Atayants maxim: 53 Maxim Atayants Drawings ideas
Максим Атаянц «Римский мир»
Тема открывающейся в МУАРе выставки — художественное открытие древнеримской архитектуры. Максим Атаянц, архитектор из Санкт-Петербурга, в течение ряда лет путешествует по провинциям давно погибшей Римской империи, собирая из разрозненной мозаики развалин древних поселений в Северной Африке и на Ближнем Востоке картину богатейшей архитектурной и художественной жизни. Десятки древних городов и одиноких храмов были включены в маршруты сложнейших путешествий Атаянца, сопряженных иногда с трудностями и опасностями и всегда — с открытиями. В результате серии путешествий архитектор по-новому увидел все богатство, весь репертуар древнеримской архитектуры.Свои открытия, сделанные в Марокко, Алжире, Тунисе, Ливии, Иордании, Ливане и Сирии, Атаянц привез в Россию. Этот материал имеет большое научное значение, поскольку практически впервые представляет публике труднодоступные или малоизвестные памятники, а также систематизирует и по-новому показывает памятники известные.
Фотографии Атаянца показывают архитекторский, профессиональный взгляд на великую архитектуру и, одновременно, дают любовную, неравнодушную и внимательную точку зрения. Графические листы архитектора сопровождаются авторскими текстами «на полях» — размышлениями об увиденном, заметками об аналогиях, восторгами или недоумениями. Но преобладает на листах не этот как будто вспомогательный материал (хотя он тоже участвует в построении и характере рисунков), а возвышенный образ руин, образ, переданный через оригинальные ракурсы, как будто подчеркнуто небрежные, необязательные линии, размытые контуры и отмывки. Все вместе складывается в цельную картину почти неведомого и необыкновенно сложного Римского мира, картину, увиденную, созданную заново и транспортированную в Россию талантливым фотографом и графиком.
Известный архитектор Максим Атаянц рассказал о своем взгляде на современную архитектуру в историческом городе в рамках научного семинара «Актуальная эстетика».
В СПбГУ состоялся доклад Максима Атаянца «Современная архитектура в историческом городе», в рамках научного семинара Института философии «Актуальная эстетика», в ходе которого практикующий архитектор, график и историк зодчества поделился своим восприятием современного города.
Что мы понимаем под современной архитектурой? Что мы пониманием под историческим городом? — с этих вопросов начался доклад. Своей задачей архитектор поставил вызвать слушателей — людей далеких от профессионального сообщества архитекторов, художников, — на дискуссию. «Когда есть возможность высказать свои взгляды перед студентами магистратуры, аспирантуры, преподавателями вне Академии художеств – это очень интересно. Говорить хочется совсем в другой логике. Скорей всего я задам какие-то рамки и предложу тезисы, и потом посмотрим — как пойдет обсуждение» — отметил Максим Атаянц
С точки зрения практика, архитектура — агрессивный вид
искусства, который вытесняет предшествующие работы.
«Тема задана, —
констатировал лектор. — Современная архитектура в историческом центре
Санкт-Петербурга. Петербург – это такое место, весь вопрос выживания которого
как ценностного целого зависит от чьих-то произвольных действий. Это очень
важная тема». Картинок было немного, в основном все объекты хорошо знакомы
слушателям, но Максим Борисович сумел так построить свой доклад, что было легко
представлять себе все образы.
Докладчик приводил примеры из своих работ, работ других современных архитекторов по «вписыванию» в устоявшиеся исторические ансамбли новых форм архитектурных сооружений. Он рассказал присутствующим о сосуществовании различных образов исторических городов в одном и том же географическом и временном пространстве, акцентируя внимание на архитектурных памятниках и современных застройках двух столиц. Состоялся именно разговор о современной архитектуре, который вызвал неподдельный интерес у присутствовавших на семинаре студентов и преподавателей.
Следует отметить, что научный семинар не впервые приглашает
на свои заседания интересных людей.
