Кабаков жук картина: Такой блистательный жук — Vintage — Искусство — OpenSpace.ru

Содержание

Такой блистательный жук — Vintage — Искусство — OpenSpace.ru

Екатерина Дёготь собирает свою «Коллекцию» – произведения разных авторов, времен и течений, выполненные в разных техниках и хранящиеся в разных собраниях. Основной критерий отбора: они наводят Екатерину Дёготь на размышления. Первый перл в коллекции – блестящий жук

Илья Кабаков. Жук. 1982

Картина Ильи Кабакова «Жук» (1982) выглядит странным пророчеством относительно ее судьбы на художественном рынке, с которым сам автор в 1980-е годы, живя в СССР, на практическом уровне еще знаком не был.

Великолепное в своем идиотизме детское стихотворение, написанное на поверхности картины, рассказывает о том, как юный герой нашел жука, который такой «блестящий» и потому очень «подходящий» для его коллекции, но жук, однако, «вырывается, прыгает, стрекочет», потому что «в коллекцию попадать не хочет». Заметим, что жук категорически не хочет «попадать», а не «попасть» в коллекцию, то есть речь идет о некоей принципиальной позиции, а не просто о борьбе за выживание.

Современный арт-рынок, как известно, тоже гоняется, причем в последние годы в крайнем исступлении, как раз за наиболее «блестящими», наиболее привлекательными произведениями искусства, желая загнать их «в коллекцию», в то время как художник – если это серьезный автор – не хочет быть пойман, быть полностью исчерпан рынком. Поэтому он идет по пути постоянной инновации, порой начинает работать в инсталляции, видео, перформансе («прыгает, стрекочет»), которые не так-то легко продать. Тем самым он ограничивает число поклонников своего искусства лишь наиболее продвинутыми ценителями, – что в свою очередь повышает стоимость его работ, о чем позже с видимым удовольствием писал в своей книге «О новом» единомышленник Кабакова Борис Гройс.

Кабаков интуитивно понял этот механизм инновации как взаимной игры художника и рынка в кошки-мышки.

Его произведения начала 1980-х годов становятся нарочито «блестящими» и визуально «соблазнительными». Он впервые начинает писать большую, иллюзорную «живопись». До этого, в 1970-е годы, его жанром были в основном альбомы и линейные картины в духе плакатов, стендов, разного рода дидактических таблиц.

Теперь информативная, но скучная бюрократия уступила место красочному развлечению. Кабаков стал использовать цветную фотографию (причем качеством лучше, чем в «Огоньке» и даже в «Советском Союзе»; тянет на журнал «Америка»), увеличивать ее и помещать тексты (без которых он не обходится) не на белом поле, а прямо поверх изображения. К знаменитым картинам этого нового цикла относятся «Гастроном» (1981), «Аллея» (1982), «Первый снег» (1983), «Комната “Люкс”» (1981) – и «Жук» (1982).

Таким образом, теперь текст пишется не черным по белому (как в книге или как в «Черном квадрате» Малевича), а белым по цветному. Это огромная перемена. Это означает, что он становится всего лишь краткой (вот-вот затянется, как лунка на льду) паузой в гладкой непрерывной картинке, которая уже не приклеивается (ну, как бы) на лист бумаги, как это было у Кабакова раньше, но существует в логике экрана, заполняет собой все, не имея альтернативы.

Раньше текст был изначален, теперь приоритет у картинки, а текст уж ищет себе место (с переменным успехом). А это значит – рациональная, познавательная процедура чтения может быть только редким просветом в непрерывном фейерверке мгновенно генерируемых фото-, теле- и кинообразов.

Кабаков уловил тут важный переломный момент и в мировом, и в советском масштабе. Его новая серия возникла в момент «сдвига парадигмы» от критического подхода образца 1968 года к постмодерной игре виртуальными образами, от логики разрыва к логике тотальности. Философы с упоением заговорили о «непрерывном потоке образов», о «бесконечном желании».

