайнером интерьера. Он много раз представлял, как создает и воплощает в жизнь проекты для богатых клиентов. Почему богатых? Просто Лука не чурается роскоши, а она требует определенных финансовых затрат.
После школы Лука Гуаданьино сначала окончил Университет Палермо, где пристально изучал мировую литературу, а затем Римский Университет Ла Сапиенца. Второе высшее образование итальянца и позволило ему войти в мир кино ведь в Риме он изучал его историю.
Впервые в режиссерское кресло Лука сел в 1997 году, итогом его работы тогда стала короткометражка «Qui». Надо отметить, что успех пришел к Гуаданьино уже вскоре после этого — его первый полный метр, снятый в 1999 году и носящий название «Протагонисты», очень понравился критикам. Кроме того, лента вошла в конкурсную программу Венецианского кинофестиваля и взяла сразу две награды — Специальную премию Федерации итальянских киноклубов и Премию Федерации итальянских киноклубов в разделе «особое упоминание».
Надо отметить, что во время работы над «Протогонистами» в карьере Луки произошло еще одно знаменательное событие. На съемочной площадке именно этой ленты он впервые познакомился с актрисой Тильдой Суинтон. Ее талант, неземная внешность и исключительная работоспособность поразили итальянского режиссера, он просто влюбился в эту женщину и она стала его музой.
В дальнейшем Тильда сыграла еще в четырех фильмах Гуаданьино. Интересно, что один из них посвящен лично актрисе и носит название «Tilda Swinton: The Love Factory» (2002 год).
После этого режиссер снял «Mundo civilizado» (2003), «Cuoco contadino» (2004) и «Мелисса: Интимный дневник» (2005), которые имели успех на фестивалях разных стран, но все же очередной заметной работой Гуаданьино стала мелодрама «Я — это любовь» 2009 года. Картина сразила зрителей своей пронзительностью, а критики включили ее в конкурсную программу Венецианского и Берлинского кинофестивалей, премии «Золотой глобус» и BAFTA.
Картина «Я — это любовь» была номинирована на Оскар как «Лучший иностранный фильм». Статуэток лента «Я — это любовь» не взяла, но зато принесла режиссеру мировую известность.
Затем в карьере итальянского режиссера наступает время короткометражек, также он пробует себя на поприще документального кино и лишь в 2015 году вновь снимает игровой фильм «Большой всплеск», одну из главных ролей в котором сыграла Суинтон. Этот яркий и динамичный триллер получает сразу две статуэтки в Венеции — премию «Soundtrack Stars» и награду «За лучший инновационный бюджет».
В 2017 году Лука представляет на суд зрителей ленту «Назови меня своим именем». История молодого человека, познающего свою сексуальность, была тепло принята как зрителями, так и критиками. Лента вошла в конкурсную программу сразу нескольких престижных фестивалей и в итоге получила премию от BAFTA и Оскара. Обе награды были вручены за лучший адаптированный сценарий.
В 2018 году Гуаданьино снова приглашает в свой фильм Тильду Суинтон. В итоге в свет выходит фэнтезийный триллер с нотами детектива «Суспирия», ремейк фильма Дарио Ардженто 1977 года о шабаше ведьм в балетной студии. В Венеции фильм наградили премией «Soundtrack Stars», музыку к картине написал легендарный Том Йорк. На данный момент Лука Гуаданьино работает над двумя проектами «Назови меня своим именем 2» и «Blood on the Tracks».
Среди других интересных фактов из жизни Луки стоит вспомнить,что он дважды был членом жюри фестиваля «Torino Film», а также замечен в составе жюри Венецианского кинофестиваля и фестиваля в Бейруте. Есть у режиссера и театральный опыт — в 2011 году он сам поставил оперу «Фальстаф». Премьера постановки состоялась в Вероне.
Интересно, что тема нетрадиционной ориентации, которую режиссер раскрыл в своем фильме «Назови меня своим именем», близка итальянцу, ведь он открытый гей. О ранних связях Лука не распространяется, но сейчас он состоит в отношениях с режиссером Фердинандо Сито Филомарино. Важно отметить, что эта пара еще и работает вместе. Детей у них нет.
Фильмография
Год | |
1997 | Здесь |
1999 | Протагонисты |
2000 | Сёрфер |
2002 | Тильда Суинтон: Фактор любви |
2003, документальный фильм | Цивилизованный мир |
2003, документальный фильм | Лотус |
2004, документальный фильм | Крестьянская еда |
2005 | Мелисса: интимный дневник |
2007 | Часть вторая |
Я — это любовь | |
2011 | Бессознательный итальянский |
2012 | Дестини |
2012 | Здесь |
2012 | Один плюс один |
2013, документальный фильм | Бертолуччи о Бертолуччи |
2013 | Прогулочные истории |
2015 | Большой всплеск |
2017 | Зови меня своим именем |
2018 | Суспирия |
дата неизвестна | |
дата неизвестна | Назови меня своим именем 2 |
Рецензия на фильм ужасов «Суспирия» Луки Гуаданьино
Важное РецензииХоррор плоти
9/10
Мы долго не хотели браться за рецензию на «Суспирию» — один из самых красивых, мощных и сложных фильмов 2018 года. Не ремейк, не совсем духовный наследник оригинального фильма Дарио Ардженто, но при этом абсолютно поразительное произведение. Но все же взялись. И он забрал нашу душу.
Современный хоррор — как и практически любой качественный кинопродукт — последнее время активно развивает созданные ранее мощные оригинальные идеи. Эпоха тотального отвлечения внимания ставит сценаристов и режиссеров в жесткие рамки: как зафиксировать внимание потребителя контента на чем-то дольше, чем забавный пост в соцсетях? В ход идут спецэффекты, раскрученные личные бренды актеров, передовой визуал и референсы к медиа-повестке различной степени актуальности.
Тем не менее, основной зачастую является проверенная временем идея с приставкой «культовая», для которой создают сиквел или ремейк, при этом беря на вооружение атмосферу того времени, вызывающую чувство ностальгии. Перечислять фильмы и сериалы, использующие ретровейв в своих целях — дело бессмысленное, ведь из этого получится неплохой watch-list, львиная доля которого уже явно была отсмотрена вами.