По словам руководителя семинара профессора
Елены Николаевны Устюговой, его участники уже несколько лет обсуждают различные
актуальные проблемы современного искусства с философской точки зрения. Так, в
прошлом учебном году здесь выступали Борис Аверин и Александр Сокуров. Этот
открытый научный семинар организован кафедрой культурологии, философии культуры
и эстетики СПбГУ. На него приходят не только студенты и преподаватели СПбГУ, но
и выпускники, студенты других вузов.
Для справки:
Максим Борисович Атаянц — основатель и руководитель «Архитектурной мастерской Максима Атаянца». Окончил архитектурный факультет Санкт-Петербургской Академии художеств, где сегодня преподает историю античной архитектуры. Атаянц читал лекции в Университете Сапиенца и в римском отделении Нотр-Дам, в Американской Школе в Швейцарии (Лугано).
Максим
Атаянц – автор жилых комплексов и храмов в России и ближнем зарубежье,
концепции Судебного квартала в Петербурге, курорта в Красной Поляне и
Олимпийской медиа-деревни в Сочи, проектов зданий в Европе.
В
октябре 2016 года был удостоен XXXV международной премии «Мыс Цирцеи» (Premio
Europeo Capo Circeo), в номинации «Архитектура и искусство».
Просмотров: 34
«Районы с жильём эконом-класса превратятся в опасные гетто» — Недвижимость в Санкт-Петербурге на Living.
ruАрхитектор Максим Атаянц рассказывает о том, что нужно сделать, чтобы на городской периферии появлялись комфортные и красивые дома, чем хорош и плох «Лахта Центр» и почему нам не стоит равняться на Европу.
В сентябре верховный суд окончательно запретил Смольному требовать от девелоперов согласованного архитектурно-градостроительного облика зданий. Как вы считаете, чего наши власти хотели добиться данным условием? Стоит ли вообще утверждать архитектурный проект на самой ранней стадии?
— По-хорошему, какой-то контроль за тем, что строят, нужен обязательно. В какой форме его осуществлять – вопрос сложный. Важно, чтобы подобные согласования не стали результатом вкусовщины частного лица, которое внезапно стало чиновником и получило возможность принимать решения. Но есть Градостроительный совет, но на него выносят очень небольшую часть того, что строится. Есть главный архитектор, есть районный архитектор, который внимательно смотрит все проекты. В любом случае эта работа идёт.
А можно ли вообще говорить об архитектуре, как о виде искусства, применительно к многоэтажным новостройкам на городских окраинах?
— Конечно нельзя.
Можно построить дом, в котором есть горячая вода, электричество, канализация, но никакого отношения к архитектуре, как к искусству он иметь не будет. Так у нас сейчас и есть. Весь ХХ век бизнес строительный боролся за то, чтобы позволить себе такую ситуацию. И здесь очень большую роль сыграла модернистская архитектура. Произошла такая же ситуация, как с абстрактным нефигуративным искусством. Сначала им занимались большие мастера, которые также умели и академически изобразить всё, что угодно. Но потом получилось так, что весь колоссальный бэкграунд, скрывавшийся за живописью «белой краской по белому холсту» того же Джексона Поллока, был оставлен где-то позади и такую же поверхностную пустоту стали воспроизводить уже без художника. То есть он остался исполнителем воли куратора, а не самостоятельной фигурой.
В архитектуре произошло ровно тоже самое. Здесь аналог работ Поллока – абстрактные постройки Людвига Миса ванн дер Роэ. Они были искусством высокого класса, но в то же время позволили огромному числу анонимных бюро, в которых нет архитектора, как такового, строить нечто, как они считали, подобное.
На эту проблему накладывается ещё и большая жадность. Но девелоперы в этом не виноваты, потому что любой бизнес жаден до той степени, пока ему позволяют. Если к этому добавить страшную неопределённость и низкий горизонт планирования, то чтобы проект хоть немного в этих условиях окупался, с метра территории надо такое выгонять, что мы в результате видим жуткие вещи.
А возможно ли сегодня повернуть сложившуюся ситуацию в обратную сторону?
— Я настаиваю на том, что даже в наших условиях можно и должно делать какие-то вещи совершенно другого качества. Нам нужно понять, что последним днём такого строительства будет тот, когда потребитель увидит, что за те же деньги он сможет получать что-то красивое.