Как раз в это время в СССР стал непопулярен дидактический и в основе своей критический принцип монтажа изображений, идущий еще от авангарда. Над стенгазетами и противопожарной агитацией все стали смеяться. Идеалы просвещения (именно они лежали в основе советской модели культуры, со всеми их достоинствами и недостатками) стали считаться невероятно старомодными и провинциальными. Официальное искусство, кино, пропаганда капитулировали перед антидидактическим (проще говоря, «для недорослей») принципом развлечения и соблазна при помощи картинки, то есть перед миром западной массовой культуры, который хлынул в СССР неудержимым потоком. Это произошло именно в начале 1980-х годов и стало предвестием скорого заката СССР.

Кабаков отнюдь не адепт этого процесса капитуляции текста перед образом – он полон скепсиса и иронии. В этой своей «блестящей» серии он разрабатывает пародийный язык советской роскоши (а качество изображения напоминает о цветном телевизоре): парковая аллея и номер-люкс в гостинице указывают на курортный отдых, оживленность в гастрономе – на изобилие, а строительные краны около новой станции метро («Первый снег») – на улучшение жилищных условий. Жук же в русском советском языке этого времени – это не только визуальная метафора драгоценного камня в красивой оправе, но и обозначение хитрого человека, умеющего делать деньги. Думаю, что Кабаков и в своей повседневной жизни этим словом активно пользовался.

Для этой серии Кабаков сознательно выбрал «пустые» тексты. Их даже нельзя назвать тривиальными, как те отрывки из бытовой речи коммунального мира, которыми Кабаков занимался чуть ранее, в своей «Кухонной серии»; те поражают своей бытовой (матерной) сочностью и хлесткостью, эти же пусты, как коммерческая реклама или «музак» для лифтов. К такой «музычке» Кабаков относит не только детские стишки, как в «Жуке», но и настоящую романтическую поэзию XIX века (в «Аллее») или слезное любовное письмо (в «Первом снеге»). В любом случае это мир «человеческого», мир эмоций, который Кабаков держит строго за рамками искусства. Последнее для него – теоретический, философский проект, не разбавленный никакими слюнями восторга.

Впрочем, серия «глянцевых» картин, к которой принадлежит «Жук», позволила Кабакову интегрировать в свое искусство умение соблазнять и удерживать зрителя иллюзорностью, что он позже использовал в своих проектах инсталляций. Через четыре года после «Жука» была создана классическая инсталляция Кабакова «Человек, улетевший в космос». Ее сюжет – прорыв иллюзорной плоскости и выход в реальное трехмерное пространство – описывал и эволюцию самого художника. Кабаков «выпрыгнул» из «Жука» и полетел дальше.

Еще по теме:
«Туалет» Кабакова: своими глазами
Кабаковы в «Гараже»: cвоими глазами
Открытие ретроспективы Ильи и Эмилии Кабаковых в ГМИИ им. А.С. Пушкина
Екатерина Деготь. Розенталь, Спивак и все остальные Ильи Кабаковы
Екатерина Деготь. О чем грустить в «Туалете» Кабакова
Илья Кабаков: «Сейчас экстраверты командуют парадом, но так будет не всегда»
Анна Арутюнова. Кабаков: динамика, проценты, доли
Анастасия Паленова. Кабаков on sale
Десять самых дорогих работ Ильи Кабакова
Галеристы о Кабакове

«Туалет» Кабакова: своими глазами
Кабаковы в «Гараже»: cвоими глазами
Открытие ретроспективы Ильи и Эмилии Кабаковых в ГМИИ им.
А.С. Пушкина
Екатерина Деготь. Розенталь, Спивак и все остальные Ильи Кабаковы
Екатерина Дёготь. О чем грустить в «Туалете» Кабакова
Илья Кабаков: «Сейчас экстраверты командуют парадом, но так будет не всегда»
Десять самых дорогих работ Ильи Кабакова
Анастасия Палёнова. Кабаков on sale
Анна Арутюнова. Кабаков: динамика, проценты, доли
Галеристы о Кабакове

«Жук» Кабакова за 6 миллионов

У поклонников современного русского искусства от торгов Phillips в голове должна была получиться каша. Часть интересных русских лотов поставили в мировые вечерние торги 28 февраля, несколько работ включили в международный дневной аукцион 29 февраля