Именно этого и ожидали от Луки Гуаданьино, который взялся снимать ремейк iconic-хоррора Дарио Ардженто о ковене ведьм под прикрытием немецкой танцевальной школы и на фоне готической эстетики. Все ожидали, строили теории, а режиссер Call Me By Your Name взял и снял абсолютно другой фильм — бережно перенеся идеи оригинала в мир гораздо более страшный, чем театральные моря крови и повешения. Он перенес его в реальность.
Не подумайте, Лука Гуаданьино бесконечно влюблен в оригинальную «Суспирию», все-таки действие в нем происходит в год выхода оригинала. Он даже признавался, что всегда мечтал снять свою версию истории. И зашифровал свою любовь в невероятно красивой детали: возлюбленную психотерапевта Йозефа Клемпетера (в сотый раз упоминать в основном тексте, что его сыграла Тильда Суитон, как-то немного неуместно), трагически сгинувшую в концлагере Терезиенштадт, играет Джессика Харпер — актриса, сыгравшая Сьюзи Бэннион в оригинальной «Суспирии». В новом фильме она лишь призрак: тот самый вздох пополам с волнительным ожиданием расплаты или забвения из-за пережитого ужаса, показывающий, как же далеко мы сейчас от сюжета 41-летней давности.
Главный представитель необычного жанра «джалло» рассказывал свою историю без привязки к сюжету: вещи на экране протекали согласно задумке режиссера и подчинялись правилу «события происходят, потому что это красиво, сексуально и страшновато». Кровь, красная палитра, долгие мучительные сцены жестокости, заставляющие неловко ерзать на стуле — это круто, за это мы и любим джалло (если вы не любите, не понимаем, зачем вообще это читать?). Однако если бы это было простой пересъемкой истории с новыми актерами, то не запомнилось бы ничем, кроме самого факта очередной ремейк-галочки. Новая Suspiria стала чем-то гораздо большим — и гораздо ближе к формату хоррора.
Режиссеру очень повезло со сценаристом: Дэвид Кайганич, в отличие от Гуаданьино, смотрит на фильм 1977 года не как на канон, а как на материал, требующий исправления ошибок в драматургии и адаптации для современного зрителя — не такого впечатлительного, но гораздо более избалованного и жадного к сильным эмоциям. Хватая это желание, он направляет на него свет и создает из него огромную тень на стене, расширяет рамки сюжета, при этом делая посыл максимально густым и концентрированным.
Танцевальная школа в Германии — есть. Талантливые молодые танцовщицы престижного заведения — в наличии. Великая и могучая руководительница мадам Бланш тоже на месте. Ковен ворожей, обсуждающих на кухне, как лучше использовать девушек для своего ритуала тоже получает галочку. Казалось бы, ничего необычного: Гуаданьино не скрывает их суть да и вообще максимально раскрывает карты перед зрителями оригинала. Но с первых же сцен нас погружают во вполне внятный по меркам оригинальной «Суспирии» сюжет, в котором главной героине отводится своя — но далеко не центральная, роль.
Следуя зову страсти к развиваемой Ардженто мифологии о Трех Матерях (которая на самом деле не его, но об этом следует рассказать в отдельном материале), Гуаданьино по полной раскрывает потенциал женской власти и того, как ей приходилось и приходится выживать в условиях мира, Часы Судного Дня которого зависли на отметке без пяти минут полночь.
Для этого как нельзя лучше подходит Берлин — великий, страшный и прекрасный город, который так любят современные кинематографисты. Параллельно с фильмом мы узнаем подробности печально известной немецкой осени 77-го, когда леворадикальная группировка RAF убила промышленника Ханса Шлейера и захватила самолет с требованием освобождения из тюрьмы их соратников. В городе стрельба, сам город разодран в клочья берлинской стеной, а прямо возле этого гигантского шрама на теле Европы стоит танцевальная школа мадам Бланш. Никаких барочных интерьеров — лишь холодный камень, вечные дожди и строгий дизайн ФРГ и ГДР 70-х.
Школа выжила во времена нацизма благодаря мадам Бланш, и продолжает делать это сейчас. Причина — в строгой дисциплине, коллективной ответственности и коллегиальных решениях по поводу вертикали власти и должности условного генсека. Иными словами — ковен ведьм по своей структуре напоминает тот самый НСДАП, с той лишь разницей, что старые методы служат интересам другой группы.
Главной формой выражения власти является знаменитый танец «фольк», изобретенный мадам Бланш. Танцевальные номера в новой Суспирии» — отдельный вид искусства, который не поддается простому описанию, по сути являясь главной хоррор-составляющей фильма. Кровь и жестокость здесь абсолютно не пугает, ее можно считать оммажем к оригиналу. Именно танец пугает по-настоящему. Это однозначно язык искусства, но гораздо больше — язык боли, страданий, ритуальной смерти и перерождения. Построенный на взаимном притяжении и отталкивании, он максимально обезличивает каждую его участницу, одетую алые костюмы, едва скрывающие тело, но абсолютно не сексуализирующие его. Это аналог ежегодного военного марша по нюрнбергскому Zeppelinplatz, страшно и завораживающе одновременно. Даже само название «фольк» отсылает к этому.
via GIPHY
Таким образом Гуаданьино умудряется как показать силу и жизнеспособность женского начала во власти, так и осудить вакуум и замкнутость того общества, которое создали ведьмы вокруг себя. Единственная разница между нацизмом и радикальным матриархатом — в цветах формы и активном противопоставленнии гендера. Это сильная мысль, которую было очень легко испортить. Малейшая ошибка значила бы провал. Но, как и в Фольке, все движения выучены наизусть, а нежелательные элементы удалены.
Поэтому-то кульминационная сцена главного шабаша, на котором присутствует Мать Маркос, поражает вовсе не кровавой расправой, а непрекращающимся надрывным ритмом танца его участниц. Это тот самый джалло-элемент детализированной жестокости, но дистилированный и выведенный в абсолют для зрителей. Та самая огромная тень на стене, которая заставляет наконец-то отложить телефон и не отводить взгляд от экрана. Зрителю страшно, некомфортно, он уходит или приковывается к стулу — отлично. Значит система работает.
«Суспирия» Луки Гуаданьино работает как настоящий хоррор не потому что в нем есть элементы добра и зла, а потому что вводит зрителя в состояние эстетического шока, выбивая из-под ног почву привычной дихотомоии миропорядка. Сначала невероятное внимание к деталям интерьеров, одежды и даже посуды дарит ощущение комфорта от ретро-атмосферы 70-х. Которое вырезается у нас без наркоза и одновременно показывается нам на экране.