Сейчас ведь покупатель заранее знает, что то, во что он заселится, будет безобразным. Ему придётся, зажмурившись, сесть в машину и выехать оттуда – либо на природу, либо в центр города. Эту ситуацию надо сломать. Ещё очень важное обстоятельство заключается в том, что спрос сейчас чрезвычайно бедный, и нельзя сделать так, чтобы продукт хорошего качества выпускался за имеющиеся у людей деньги – частный бизнес же не может работать себе в убыток. Поэтому получается, что, скажем в Москве или в Московской области структура и объём спроса такой, что крупным девелоперам можно позволить себе как-то маневрировать и делать хорошие вещи. В Петербурге же, где по сравнению с Москвой народ живёт победнее, у людей задача хоть что-то купить, как бы оно не выглядело.
ЖК «Лайково» — проект М.Атаянца в Москве
В 2015 году в Глазго взорвали шесть высотных жилых домов 1960-х годов постройки, очень похожих на наши «муравейники». Шотландские чиновники сказали, что они больше не отвечают современным условиям и назвали снос «концом эпохи строительства высотных жилых зданий».
Как вы думаете, а какая судьба через несколько десятилетий ждёт наши современные районы с массовым жильём эконом-класса? — Лучшим вариантом будет, если их тоже взорвут. Разумеется, сначала расселив жителей. Но я опасаюсь, что у нас дело пойдёт по худшему сценарию, а именно произойдёт формирование опасных гетто. Дело в том, что там помимо безобразности и не очень человеческих условий с плотностью застройки и транспортом, структура квартир чрезвычайно замельчённая. Для того, чтобы обеспечить как можно меньший бюджет покупки, и тем самым, очень расширить базу тех, кто это покупает, делается избыточное количество так называемых студий и однокомнатных квартир. Грубо говоря, для семейного проживания они вообще не предназначены. Если в студии общей площадью 22 метра у людей родится ребенок, то они попробуют что-то купить новое, но с большой долей вероятности не смогут свою квартиру продать. Тогда им придётся что-то снимать, а старое жильё в этих районах – сдавать. А кому они смогут сдавать такое жильё – либо гастарбайтерам, либо каким-то околомаргиналам.
Когда в аренде будет порядка 20% квартир в комплексе, этот процесс пойдёт лавинообразно – люди начнут массово уезжать, поскольку жить там будет страшно и опасно. Таким образом, и могут формироваться разного рода гетто – по признаку либо экономической ограниченности, либо по криминальному, либо по этническому. Эта бомба, на мой взгляд, сейчас как раз закладывается.
С окраинами понятно, но начинается застройка жильём бывших промзон вокруг центра города. Несмотря на то, что несколько лет власти вели бесконечные разговоры о потенциале «серого пояса», проводились архитектурные конкурсы и тому подобное, застройка там тоже выглядит довольно «массовой». Выходит, всё это было чистым популизмом?
— В нашем социуме огромное количество действий происходит в режиме имитации. Власти считают, что раз в мире проводят конкурсы, то давайте и мы тоже так будем делать. Или: у нас такой же климат, как в Финляндии – давайте будем строить такую же архитектуру. Я бы сказал, что это чудесная, солнечная наивность.
В России и на западе абсолютно разный уклад, что бы мы про себя не думали. А имитация неких конечных процедур, взятых из другой жизни, не может привести ни к каким результатам. Поэтому архитектурные конкурсы, в том виде, в котором они имитируют западную систему, не могут привести к нормальному результату. Для многих архитекторов окончание конкурса и чья-то победа являются только приглашением к началу реальной деятельности, борьбы за заказ. В нашем законодательстве нет механизма, который защищал бы права победителя архитектурного конкурса. Ну, молодым архитекторам, наверное, это ещё интересно.Вообще, насколько сильно проект может отойти от первоначального замысла из-за требований заказчика?
— Во-первых, заказчик должен быть адекватный. У архитекторов есть такая болезнь, вернее их две – как маниакально-депрессивный психоз, который сейчас называется биполярным расстройством. Там есть маниакальная стадия и депрессивная, но это противоположно выглядящие части одного заболевания.