ИЛЬЯ КАБАКОВ. Жук. 1982. Дерево, эмаль. 226,5 x 148,5. Оценка аукциона (эстимейт): 1,2–1,8 млн фунтов. Цена продажи: 2,932 млн фунтов. Phillips de Pury. 28.02.08. Лот № 14

ЭРИК БУЛАТОВ. Слава КПСС. 1975. Холст, масло. 229, 5 x 229. Оценка аукциона (эстимейт): 500–700 тыс. фунтов. Цена продажи: 1, 084 млн фунтов. Phillips de Pury. 28.02.08. Лот № 16

ЭРИК БУЛАТОВ. Небо и море. 1985. Холст, масло. 200 х 200. Оценка аукциона (эстимейт): 300–500 тыс. фунтов. Прогноз D: 900 тыс. фунтов. Цена продажи: 916, 5 тыс. фунтов. Phillips de Pury. 28.02.08. Лот № 123

ВЛАДИМИР ЯНКИЛЕВСКИЙ. Сядь на поезд…IV. 1992. Холст, масло, см. т. Пентаптих. Общий размер: 200,6 x 670,5. Оценка аукциона (эстимейт): 100–150 тыс. фунтов. Не продано. Phillips de Pury. 28.02.08. Лот № 176

ДМИТРИЙ ПЛАВИНСКИЙ. Космический лист. 1987. Холст, масло. 141,4 x 86,5. Оценка аукциона (эстимейт): 10–15 тыс. фунтов. Цена продажи: 78, 5 тыс. фунтов. Phillips de Pury. 28. 02. 08. Лот № 38

ВЛАДИМИР ЯНКИЛЕВСКИЙ. Город. Сумерки. 1970. Дерево, акрил. 150 x 232. Оценка аукциона (эстимейт): 8–12 тыс. фунтов. Цена продажи: 66,5 тыс. фунтов. Phillips de Pury. 29.02.08. Лот № 386

АНДРЕЙ МОЛОДКИН. Большая восьмерка (G8). 2007. Инсталляция: фотография 260 x 400 см, объект 59 x 75 x 8. Оценка аукциона (эстимейт): 35–45 тыс. фунтов. Не продано. Phillips de Pury. 29.02.08. Лот № 377

У поклонников современного русского искусства от торгов Phillips в голове должна была получиться каша. Часть интересных русских лотов поставили в мировые вечерние торги 28 февраля, несколько работ включили в международный дневной аукцион 29 февраля, а для пущей ясности 28 февраля же провели еще миниатюрные «русские торги» — распродажу четырех десятков лотов преимущественно из корпоративного собрания Livet Reichard Company.

Признаться, как раз от этих-то компактных «русских торгов» Phillips 28 февраля особых сенсаций не ждали. А получилось совсем наоборот.

Собственно, произошло следующее. С работой «Жук» 1982 года, проданной почти за 6 миллионов долларов, в пересчете с 2, 932 миллиона фунтов, Илья Кабаков отвоевал сразу две позиции в рейтинге топ-12 русских художников и расположился пока на 8-м месте между Константином Сомовым («Радуга». 7, 33 миллиона долларов) и Александром Яковлевым («Портрет Василия Шухаева в его студии». 5, 56 миллиона долларов). Вещь, безусловно, высоко декоративная, концептуальная. Похожа на увеличенную в сотню раз книжную иллюстрацию (Кабаков, как известно, зарабатывал на жизнь оформительской графикой). Впрочем, не исключено, что покупателя могла сразить концептуальная глубина приведенных четверостиший:

Я в траве нашел жука.
Черный жук, блестящий.
Для коллекции моей
Самый подходящий.
Вырывается мой жук,
Прыгает, стрекочет.
Он в коллекцию мою
Попадать не хочет.