На эмоции боли, страха и ритма работает все: от идолоподобной внешности Тильды Суинтон, которую сложно оценивать простыми актерскими категориями, до музыки Тома Йорка. Сюда бы отлично подошли и Swans, но вокалист Radiohead просто перекладывает на ноты клиническую депрессию и замыкая эмоции от визуала и актерской игры в едином почти трехчасовом пространстве.
Берлинская стена, фольк, история психиатра Клемпетера — все это разные воплощения одного и того же шрама. Прямо на месте, где у старой-доброй Европы должно быть сердце. Вырезанное в ритуальном действии той самой страшной войны, Холокоста, «окончательного решения», расстрелянных узников Терезиенштадта и задушенных циклоном «Б» в других лагерях. В итоге Мать Суспириорум, Мать Вздохов или Черная Королева — самая старая из Матерей — начинает дарить не смерть, но забвение. Оно не искупляет вину или последствия содеянного. Оно делает причинно-следственную связь времени бесполезной, даря свободу.
В итоге «Суспирию» следует назвать настоящей деконструкцией хоррора. Он снова делает актуальной фразу Теодора Адорно о том, что писать стихи после Освенцима —это варварство. Гуаданьино, кажется, с ним не согласен, все же он снял потрясающую мелодраму. Писать стихи можно, да и все можно. Но нужно быть готовым к тому, что воспринимать прекрасное нужно по-другому. Этим фильм напоминает запись операции на сердце крупным планом — долго, затянуто, страшно и порой мерзко. Но для некоторых полезно и даже необходимо.
Лука Гуаданьино — Тухлые помидоры
Наивысший рейтинг: 94% Зови меня своим именем (2017)
Самый низкий рейтинг: 65% Суспирия (2018)
День рождения: 10 августа 1971 г.
Место рождения: Палермо, Италия
Плодовитый режиссер художественных, короткометражных, документальных и рекламных роликов в своей родной Италии, Лука Гуаданьино упивался сложными эмоциональными проблемами и роскошными визуальными эффектами в таких фильмах, как «I Am Love» (2009) и «A Bigger Splash» (2015).Родившийся в семье итальянцев и алжирцев в Палермо, Италия, в 1971 году, Гуаданьино провел шесть лет в Эфиопии, пока не вернулся к своей семье в Италию. Он изучал историю кино и критику в Римском университете Ла Сапиенца и некоторое время работал критиком, прежде чем попробовать свои силы в режиссуре. Гуаданьино начал продюсировать и направлять короткометражные фильмы в конце 90-х, получив признание критиков за экспериментальный фильм «Главные герои» (1999) с Тильдой Суинтон в качестве режиссера, которая едет со своей итальянской командой в Лондон для расследования дела об убийстве.Суинтон будет сотрудничать с Гуаданьино в нескольких последующих проектах, включая документальное интервью «Тильда Суинтон: Фабрика любви» (2002) и номинированный на «Оскар» фильм «Я люблю» (2009) с британской актрисой в роли неверной жены итальянца. производитель текстиля (Флавио Паренти). В дополнение к этим усилиям, он также снял множество документальных фильмов («Mundo civilizado» (2003) и таких фильмов, как итальянский кассовый хит «Мелисса П.» (2005), о сексуальных приключениях девочки-подростка).Он также снял множество короткометражных фильмов и рекламных материалов для таких модных компаний, как Fendi и Ferragamo, продюсировал короткометражные фильмы для других режиссеров, таких как отмеченный наградами фильм «Диархия» (2010) для режиссера Фердинандо Сито Филомарино, и даже снял постановку оперы » Фальстаф »для Teatro Filarmonico в Вероне, Италия, в 2011 году. Художественные фильмы, однако, остались его самой впечатляющей витриной, о чем свидетельствует признание критиков его фильмом 2015 года« Большой всплеск », который переработал французскую драму 1969 года« Пискин ». как эротическая психологическая драма с Суинтон в роли рок-звезды, чей отдых на далеком итальянском острове прерывается прибытием ее бывшего любовника (Ральф Файнс) и его дочери (Дакота Джонсон).«Большой всплеск» был номинирован на «Золотого льва» и получил две награды на 72-м Венецианском международном кинофестивале, в том числе премию за лучший инновационный бюджет, и привел к появлению множества будущих кинопроектов. Одним из них стал его коммерческий прорывной фильм, романс «Зови меня своим именем» (2017), который получил хорошие отзывы и в одночасье сделал звездой его главного героя Тимоти Шаламе. Гуадиньяно последовал за этим стильным ремейком пугающего фильма ужасов итальянского режиссера Дарио Ардженто «Suspiria» (1977), который воссоединил его с Дакотой Джонсон.
Luca Guadagnino_ Images, Stock Photos & Vectors
В настоящее время вы используете более старую версию браузера, и ваш опыт работы может быть не оптимальным. Пожалуйста, подумайте об обновлении. Учить больше. ImagesImages homeCurated collectionsPhotosVectorsOffset ImagesCategoriesAbstractAnimals / WildlifeThe ArtsBackgrounds / TexturesBeauty / FashionBuildings / LandmarksBusiness / FinanceCelebritiesEditorialEducationFood и DrinkHealthcare / MedicalHolidaysIllustrations / Clip-ArtIndustrialInteriorsMiscellaneousNatureObjectsParks / OutdoorPeopleReligionScienceSigns / SymbolsSports / RecreationTechnologyTransportationVectorsVintageAll categoriesFootageFootage homeCurated collectionsShutterstock SelectShutterstock ElementsCategoriesAnimals / WildlifeBuildings / LandmarksBackgrounds / TexturesBusiness / FinanceEducationFood и DrinkHealth CareHolidaysObjectsIndustrialArtNaturePeopleReligionScienceTechnologySigns / SymbolsSports / RecreationTransportationEditorialAll categoriesMusicMusic ГлавнаяПремиумBeatШаблоныШаблоныДомашняя страницаСоциальные медиаШаблоныFacebook ОбложкаFacebook Mobile CoverInstagram StoryTwitter BannerYouTube Channel ArtШаблоны печатиВизитная карточкаСертификатКупонFlyerПодарочный сертификатРедакцияГлавная редакцияEnterta inmentNewsRoyaltySportsToolsShutterstock EditorMobile appsPluginsImage resizerFile converterCollage makerColor schemesBlogBlog homeDesignVideoContributorNewsPremiumBeat blogEnterprisePricing
Вход
Зарегистрироваться
Меню
FiltersClear allAll изображений- Все изображения
- Фото
- Vectors
- Иллюстрации
- Editorial
- Видеоматериал
- Музыка
- Поиск по изображению
luca guadagnino_
Сортировать поНаиболее релевантным
Свежий контент
Тип изображенияВсе изображения
Фото
Векторы
Иллюстрации
ОриентацияВсе ориентации
Горизонтально
Вертикально
ColorPeopleino — Luca Guadagnino— фиолетовый ЖУРНАЛ
Лука Гуаданьино
Лука Гуаданьино о независимом кино
кинорежиссер
Интервью и портрет ОЛИВЬЕ ЗАХМ
OLIVIER ZAHM — Как вы начали работать в кино?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Я начинал как критик.На самом деле я начинал как киноман.