У архитекторов таковым может служить сочетание позиции «чего изволите» с тем, что «я самый умный, я вас научу, не смейте мне указывать». С этим надо бороться. Заказчика надо слышать и понимать – если человек или организация тратит миллиардные деньги, то хотя бы потому, что они аккумулировали такие средства, это уже не идиоты. Мне немного легче, потому что ко мне обращаются, уже понимая, чего я буду, и чего не буду делать. Надо быть в постоянном диалоге. А удержание первоначального замысла, чтобы донести его до результата – одна из больших доблестей архитектора. Это получается очень по-разному и требует массы нехудожественных навыков. Изменений в проекте может быть сколько угодно, но они должны быть контролируемыми и оставаться в рамках, приемлемых для автора. А если они идут в другую сторону, то это гораздо труднее и стоит, может быть, даже отказываться от работы, когда это ещё возможно.
Вы работали над проектированием ряда объектов к Олимпиаде в Сочи. В Петербурге совсем скоро состоится другой спортивный праздник – Чемпионат мира по футболу.
Сравним ли масштаб подготовки к этим событиям с точки зрения изменения облика городов? — В Сочи масштаб происходящего был настолько значительный, что здесь я не вижу ничего даже похожего. Может быть, видит тот, кто вовлечён. Вообще такие инфраструктурные проекты нужны. Но поскольку это политика, про них всегда говорят много гадкого, иногда заслуженно, иногда нет. Я скажу вещь, которая из моих уст будет неожиданной. Мне кажется, что сочетание «Лахта Центра» и нового стадиона с Западным скоростным диаметром и вантовыми мостами образуют очень эффектное и целостное явление. Скажем, при движении из Пулково на Васильевский, вечером, это очень красиво. Другое дело, что это оказывается между заливом и городом Петербургом, и в каких-то случаях вылезает довольно противно. Скажем, «Лахта Центр» виден в некоторых местах довольно серьёзно, но точно не хуже, чем тошнотворный «Монблан», который убил всю перспективу Невы вверх по течению, или дикая, как электросварка, подсветка на телевышке.
Вантовый мост не мешает ничему, стадион не лезет. С башней проблемы есть, но не такие, как если бы её поставили на Охте. Здесь некая победа у города случилась. Опасность не в этом, а в том, что небоскрёбы редко стоят по одному. Если там начнётся строительство какого-то «куста», то тогда нам будет просто горе.
Проекты М. Атаянца в Сочи
Сейчас вы много работаете в Подмосковье, но в своём родном городе у вашей мастерской нет ни одного проекта. Это случайность?
— Да, меня иногда даже называют московским архитектором. Просто сложилось так, что, несмотря на огромный общий объём работы, Петербург – такое место, где люди довольно ревниво относятся к появлению новых фигур, а я ни к какому клану ни принадлежу и не хочу принадлежать. Бог даст, что-то сделаем и здесь.
Автор: Александр Тупеко
Ватикан и замок Св. Ангела. Иконография Рима XVI-XVIII вв. Максим Атаянц. Лекция: gorbutovich — LiveJournal
Ватикан и замок Св.
Ангела. Иконография Рима XVI-XVIII вв. Лекция. Максим АтаянцВидеозапись лекции. Архитектура Рима
Европейский университет в Санкт-Петербурге. Лекция архитектора, графика и историка античного зодчества Максима Атаянца «Иконография Рима XVI – XVIII столетий. Ватикан и замок Святого Ангела» в ЕУСПб, 2015.
Рим – город, богатый на сохранившиеся античные памятники и, соответственно, наиболее полно документированный в рисунках и гравюрах. В рассматриваемый период – с конца XV века и до начала XVIII – необыкновенно сильно менялся как сам город: и стилистические эпохи, и сами памятники, и их контекст; так и его изображения. В фокусе внимания лектора оказываются как преображения самого города, так и вся история европейской гравюры, фиксирующая их.
Видеозапись:
23 сентября 2015 в рамках Открытого исследовательского семинара факультета истории искусств ЕУСПб прошла лекция архитектора, графика и историка античного зодчества Максима Атаянца, посвященная иконографии Ватикана и замка Святого Ангела.