Эрик Булатов позиций не отвоевал. Он остался на 12-м месте, но только с новым рекордом для своего творчества. Предыдущим был рекорд в 1, 59 миллиона долларов за полотно «Не прислоняться». А теперь холст «Слава КПСС» (синее небо, перекрытое гигантским лозунгом), главное достоинство которого — широкая известность по публикациям, был продан уже за 1, 084 миллиона фунтов, то есть дороже двух миллионов долларов. Еще один небольшой ценовой шаг — и занимающему 11-е место художнику мирового значения Николаю де Сталю («Средиземноморье». 1954. 1, 2936 миллиона фунтов) придется потесниться. К своему спокойствию, так и не узнав, что такое соц-арт. Кстати, из интервью многолетней давности известно, что Эрик Булатов свое направление к соц-арту не причисляет, бери выше. Но осторожный сарказм «Славы КПСС» не располагает к широте стилистических трактовок. В общем, очередной результат–загадка. Без сопровождающих стихов прорубиться к глубинному смыслу произведения окажется не просто.

Вечер для главных героев аукционного дня сложился по-разному. D попал в точку с ценовым прогнозом в 900 тысяч фунтов для работы Эрика Булатова «Небо и море» (1985). При эстимейте 300–500 тысяч фунтов цена продажи составила 916 тысяч фунтов. А вот с инсталляцией Кабакова «Композитор» (1988) с эстимейтом 500–700 тысяч фунтов ситуация оказалась запутанной. В опубликованном отчете аукционных результатов лота 171 не значится. Обычно так бывает, когда вещь не продана. Но, по другим источникам, «Композитор» нашел покупателя за 420 тысяч фунтов (без учета комиссии аукционного дома). Постановочное изобразительное искусство традиционно менее ликвидно в среде русских покупателей, чем картинный формат. Но это пока.

Аналогичная ситуация с лотом № 176 — семиметровым пентаптихом Янкилевского: его тоже нет в аукционном списке проданных лотов. По информации других источников, пентаптих действительно не нашел своего покупателя. Эстимейт был относительно небольшой — 150 тысяч фунтов, так что, скорее всего, несмотря на очевидные достоинства работы, покупателей отпугнул ее гигантский размер.

Из лотов, запомнившихся не числом нулей на ценнике, стоит отметить «Космический лист» Дмитрия Плавинского. По мнению D, художник входит в тройку самых значительных мастеров неофициального послевоенного искусства. В его творчестве поиск художественного жеста не вытеснил ренессансного кропотливого мастерства. Перед офортами или маслом класса «Черепаха Москва» просто дух захватывает от тщательности проработки мельчайших деталей. То есть поражает уже не только идея и композиция, но и элементарная трудоемкость. Одну такую картину можно писать несколько месяцев. Так уже никто не работает в наше постмодернистское время. Но Плавинский остается верен себе — и стилю, и привычкам. Большую часть года художник работает как заведенный в своей американской студии, а потом приезжает отдохнуть в Москву. Знатоки и ценители «другого искусства» приобретают его вещи преимущественно на галерейном рынке и выстраиваются в очередь за новыми работами. На аукционах «масло» Плавинского почти не появляется. Так что «Космический лист» — редкий случай. Масштабная полутораметровая работа была продана за 78, 5 тысячи фунтов — с восьмикратным превышением эстимейта. Нового владельца можно поздравить с хорошим приобретением. Если и переплатил, то совсем не много, а вещь такого класса будет быстро расти в цене.

Торги 29 февраля не изобиловали запоминающимися вещами русских художников. Скажем о двух. Во-первых, потрясающей красоты акрил «Город. Сумерки» (1970) Владимира Янкилевского. Размер двухметровый — на пределе, но в самый раз. Не вызывающий сюжет, можно вешать где угодно. Не случайно, наверное, верхний эстимейт был 12 тысяч фунтов, а уход зарегистрирован на отметке 66, 5 тысячи фунтов.