Я всегда смотрел фильмы, их много.
OLIVIER ZAHM — Какой первый фильм вы помните?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Я помню свое первое впечатление от экрана, которое не имело ничего общего с самим фильмом, когда мне было пять лет. Это была пустыня в Лоуренсе Аравийского, написанная Дэвидом Лином — спустя годы после выхода фильма. Я был на коленях у матери в большом театре Эфиопии. Я всегда с большим энтузиазмом относился к кино, тому, кто действительно им живет.Я всегда думал и пытался понять все нити, из которых состоит фильм — история кино, отношение к зрителю и т. Д. Итак, я получил степень по истории кино в Риме.
OLIVIER ZAHM — Рим был итальянской столицей кино.
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Однажды. Он полностью готов. Я думаю, что язык кино сильно утерян. Я не хочу показаться сварливым или ностальгическим,
, как будто это было лучше тогда. Но искусство кино ушло из движущихся изображений и разговоров людей и было заменено спецэффектами.
OLIVIER ZAHM — Как вы думаете, почему язык кино утерян?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Способность фильма интерпретировать реальность и создавать разные ее видения для тех, кто смотрит — не просто показывая людей или эмоции, но идя дальше, создавая своего рода общественное сознание по поводу проблемы. Вот что мы теряем. Думаю, это печальный момент по сравнению с тем, что было раньше в кино. Один из ста фильмов теперь будет интерпретировать реальность языком кино.Это как живопись, пришедшая из авангарда, затем прошедшая через кризис 60-х и 70-х годов только для того, чтобы вернуться к фигуре. Похоже, что по кино, как по роману, есть какая-то ностальгия. Но фильм никогда не был похож на роман. Кино состоит из изображений, соединенных с другими изображениями, чтобы создать связанную идею. Чего не хватает, так это интерпретации пустоты между изображениями. Например, когда Жан-Люк Годар изобразил супружескую пару в кризисе, вы увидели это через представление Годара о кризисе самого кино.Он рассказывает простую историю о буржуазной паре, но на более высоком уровне, через более глубокий смысл, он представляет что-то критическое в отношении формы, которая уже тогда вызвала чувства по поводу ее смерти.
OLIVIER ZAHM — Ваш документальный фильм Бертолуччи о Бертолуччи — это симфония интервью с ним. Есть момент, я думаю, из 80-х, когда Бертолуччи, говоря о Пазолини, говорит, что язык кино больше не является языком реальности, потому что языком реальности является телевидение.Каким бы языком была реальность сегодня, если бы не кино?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Это может быть Интернет. Но для меня как для кинорежиссера — проблема: какова моя субъективная способность видеть реальность широко открытыми глазами, с умом, готовым наблюдать и думать как художник, что в кино означает уйти от звездной системы и производства фильмов. массовый дивертисмент — развлечение.
OLIVIER ZAHM — Что вы думаете о цифровой революции?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Цифровая революция — великое демократическое достижение, но это подделка.Проблема в том, как быть вдумчивым в оргии создания изображений, которая увеличивается вокруг нас — что, честно говоря, заставляет меня прекратить создавать изображения.
OLIVIER ZAHM — Вы имеете в виду, что это разрушительно для кино?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Да. А к реальности — реальности создания изображений, которые стоит посмотреть и над которыми стоит задуматься. Не каждый может создать образ. Я не хочу быть элитарным. Я думаю, что изображения и те, кто их создает, должны быть сильно вложены в реальность, отражать и интерпретировать ее, а не просто повторять статус-кво.
OLIVIER ZAHM — Я не знал, что Бертолуччи начинал как помощник Пазолини, как я узнал из вашего фильма. Я также не подозревал, что он находился под таким сильным влиянием. Разве ты не очень поздно сын Пазолини?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Спасибо. Я говорю за себя, но для меня это важно, работаю ли я со звездами и модными брендами и снимаю модные фильмы или просто фотографирую для развлечения — я всегда в курсе, что делаю посреди всего этого. , и я не перестаю быть критичным.
OLIVIER ZAHM — Вы тоже любите работать в моде.
ЛУКА ГУАДАГНИНО: Конечно, но мой процесс всегда аналитический. Это связано с моим детством. Я помню, как меня восхищали вещи, которые были у моей мамы и тети Изабеллы, например, потрепанная старая сумка Hermès.
Меня заинтересовала форма, и я начал осознавать такие вещи, что и привлекло меня в мир моды. Но все это от восхищения. А в моде я встретил много вдохновляющих людей, таких как Раф Симонс, Франческо Руссо — великих художников, которые приносят что-то помимо навязанного капитала для производства, производства, производства.Речь идет о форме, изобретении формы, переосмыслении формы.
OLIVIER ZAHM — Но мир моды производит непрерывные движущиеся изображения, короткие фильмы, видео, из которых, возможно, даже не 1% не имеет никакого отношения.
ЛУКА ГУАДАГНИНО. Полностью согласен. Это невероятно печально, но то же самое и с одеждой. Какая форма? Какой процент одежды массового производства имеет смысл в качестве силуэта, который говорит что-либо о нас, о том, кто мы и куда мы идем? Может 1%, вы правы.
OLIVIER ZAHM — Немного, но, может быть, хватит!