« Это вторая лекция цикла об иконографии Рима 16-18 столетий, общее название которого – «Подвижное в подвижном» – проясняет его проблематику. Рим – город, богатый на сохранившиеся античные памятники и, соответственно, наиболее полно документированный в рисунках и гравюрах. В изучаемый период – с конца 15 века и до начала 18 – необыкновенно сильно менялся как сам город (и стилистические эпохи, и сами памятники, и их контекст), так и его изображения. Таким образом, в фокусе внимания лектора оказываются как преображения самого города, так и вся история европейской гравюры, фиксирующая их.
Именно гравюры в указанный период являлись основным средством получения информации – просто в силу их массовости и дешевизны. Они входили в книги в качестве иллюстраций, продавались отдельно или сериями и распространялись по всей Европе.
Первая, вводная часть цикла лекций касалась общих вопросов, во второй Атаянц переходит к рассмотрению конкретных памятников архитектуры, в данном случае – Собору Святого Петра, площади перед ним и Замку Святого Ангела – обжитому в средневековье остову Мавзолея Адриана.
Во времена античного Рима, во 2-3 в. н. э. Мавзолей представлял собой цилиндрическое построение, увенчанное искусственным холмом, на квадратном постаменте. В то время этот район был окраинным, с большим количеством зелени и хаотично разбросанными надгробиями — что вообще было характерно для пригородов крупных городов. Здесь же находился цирк Нерона, где проходили скачки колесниц. Христианская история этого места начинается именно с него: согласно преданию, именно в цирке Нерона апостол Петр в 66 году принял мученическую смерть. При императоре Константине, в 4 веке, над предполагаемой могилой Святого Петра была построена Базилика его имени. В 15 веке начинается история перестройки Базилики Константина в Собор Святого Петра. На плане Рима 16-го века, совмещавшем античность и современность (планы античных памятников и планы современных сооружений отмечались на карте разными цветами), к примеру, виден план Константиновой базилики с налагающимся на него планом колоннады Бернини.
Решение о создании на месте Базилики нового Собора принадлежит Папе Юлию II, утвердившему проект Донато Браманте, который поставил перед собой амбициозную задачу превзойти прототип («Я поставлю купол Пантеона на своды Максенция!»).
По проекту Браманте было начато строительство Собора в форме греческого креста, племянник Браманте Рафаэль переходит к базиликальной схеме, затем работу над Собором продолжают Перуцци, Сангалло и, наконец, Микеланджело, в проектах которых чередуются центрическая и базиликальная схемы (формы греческого и латинского креста соответственно). Вошедшие во все учебники архитектуры планы Собора Святого Петра, отражающие эти вариации, зачастую дошли до нас также именно благодаря гравюрам.
Одно из визуальных свидетельств этого долгого пути от базилики Константина к Собору Святого Петра – ксилография панорамы Рима из атласа Себастьяна Мюнстера с рисунка 1480-х годов, запечатлевшая вид собственно базилики. На этой гравюре 1493 года заметны особенности видения вечного города немецкими граверами, которые зачастую никогда в нем лично не были и резали гравюры, основываясь исключительно на рисунках: к примеру, Пантеон изображается с «крышечкой», закрывающей окно купола, так как, вероятно, особенности родного климата не позволяли немецким граверам поверить в то, что возможно сооружение с открытой крышей.
Широкое распространение подобных карт-панорам Рима тесно связано с развитием паломничества в 16 веке. Обычно город на них изображался с высоты птичьего полета в аксонометрической перспективе. Так, на одной из карт Рима 1572 года зафиксировано начало строительства Бельведера. Появившаяся в тот же период мода на римские антики породила другой тип карт – «реконструкции», зачастую довольно фантастические, Древнего Рима (Пьеро Риголино, Этьен Депюра). В 40-е годы 16 века начинается массовый выпуск гравюр с рисунков римских антиков, сформировавшее представление об античности у европейцев. Одна из гравюр 16 века фиксирует момент соединения античности и современности: за оставшимся неизменным фасадом Константиновой базилики на переднем плане видно начало строительство купола по проекту Микеланджело.