А вот впечатление об инсталляции «Большая восьмерка (G8) «(2007) талантливого молодого художника Андрея Молодкина скорее со знаком минус. Эксплуатируя удачно найденную тему со скульптурой из нефти, плещущейся в полости куба из акрилового стекла, художник явно переборщил. Прозрачный резервуар с полостью в форме G8 связан трубками с гигантской, четырехметровой, фотографией хозяев мира, чьи лица лет через 30 мало кто вспомнит. По частному зрительскому ощущению, фотография оказалась совершенно лишней. Получилось все прямым текстом, а потому работа лишилась столь ценной недосказанности. Осталось впечатление, что глубины ценностной метафоры, антиглобализма и поколенческой проблематики, зримые в тех же скульптурах Молодкина «Христос» и ¥€$ (последняя, кстати, будет продаваться 12 марта на Sotheby’ s с эстимейтом 30 тысяч фунтов), свелись к простой сиюминутной фразе. Словно сарказм отмершего соц-арта сменила ирония кап-арта. Работа «Большая восьмерка» с эстимейтом 35–45 тысяч фунтов не продана. В любом случае, художник интересный, хочется пожелать удачи. Надеюсь, на Sotheby’ s все будет успешно и прозрачно.

Источник: www.phillipsdepury.com

Внимание! Все материалы сайта и базы данных аукционных результатов ARTinvestment.RU, включая иллюстрированные справочные сведение о проданных на аукционах произведениях, предназначены для использования исключительно в информационных, научных, учебных и культурных целях в соответствии со ст. 1274 ГК РФ. Использование в коммерческих целях или с нарушением правил, установленных ГК РФ, не допускается. ARTinvestment.RU не отвечает за содержание материалов, представленных третьими лицами. В случае нарушения прав третьих лиц, администрация сайта оставляет за собой право удалить их с сайта и из базы данных на основании обращения уполномоченного органа.