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Возвращаясь к своим корням, даже когда предметы и материалы происходят из кодифицированного мира роскошных изображений, я пытаюсь создать их с точки зрения реальности.Не знаю, получится ли, но драму в кино не люблю. При создании фильма императивом становится учеба. Драма не должна быть центром кино, как театра. В кино мы должны интерпретировать психологические и внешние реальности.
OLIVIER ZAHM — Ваш подход к кино не политический?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — О, да. Все политическое. Даже ложное представление о том, что идеологий больше нет, что крайне идеологично, но также жестоко, потому что призыв к прекращению идеологии предполагает, что мы живем в мире без надежды, кроме благополучия и доступности, что является чистейшим триумфом идеологии. .Я думаю о своем следующем фильме, «Большой всплеск», о четырех людях, которые пытаются сбежать или пойти навстречу друг другу.
OLIVIER ZAHM — Это о сообществе влюбленных?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — В некотором смысле. Любовников и ненавистников. На каком языке реализуется этот фильм? Это о привилегиях? Я думаю, это о неврозах мира, в котором все постидеологично, но в то же время гиперидеологично. Как вы ведете себя в мире, где все должно быть хорошо, где нет возможности противопоставить свои идеи чужим? Как можно создать антагонизм и разные точки зрения там, где их нет?
OLIVIER ZAHM — Почему вы решили сделать римейк культового французского фильма « La Piscine» 1969 года, в котором воссоединились Ален Делон и Роми Шнайдер.Шнайдер резко расстался с Делоном и женился в Берлине на немецком режиссере и актере Гарри Мейене. У нее был ребенок; она была вне кино. Ален Делон попросил режиссера нанять ее на эту роль. Оригинальный фильм не так хорош, но вы получаете истинные эмоции двух людей, и именно в этом эмоциональном опыте кино создает другое, возможно, свое собственное измерение.
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Именно так. Его реальность не в драме или сконструированной идее любви между двумя персонажами, а в прошлом опыте любви, который Ален Делон и Шнайдер принесли на экран.Это была знаменитая пара, которая рассталась и снова собралась перед камерой — это одна из причин ее невероятного успеха во Франции и Германии. И поэтому я тоже люблю этот фильм.
OLIVIER ZAHM — Но воссоздать эту ситуацию невозможно!
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Совершенно верно. После того, как я написал lo sono L’Amore [I Am Love], ко мне обратились Оливье Курсон и Рон Халперн из StudioCanal, которые мечтали возродить La Piscine. Я был немного скептически настроен, потому что оригинал Жака Дере был создан в период, когда величайшие режиссеры Новой Ваги снимали удивительные фильмы, интерпретируя реальность и ставя под сомнение концепцию кино.Дере, который был также режиссером «Борсалино», среди других фильмов, больше увлекался американскими фильмами нуар, французскими боевиками или шпионскими фильмами.
OLIVIER ZAHM — Но «Рыбалка» — это не политический фильм!
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Этот фильм был о типичных проблемах предательства буржуазии. Я вырос на Жан-Люке Годаре и Nouvelle Vague, но не на коммерческих фильмах 60-х и 70-х годов. Так зачем мне делать ремейк фильма, происходящего из далекого от меня мира? Конечно, за занавеской буржуазного предательства и убийств остается всеобщее желание.Который является то, что? Как показать такие основные элементы эмоционального подсознания, как желание и ревность? Я попытался понять это и спросил себя: что за желание убить отца? Или убить фигуру, которая была вашим проводником? Не так, как в 60-е, когда из консерватизма пытались убить отцов. Сегодняшний отец не осуждает своего сына и разрешает сыновьям и дочерям делать все, что он хотел бы делать сам. Я хотел поговорить о том, как люди сегодня не могут выдержать императива jouissance — удовольствия — но должны восстановить чувство порядка, убив отца jouissance.Я истолковал эту историю с четырьмя людьми в столкновении желания. Именно это и привело меня к фильму, который теперь полностью отличается от «Пищи» Жака Дере. Конечно, я позаимствовал свой титул у Дэвида Хокни, который совершенно другой.
OLIVIER ZAHM — Из картины Хокни, изображающей бассейн, и из его фильма о себе, каждый из которых называется «Большой всплеск».
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Для меня Хокни по-прежнему представляет голос контркультуры.
OLIVIER ZAHM — А бассейн — символ бессознательного желания, в живописи, в кино.
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Я часто снимаю бассейны в фильмах. В Аморе есть бассейн, где парень ударяется головой и умирает. Интересно, а разве в этом образе нет ничего обо мне: я не умею плавать. Я очень боюсь. Если вы бросите меня в воду, я утону. Думаю, я предпочитаю идти навстречу страху, чем убегать от него.
OLIVIER ZAHM — Бассейн — сильный символ.
ЛУКА ГУАДАГНИНО — В картине Хокни присутствует напряжение поверхности и то, что находится под взрывающимся всплеском в бассейне, что невероятно сексуально.Я помню, как впервые увидел это, а также вторую картину с парнем, плавающим под водой. Мне было 14 лет. Тогда я начал понимать свою сексуальность. В каком-то смысле эти картины меня расстроили. Я с трудом мог смотреть на них, потому что они так много говорят о том, что находится под поверхностью, на более глубоком уровне желания и сексуальности. Хокни усомнился в этом через призму своего собственного гомосексуализма, и это меня поразило. Итак, если перемешать карты, я думаю, что великая картина Хокни также символизирует бессознательное представление гомосексуального желания — но с использованием гетеросексуальных пар.Я попытался выразить извращенное видение Хокни поверхности некой прямой ссылкой на него.
OLIVIER ZAHM — Вы с оптимизмом смотрите на эволюцию кино? В Париже у нас есть ощущение, что итальянское кино 70-х было самым красивым, от Пазолини до Феллини и Росселлини, даже по сравнению с Nouvelle Vague, который был скорее заявлением о кино.
ЛУКА ГУАДАГНИНО. Не хочу быть националистом, но я согласен с вами.
OLIVIER ZAHM — Эти фильмы имеют огромное влияние.Но верно и то, что Италия потеряла связь с кино. Как вы оцениваете ситуацию, поскольку вы одно из новых имен? Я уверен, что есть и другие, о которых мы можем не знать на самом деле, потому что в Италии довольно …
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Провинциальный?