В гравюрах, составивших книгу Доменико Фонтана, запечатлены разные этапы масштабного проекта по переустройству Рима, инициированного Папой Сикстом V: по его указанию самые крупные соборы Рима «отмечались» античными обелисками, которые надлежало перенести в геометрический центр площадей перед ними.
Фонтана руководил переносом египетского обелиска, стоявшего у цирка Нерона, в центр площади перед Собором Святого Петра. В 1590-92 годах Фонтана создает ряд гравюр, запечатлевающих основные этапы этого сложнейшего инженерного проекта: от «одевания» обелиска в леса до обновленного вида площади перед Собором. Примечательно, что на гравюре, фиксирующей завершение «переезда» обелиска, Собор на заднем плане изображен в уже «законченном» виде — то есть в том виде, каким его видел Микеланджело. Проект Микеланджело не был завершен, так что Фонтана выдает желаемое за действительное: этот вид Собора — копия с фрески, в свою очередь написанной с модели Собора, которая навсегда осталась невоплощенной.
Еще два похожих примера, когда граверы как бы завершали строительство на бумаге, в то время как в действительности оно закончено не было, датируются 17 веком: на панораме Ватикана 1620-х годов фасад Собора скопирован с плана фасада Карло Мадерна (колокольни, которые так и не были построены, тем не менее изображены).
Израэль Сильвестри, гравер и рисовальщик, создает ряд гравюр уже после освящения Собора в 1626 году. В это время под руководством Бернини было начато строительство двух колоколен, северной и южной, и на одной из гравюр мы видим фиксацию реальной фазы строительства, на другой же – «желательной»: художник снова завершает на бумаге все еще идущее строительство.
Тем не менее, к началу 18-го века, в период постепенного увядания гравюры, возрастает тяга к сухой документальности в самом способе изображения, языке: гравюра будто вынашивает идею фотографии, стремясь создавать предельно точные, «протокольные» виды города. »
Марина Исраилова
Оригинал текста: https://eusp.org/news/ikonografiya-rima-xvi-xviii-stoletij-vatikan-i-zamok-sv-angela
Источник, оригинал видео: © Европейский университет в Санкт-Петербурге https://youtu.be/3lW17rhcJyg
YouTube-канал Европейского университета в Санкт-Петербурге: https://www.youtube.com/user/EUSPchannel/videos
Онлайн-курсы и публичные лекции преподавателей и выпускников ЕУСПб на внешних образовательных площадках: Arzamas, Stepik, ПостНаука, Полит.
ру, Новая Голландия, Лекториум и др.: https://eusp.org/online
Подписаться:
YouTube-канал Лекции. Искусство. История. Идеи – много лекций от специалистов
https://www.instagram.com/_gorbutovich/
https://www.facebook.com/gorbutovich
https://t.me/arslongavita
https://gorbutovich.livejournal.com
Максим Атаянц: «Перекрывать проход на колоннаду Казанского
09.01.2019Среди модернистского мейнстрима в архитектуре нечасто встретишь мастерские, которые занимаются исключительно традиционной стилистикой. Одно из главных имен — Максим Атаянц, руководитель собственного бюро. «Канонер» спросил у него, как он пережил отказ от его проекта для Верховного суда, зачем в спальной Каменке строить дома в классической архитектуре и почему качество современных храмов «чудовищное».
— Сейчас с грехом пополам строится комплекс Верховного суда на проспекте Добролюбова. Первый проект сделали вы, но потом каким-то невероятным образом Евгению Герасимову удалось уговорить заказчика строить не по вашему проекту, а по его.
Вы вообще следите за этой стройкой?
— Ничуть не больше, чем за любой другой.
— Как произошла смена проектов? Вы ведь победили в конкурсе.
— В России выигрыш архитектурного конкурса исторически никогда не давал никаких гарантий. В данном конкретном случае смена проектной команды оказалась связана со сменой руководства управления делами президента.
— Какая в этой смене была роль самого Герасимова?
— Я не могу это комментировать. Это неприлично.