Arthur.io • Цифровой музей

Илья Кабаков

Занимает последнее место в списке 10 самых дорогих картин русских художников стоимостью 2,9 миллиона фунтов стерлингов. Внизу картины изображено детское стихотворение о маленьком мальчике, который хочет добавить этого жука в свою коллекцию. Это стихотворение теперь отражает ситуацию с коллекционерами искусства: работы Ильи Кабакова стали теми «жуками», которых коллекционеры мечтают пополнить свои коллекции. (https://www.rbth.com/multimedia/pictures/2014/10/27/10_most_expensive_paitings_by_russian_artists_40929) На этом сайте указана дата 1982. Картина Ильи Кабакова «Жук» — одно из лучших и важнейших произведений его живописного творчества. С точки зрения сегодняшнего дня это выглядит странно ироничным пророчеством о собственной судьбе художника, а также о судьбе всех произведений искусства, когда они станут товаром. Это тем более примечательно, что художник почти ничего не знал о бедах товаризации, когда он сделал это произведение в 1980-х годах; он жил в Советском Союзе, работал в советской системе учреждений и никак не зависел от капиталистического художественного рынка. Детское стихотворение, переписывающее плоскость картины, рассказывает историю юного героя, который нашел блестящего жука, который «в самый раз» для своей коллекции жуков. Но жук «вырывается, болтает и выпрыгивает из рук», потому что «коллекция — последнее место, куда он хочет приземлиться». Рынок современного искусства ведет себя аналогичным образом: он выискивает «самые блестящие» произведения искусства. запирать их в коллекциях; но художник — если он серьезный художник — не хочет быть полностью пойманным или опустошенным рынком. Вот почему он должен идти по пути постоянных инноваций, в конечном итоге переключаясь на такие медиа, как инсталляция, видео или перформанс («болтовня и прыжки»), работая в медиа, которые не так легко продать. Это ограничивает круг потенциальных поклонников только самыми продвинутыми знатоками. Но это также удорожает работу художника. Кабаков интуитивно понимал этот механизм инноваций как игру в кошки-мышки, в которую всегда должны играть рынок и художник. В начале 19В 80-х его работы становятся гораздо более «блестящими» и визуально соблазнительными. Он начинает делать большие, иллюзионистские картины, имеющие мало общего с его прежним графическим стилем, альбомы и картины линейно-схематического характера, отсылающие к визуально-идеологическим объектам, таким как плакаты, доски объявлений или стенгазеты, т.е. к дидактическому монтажу. котировок, часто оформленных в виде бюрократических таблиц. Но теперь все изменилось. Несколько суховатая «эстетика управления» уступила место красочным развлечениям. Художник начинает использовать цветные иллюстрации для рекламы или журналов, увеличивая их и сочетая с текстами, которые всегда являются обязательным элементом его композиций. Подписи теперь не наносятся трафаретом на белый фон, а прямо на изображение. Наиболее известные картины этого нового цикла включают «Универмаг» (1981), «Авеню» (1982), «Первый снег» (1983), «Люкс» в гостинице «Жемчужина» в Сочи и, конечно же, «Жук» (1982). Текст больше не пишется черным по абстрактному белому (как печатные буквы или как «Черный квадрат» Малевича, если уж на то пошло). Вместо этого теперь он отображается белым цветом на цветном фоне. Это означает, что текст становится прерыванием или паузой в тотальности сглаженного, непрерывного изображения, которое уже не помещается на белую бумагу, как элемент коллажа (как, например, в «Водяной фее», более ранняя работа). Изображение теперь является полноэкранным изображением, которое не оставляет места или альтернативы чему-либо, кроме самого себя. Приоритет текста заменяется приоритетом изображения. Это означает, что рациональная, когнитивная процедура чтения может быть не более чем редкой паузой в нескончаемой пиротехнической демонстрации мгновенных изображений, фотографий, фильмов и телевидения. Новая серия Кабакова пришлась на время глубокой смены культурных парадигм во всем мире; критический подход, возникший после 1968 мутировали в постмодернистскую игру с виртуальными образами; логика разрыва была заменена логикой непрерывной непрерывности. В местном советском контексте дидактические и по сути критические принципы авангардного имидж-монтажа утратили былую популярность и вдруг показались невероятно провинциальными и безнадежно устаревшими. Официальное искусство, кино и пропаганда полностью сдались соблазнам соблазнительных развлечений, когда в СССР хлынули неудержимые потоки западной массовой культуры. Все началось в начале 1980-х годов и стал предвестником надвигающейся гибели Советского Союза, сигнализируя о его провале как оригинального политико-эстетического проекта. Кабаков, конечно, не сторонник капитуляции текста перед образом; вместо этого он смотрит на это со скептической и иронической точки зрения. В этом сериале он разрабатывает визуальный язык, пародирующий советский роскошный образ жизни; качество изображения все больше и больше напоминает цветной телевизор. Усаженная деревьями аллея в парке или роскошный гостиничный номер — ложные воспоминания о курортных каникулах; люди, стоящие в очереди в магазинах, сигнализируют о новом изобилии потребительских товаров, как бы странно это ни звучало сегодня. Строительные краны и новостройки вокруг новой станции метро («Первый снег») говорят об улучшении жилищных условий. Опять же, в русском, а особенно в тогдашнем советском русском языке, «жук» — это не только наглядная метафора драгоценного камня в причудливой оправе, но и имя ловкого человека, умеющего делать множество деньги. В то же время Кабаков сознательно использует «пустые» тексты, лишенные всякого смысла. Их даже нельзя назвать тривиальными, как обрывки повседневных разговоров в более ранней серии «Кухня»; в то время как эти повседневные фразы были удивительно сочными и прямолинейными, нынешние титры были такими же пустыми, как коммерческая реклама или лифтовая музыка. К таким «пустым» текстам относятся не только пародии на детские стихи, как в «Жуке». Кабаков также работает с подлинными 19романтическая поэзия XX века (как в «Авеню») или слезливое любовное письмо (в «Первом снегу») как «пустые» тексты. Во всех этих произведениях Кабаков помещает «человеческий» мир, мир реальных эмоций за пределы образа, как часть своего более широкого теоретико-философского проекта. С другой стороны, эта серия позволила Кабакову проверить использование иллюзионистских приемов и их обольстительное, завораживающее воздействие на аудиторию, приемы, которые он позднее разработал более полно. Через четыре года после «Жука» Кабаков сделал свою классическую инсталляцию «Человек, улетевший в космос». Его центральные темы – разрыв иллюзорной поверхности изображения и прорыв в реальное трехмерное пространство – описывают дальнейшую траекторию художника как попытку прорвать непроницаемую поверхность отглаженного, глянцевого медийного образа. Доктор Екатерина Деготь (https://www. phillips.com/detail/ILYA-KABAKOV/UK010008/14)