OLIVIER ZAHM — Вы были интернациональным с самого начала. Вы используете международных актеров; Вы путешествуете; вы показываете свои фильмы в Нью-Йорке…
ЛУКА ГУАДАГНИНО. Честно говоря, я не считаю себя итальянским киноактером.
OLIVIER ZAHM — Вы африканец, так как выросли в Эфиопии?
LUCA GUADAGNINO — Надеюсь, африканец.Хотел бы я считаться алжирским режиссером. Моя мать алжирка. Я родился в Палермо в 1971 году, но вырос в Эфиопии. Я приехал в Италию, когда мне было семь лет. На мой взгляд, глубокие эмоции и визуальные пейзажи происходят из Эфиопии, а не из Палермо или любого другого места в Италии. Я приехал в Италию как аутсайдер, даже будучи ребенком, когда ходил в школу и был темнее среднего итальянца. Меня «дискриминировали», как вы бы сказали в сегодняшнем мире политкорректности.
OLIVIER ZAHM — Они были настроены против вас?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Да, да.Люди называли меня «негром», поэтому я всегда чувствовал себя вне центра. Вот почему меня так тянуло к фильму. Я был очень одинок.
Я ходила одна смотреть фильмы. Я развивал свою собственную сексуальность, которая в некотором роде также была не в центре, и это заставляло меня чувствовать себя немного сторонним, хотя и не так сильно. Я также полностью признаю и поддерживаю движение за гражданские права, но я тоже не являюсь его инсайдером.
OLIVIER ZAHM — Поддерживаете ли вы движение геев и лесбиянок?
LUCA GUADAGNINO — Западное движение за гражданские права, такое как гражданские права ЛГБТ, право на брак — все это очень важно для меня, и это скандал, что это запрещено, например, в Италии.Но я не боевик. Вся моя карьера, если я могу использовать такое слово, заключалась в том, чтобы быть полностью независимым, до такой степени, что в 2005 году я решил продюсировать себя, потому что не хотел вступать в разговоры с итальянскими кинематографистами, которые могли бы диктовать свой способ создания фильмов.
OLIVIER ZAHM — Собирали ли вы деньги самостоятельно?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Я верю, что если вы чего-то хотите, как сказал Трумэн Капоте, вы это получите. Так что я действительно этим занимаюсь.Хорошо, я сделаю это.
OLIVIER ZAHM — Это ваша мятежная сторона.
ЛУКА ГУАДАГНИНО. Нет, это моя рискованная сторона. Я люблю рисковать.
OLIVIER ZAHM — Итак, вы бы назвали себя независимым кинорежиссером?
LUCA GUADAGNINO — Полностью. Я работаю с международными актерами, съемочными группами и сценариями, в том числе из Италии; но на самом деле я не отношусь к коммерческому кино или к итальянскому кино. Тем не менее, я родом из Роберто Росселлини, Лукино Висконти, Федерико Феллини, Франческо Рози, Бертолуччи и Беллоккьо, и эти невероятные 25 лет кино — 50-х, 60-х и 70-х годов — созданы на высшем уровне режиссерами вдохновлен самыми отдаленными странами, особенно Росселлини и Бертолуччи.Это невероятное наследие превратилось в неуместное кино, которое мы делаем сегодня. Я много думал об этом и у меня есть несколько идей. Во-первых, молодые кинематографисты этого поколения, работавшие в 70-е, были вовлечены в идею свержения старого порядка после 68-го, используя силу молодости в его момент, который, конечно, никогда не продлится долго. Они также думали, что то, что они делают, было вечным, поэтому не чувствовали важности передачи знаний. В каком-то смысле это было поколение безмерно великих, но самовлюбленных артистов мира кино.
OLIVIER ZAHM — Думаете, они смогут воплотить свою молодость?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Навсегда, не думая о том, что знания должны передаваться, по крайней мере, для продолжения эволюционного процесса.
OLIVIER ZAHM — Разве Пазолини не сделал это для Бертолуччи и не обучил его?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Пазолини сделал, но когда его убили, убили и его. Убили единственного, кто хотел что-то передать подрастающему поколению Италии.
OLIVIER ZAHM — У вас есть идея или личная теория об убийстве Пазолини?
ЛУКА ГУАДАГНИНО: Думаю, парень, который утверждал, что убил его, сделал это из-за сексуальной развращенности.Я думаю, что это был заговор, организованный против него, потому что он был в центре итальянской культуры, но очень провокационный для системы — Пазолини не был маргинальным писателем — и он был стерт с лица земли.
OLIVIER ZAHM — Значит, не было передачи от его поколения?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Нет передачи от поколения, которое должно было передать идеи Пазолини. Все выключилось. Но второе очень важное имя для трансляции было в 70-х — Роджер Корман, великий режиссер фильмов категории B.Корман снял и продюсировал множество фильмов, которые вдохновили других молодых режиссеров.
OLIVIER ZAHM — Такие как?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Джонатан Демме, Мартин Скорсезе, Джон Милиус и многие другие. Знания необходимо передавать; в противном случае он умирает, не развиваясь. Но есть проблема отрасли.
OLIVIER ZAHM — Телевидение?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Совершенно верно. Берлускони пришел к власти в 90-х, но его влияние пришло, когда он основал национальное телевидение в 80-х, которое изменило все, превратив язык телевидения в кино.Кто сегодня самые важные итальянские режиссеры? Они больше всего из поколения MTV. Не знаю, смотрели ли вы «Великую красавицу» Паоло Соррентино или его последний фильм «Иль Диво». Эти фильмы хотят сказать, что они происходят из наследия Феллини, но они демонстрируют только поверхностное понимание Феллини, увиденное через призму рекламы, рекламных роликов, рекламы и видеоклипов. Я не думаю, что сегодняшней молодой аудитории обязательно нужен быстрый монтаж и камера, которая делает то и это. Я думаю, что даже молодые люди хотят видеть изображения, которые рассказывают им что-то о реальности.
OLIVIER ZAHM — Об их реальности?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Да. Абсолютно.
фильм Луки Гуаданьино. Фото Джек Инглиш
OLIVIER ZAHM — Вы уверены, что кино все еще может быть языком реальности?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Ну, португальский режиссер Мигель Гомеш снял два фантастических фильма, Табу и Арабские ночи, которые только что вышли.