— Неприлично что?
— Комментировать процесс, в котором я принимал непосредственное участие.
— Изменилось ли ваше отношение к результатам творчества Герасимова после этой ситуации?
— Нет, не изменилось. Он крупный мастер. У него есть проекты, которые мне нравятся, и есть, которые не нравятся. Никакие личные или эмоциональные моменты на это влиять не могут и не должны.
— Не так давно на заседании общественной палаты Санкт-Петербурга вы жестко раскритиковали проект герасимовского культурного центра при Музее Достоевского в Кузнечном переулке. Наблюдатели восприняли эту критику через призму скандала вокруг Верховного суда.
— Это дело наблюдателей. Я высказал свой профессиональный взгляд на работу, и он не зависел от того, что проектировщиком был Герасимов.
— Сам Герасимов, кажется, принял вашу критику на личный счет. И в ответ намекнул, что вы не имеете права на оценку его творчества, поскольку ничего не построили в Петербурге.
— Ну зачем мы будем обсуждать чей-то переход на личности в процессе дискуссии? Это никакого отношения к делу не имеет, и обижаться тут неконструктивно.
— Давайте тогда о ваших домах. Вы спроектировали жилой комплекс для «Арсенал-недвижимости», который сейчас строится на проектной Плесецкой улице. Он в чем-то особенный для вас? Все-таки первый жилой комплекс в городе.
— Нет, не особенный. В Петербурге комплекс действительно первый, но в России в домах, спроектированных нами, живут десятки тысяч человек.
— Почему именно вам доверили проектирование?
— Очевидно, что заказчику захотелось здесь видеть именно такую архитектуру. Понятно, что, если обратиться к нам, вряд ли стоит ожидать какой-нибудь модернизм. Мы работаем с традиционной архитектурой.
— Расскажите об этом комплексе.
— Обычно, когда проектировщику дают задание создать архитектуру, он смотрит на окружение: на соседние дома, парки, градостроительную ситуацию. В случае с «Арсеналом» не было вообще никакого окружения. Был лес. Там нет даже дорог!
Рисовать пришлось с чистого листа. Мы выполнили дома в форме пятигранников с пятигранными дворами. Эта форма не просто геометрическая игра. Она, во-первых, позволила создать комфортное пространство, во-вторых, благодаря аркам на каждой из граней создать пять лучей-прострелов из двора, а в-третьих, уйти от того, чтобы жильцы смотрели в чужие окна.
— А стоило ли делать такие фасады в классике для спального района?
— Этот вопрос для меня удивительный. Почему мы считаем, что люди, для которых строят сейчас, недостойны хорошей архитектуры? Почему она не может быть традиционной?
Что такое вообще спальный район? В советское время к человеку относились как к элементу механизма. Утром его везли из дома на завод, вечером — с завода домой в спальный район и будто укладывали в ящички, как в библиотеке. Тогда человек и приучился к мысли, что существование в безобразном окружении естественно.
Разумеется, эта психология связана не только с моральной нищетой, но и с физической — у людей нет денег на квартиры в красивых домах. Когда я учился в университете, я, случалось, был голоден. Приходил в столовую, и первую тарелку съедал молниеносно — и не важно, что в ней было. Только на второй тарелке я начинал чувствовать вкус. Так же и с квартирами. После жизни в коммуналках важнее всего закрыть металлическую дверь за собой и осознать, что тебя никакой сосед не побеспокоит, не войдет в твою комнату, не начнет с тобой говорить о какой-нибудь ерунде.
Вот когда этот этап человек пройдет, наверное, он перейдет на следующий — начнет думать о красоте.
— Часто слышу от читателей, что классическая архитектура не рассчитана на много этажей. Здесь — 12.
— Если мы говорим о здании, которое изначально построено в классической архитектуре пятиэтажным, тот же декор, разумеется, нельзя «растянуть» на 10–20 этажей. Но можно создать классический фасад на 20 этажей, и он будет вполне гармоничным.
В то же время, на мой взгляд, жилые кварталы в принципе редко должны быть такими высокими, как сейчас. Наиболее комфортная среда — это восемь этажей, плюс-минус. Лишь отдельные дома можно строить высокими.