Он потратил год, пытаясь понять, где находится его страна, и снял фильмы, которые актуальны и визуально хороши. Одно это уже поразительное достижение. Так что я настроен очень оптимистично. Люди повсюду думают об образах и реальности, и они должны иметь возможность снимать фильмы на языке кино в этом, к сожалению, скучном мире, в котором все еще правит «cinema de papa».
OLIVIER ZAHM — Считаете ли вы свой прекрасный документальный фильм о Бертолуччи, состоящий из комбинации отрывков из интервью, фильмом?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Верно.
OLIVIER ZAHM — Итак, реальность принимает форму документального фильма о другом режиссере.
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Да. Я имею в виду, что документальный фильм может это сделать, если это не тот документальный стиль, которому сейчас учат, а это своего рода реконструированный телевизионный документальный фильм. Вернер Херцог снял одни из величайших фильмов 70-х, но его документальные фильмы, такие как о смертной казни, В камере смертников, и о человеке-медведе гризли, Человеке Гризли, или о войне в Ираке, являются удивительный.Мы должны поддерживать такую энергию у молодых режиссеров. Я продюсировал фильм 26-летнего режиссера «Антония» о замечательной итальянской поэтессе 30-х годов, которая покончила с собой в 28 лет и так и не получила признания.
OLIVIER ZAHM — Поскольку мы находимся в такой ситуации с таким количеством движущихся изображений, которые ничего не значат, пора снова быть радикальными. В вашем документальном фильме Бертолуччи говорит, что когда ему было 23 или 24 года, создание фильма было похоже на написание стихотворения. Теперь, 40 или 50 лет спустя, можем ли мы начать с этого?
ЛУКА ГУАДАГНИНО — Совершенно верно.
OLIVIER ZAHM — В таком случае, возможно, связь с прошлым не полностью исчезла.
LUCA GUADAGNINO — Это зависит от того, где вы находитесь, и от способности отрасли распознать это. Один из последних великих французских фильмов, «Незнакомец у озера» Алена Гиро, снятый в 2013 году, представляет собой красивую детективную ленту, действие которой происходит у озера, где сообщество геев занимается случайным сексом, и происходит убийство. Когда такой фильм появляется в Каннах, имеет множество номинаций на Сезар и продается по всему миру, сегодня это радикальный фильм.
OLIVIER ZAHM — А как насчет блестящего молодого франко-канадского режиссера Ксавье Долана?
ЛУКА ГУАДАГНИНО. Я немного подозрительно отношусь к Ксавье Долану по одной причине:
он снимается в слишком большом количестве фильмов. Я не верю в гиперактивность. Мне нравится идея отражения. Я думаю, что «Мама», например, типичная женская драма пост-Альмодовара, снятая умным, интеллектуальным способом сегодняшнего дня, с учетом поколения iPhone. Это уловка, связанная с инструментом? Или инструмент влияет на способ совмещения изображений? Я очень расстроилась, когда мамочка — какой титул! — получил приз жюри в Каннах.Это в корне противоречило уроку Годара о том, что такая оргия образов — это конец языка, и затем было вознаграждено за то, что являлось оргией образов.
OLIVIER ZAHM — Может быть, потому, что это фильм, воспевающий оргию образов как новый язык кино для молодого поколения, рожденного с Интернетом?
LUCA GUADAGNINO — Возможно. Думаю, это делает меня сварливым стариком, и, возможно, Ксавье Долан прав.
OLIVIER ZAHM — Что ж, вы не можете отрицать свободу в «Маме», где инструмент его поколения выталкивает движущиеся изображения за пределы кино — с молодыми людьми, пытающимися обрести свободу и убежать от семьи, матери, а также от поверхностной любви и фальшивые отношения.Может, это типичный подростковый фильм. Я использую его как пример режиссера, которого не обязательно заботит история кино, но который снимает фильм, в котором для рассказа истории в основном используются новые технологии изображений.
ЛУКА ГУАДАГНИНО: Конечно, но если двигаться вперед, будет ли это представлять собой нечто большее, чем просто всплеск желания в движущихся изображениях?
Интересно, действительно ли Ксавье Долан или кто-то другой думает о том, что значит создавать изображение в движении? Но может я ошибаюсь.Посмотрим!
OLIVIER ZAHM — Возможно, было бы несколько абсурдно сказать, что кино было языком 20-го века, а на сегодняшний день у нас нет художественного языка.
LUCA GUADAGNINO — Возможно. Но взглянуть на историю кино по-прежнему чрезвычайно важно сегодня, в период неразберихи.
КОНЕЦ
A Bigger Splash — эротический триллер с международным участием, в том числе Тильда Суинтон, Ральф Файнс, Дакота Джонсон и Матиас Шонертс.Открывается в 2015 году.
Лука Гуаданьино | The Talks
Краткое описание
Имя: Лука Гуаданьино
Дата рождения: 10 августа 1971 г.
Место рождения: Палермо, Сицилия, Италия
Род занятий: кинорежиссер, сценарист
Г-н Гуаданьино, вы верите в Теорию Авторов?
Я думаю, что Голливуд верит в Теорию Авторов — знаете почему? В противном случае они не одобрили бы такой индивидуальный голос, как Кристофер Нолан. Нолан снимал фильмы, которые, конечно, были успешными, но многие другие режиссеры также добились успеха, и они все еще проходят процесс контроля … Но Нолан идет своим путем.Он один из лучших художников.
Что вы лично как кинорежиссер?
Я не верю в авторскую теорию. Я думаю, что это фантастическая идея, но — на самом деле, знаете что? Да. Я скажу вам почему: потому что теория настоящего автора гласит: «Величайшим автором всех времен был Хичкок». Альфред Хичкок считался режиссером фильмов о попкорне, который работал на студии, но на самом деле он владел студиями, он частично владел Universal на определенном этапе своей жизни.Его фильмы были таким индивидуальным творением, и они были действительно созданы таким образом, что только он мог это сделать. Он так контролировал свою работу. И я бы сказал, что возможность такого полного контроля — вот что движет моими проектами.
«Речь идет о том, чтобы довести людей до предела. Я думаю, когда у вас есть доверие, люди могут пробовать то, что действительно подталкивает ».
Вот почему вы часто работаете с одним и тем же актерским составом и командой?
Сегодня, думаю, это horror vacui — страх пустоты.
А вчера?
Вчера подумал, что речь идет о концепции завода. Может и то, и другое! Завод ужасов vacui, незнаю! Просто мне очень нравится быть с людьми, которые мне нравятся. Я не очень много общаюсь как человек, поэтому для меня наличие такой социальной среды на съемочной площадке меня обнадеживает. Речь также идет о том, чтобы довести людей до предела. Все они! Я думаю, когда вы доверяете друг другу, когда вы знаете друг друга, люди действительно могут расслабиться и пробовать то, что действительно подталкивает.
В этом знакомстве также должно быть утешение, потому что меньше риска, когда вы знаете, что гипс хорошо сочетается.
Да, знакомо. Думаю, дело в приключениях. Я полностью понимаю Фрэнсиса Копполу, как он снимает фильмы. У него есть эта группа людей, они всегда работали вместе, и мне это нравится. Я не рассматриваю свою работу как работу, я не рассматриваю свою работу как новую главу в моем бизнесе. Я снимаюсь в фильмах, потому что мне нравится быть с людьми, и мне нравится быть с людьми, которые мне нравятся.А еще я люблю приглашать в группу новых людей! И я думаю, что текстура, которую мы создали вместе, очень последовательна. С Зови меня своим именем, мы создали место, в которое вы верите в этот мир. Они молоды, но растут.
Что вас интересует в этой буржуазной жизни?
Это очень сложно, потому что, честно говоря, я не знаю, интересуюсь ли я буржуазной жизнью.
В самом деле? Даже в I Am Love или A Bigger Splash ?
Я люблю
рассказывает о русской женщине, которая вынуждена вырваться из клетки, в которой она закопалась, которая стала позолоченной клеткой права. A Bigger Splash — это больше о рок-звездах, которые ведут агрессивно-грандиозную жизнь. Я не думаю, что «Зови меня своим именем» тоже про буржуазию… Речь идет об аристократии, и не только о настоящей аристократии, но и об аристократии искусства и культуры. Это про интеллектуалов! Я считаю, что буржуазия — довольно жалкая среда, поэтому меня это не интересует. Конечно, режиссер никогда не должен претендовать на «только одно прочтение» своей работы. Работа есть, так что мир сам решает, кем они являются! Но если вы спросите меня, что меня интересует в буржуазии, я отвечу: «Немного.Так что же тогда вас интересует?
Я думаю, что это заразительно видеть, как люди могут быть связаны со своими желаниями. Этот фильм о включении, и этот фильм о том, как следует из названия, о желании быть воплощенным другим — что почти христианское, знаете ли, как будто я люблю другого в его непохожести. Так что для меня это эмоциональное путешествие, которое не нужно подталкивать эффектами.
«Я верю в органичность сюжета и персонажей».
Какие эффекты?
Например, эффектом была бы нагота.Я не верю в эффекты в кино. Я не. Я верю в органичность сюжета и персонажей. Соскучились по пенисам в фильме?
Я даже не думал о членах в фильме.
Вы думаете, что фильм был скромным из-за этого?
Совсем не скромно. Мне этот фильм больше соответствовал традициям итальянского кино, чем американского.
Ну, я имею в виду, если вы помните начало 1900 Бернардо Бертолуччи, вы видите двух детей, которые позже стали Де Ниро и Депардье … Я отчетливо помню, как Бертолуччи связал этих двух персонажей и продолжал расти. экран на первый час фильма.
Я только что посмотрел новую версию 4K, и эти детские сцены длятся почти два часа.
Потрясающе. Как это красиво. Этот фильм такой сложный! Это о поисках смысла; это о поисках Бернардо в каноне мелодрамы; это поиск итальянской идентичности в крови фашизма … И есть много вещей, которые тоже противоречат друг другу! Коммунистическая партия восьмидесятых и семидесятых годов обвинила фильм как декадентский, потому что он осмелился связать мелодраму с идеологией коммунизма и борьбой классов.Но это был Бертолуччи, поэтому они упустили суть!
Был ли 1900 вдохновением для «Зови меня своим именем» ?
Каждый фильм, который я снимаю, я стараюсь сосредоточить на том месте, где, как я полагаю, некоторые режиссеры сделали бы определенные фильмы. Как, например, Скорсезе снял бы такой фильм, как « La Piscine »? Так я сделал A Bigger Splash . Как бы Фассбиндер сделал что-то вроде Suspiria ? Я все больше увлекаюсь Коре-эда, великим японским режиссером.И однажды я подумал: «Как Коре-эда снимала этот фильм?» Но да, конечно, Бернардо был для меня маяком. Я следил за его светом … У меня есть привилегия отправлять свои фильмы, когда они готовы, до того, как они закончены, чтобы он мог сказать мне, что он думает.
А они ему обычно нравятся?
Ну он не очень ласковый. Он может быть очень резким. Но мне он нравится за это. На самом деле я рад слышать любую критику, потому что она исходит из разума и слушания.Если вы скажете мне: «Лука, я думаю, ты хотел это передать, но я не знаю, справишься ли ты с этим таким образом…» Я выслушаю тебя и пойму. Я думаю, что фильмы созданы на бессознательном уровне создателей фильма, а не на их эго, понимаете?
«Я стараюсь подчиниться своим свидетельствам и не поддаваться им — позволить им быть мной, не осознавая этого».
Бессознательное?
Хороший фильм идет от бессознательного ко мне! Для меня это то, как вы объединяете элементы.Вы приветствуете вещи и думаете: «Это интересная вещь», но вы не думаете о вещах рационально. Например, решение снимать Call Me by Your Name в Crema, это не осознанное решение, это больше похоже на «Я хочу там снимать». А потом я понял, что это ведет меня к тому пути, которым я был, когда был молодым человеком в Палермо, Сицилия. Мое чувство мечты стать личностью, независимой от того угнетения, которое я чувствовал на Сицилии. Я думаю, что вы идете к чему-то неожиданным путем.
Вы бы сейчас работали в основном в бессознательном?
Я в сознании и без сознания. Я был немного глуп, когда снимал свои фильмы в начале своего пути… Я был действительно непреклонен в том, чтобы сделать свои отсылки очевидными. Теперь я стараюсь подчиняться своим свидетельствам и не поддаваться им — позволить им быть мной, не осознавая этого. Я думаю, лучшее, что вы можете сделать для себя, — это позволить своему подсознанию вести вас, вместо того, чтобы делать что-то, потому что вы хотите достичь какой-то славы.