— На Мебельной улице некоторое время назад появилась копия Воронцовского дворца. Вы как-то отмечали, что она неуместна. Почему?
— Здесь речь о механическом переносе существующего здания на новое место. Такой подход в принципе не может быть удачным.
— А если бы это было творческое переосмысление? То есть такой дворец как будто XVIII–XIX веков, но не копирующий дословно аналоги.
— Есть усадьба Безбородко на Свердловской набережной. Сейчас она чужеродна в том контексте, в каком оказалась. Виноват в этом уж точно не архитектор усадьбы. Стоит ли чужеродные «дворцы» строить сейчас? Вряд ли.
— До революции копировали церкви. Скажем, есть копии церкви Милующей иконы Божией Матери.
— Но это же было не просто дословное копирование. Это были самостоятельные произведения на основе удачных оригинальных зданий.
— Кстати, про церкви. Как вам современная храмовая архитектура в нашей стране, в нашем городе?
— С одной стороны ее спасло то, что в советское время она не развивалась. Церковную архитектуру миновали все стадии развития советской архитектуры. Церквей в формах конструктивизма, сталинской архитектуры или хрущевской, брежневской не существует.
Опыт строительства церквей на сто лет остановился, в то время как по всему миру церкви оставались одним из востребованных типов зданий. Например, в Италии можно увидеть модернистские церкви середины XX века из бетона. Часто они страшноваты, а колокольня напоминает трубу котельной.
Когда у нас вновь разрешили строить церкви, духовенство было воспитано на дореволюционной архитектуре. Поэтому оно не хотело и не хочет новых веяний. Поэтому практически все новые храмовые здания именно такие.
— Они хоть и похожи на старые храмы, но качество исполнения, пропорции, оформление явно не столь удачные.
— Качество просто чудовищное! Есть, конечно, неплохие примеры, но они довольно редки. Кстати, мне известны две современные церкви с прекрасным неовизантийским интерьером — одна в Москве, другая в Екатеринбурге. То есть постепенно современные мастера наверстывают упущенное.
Но поговорим не только про качество.
До революции расположение храмов было градостроительно обосновано. Либо они появлялись вначале, а вокруг формировалась среда, либо одновременно со средой. На храм были ориентированы улицы, и храмы всегда становились доминантами местности. Сейчас же официально декларируется, что Церковь отделена от государства. В градостроительном контексте это особенно ощущается. Участки для церквей выделяются по остаточному принципу, выбираются те, которые ни на что не годятся. Вот и получаются случайные по архитектуре храмы на фоне высоток.
— Вы спроектировали строящийся собор на Долгоозерной улице. Там же тоже не на что было ориентироваться?
— А как можно ориентироваться на панельные дома, построенные в 1980-х годах? Это даже смешно.
— Этот собор расположился в зеленой зоне — на бульваре между двумя проезжими частями Долгоозерной улицы. Вы считаете, что это верное решение?
— Да, вполне. Наш собор выполнен как архитектурная составляющая парка.
По этой причине еще перед началом проектирования я поставил заказчику условие: никакого забора, никаких дополнительных построек, никаких свечных заводиков. К стенам храма должен быть свободный подход. Ничего плохо в том, что на траве на фоне храма люди будут загорать, нет.
— Это реально?
— Если настоятель окажется вменяемым, конечно. Впрочем, гарантировать это трудно. Ведь хватило же идиотизма перегородить проход на колоннаду Казанского собора!
— Вменяемы ли люди, которые предлагают снести СКК на проспекте Юрия Гагарина ради новой ледовой арены для СКА? Как вы вообще относитесь к его архитектуре?
— Знаете, есть женщины красивые, а есть — интересные. Здание СКК, безусловно, интересное. Оно — хороший пример архитектуры своего времени. Подлость ситуации заключается в том, что СКК хотят снести за год до его сорокалетия — по закону 40-летним зданиям можно присвоить статус памятника, а 39-летним — нельзя.
Другой момент: сильно сомневаюсь, что в наше время на месте СКК могут построить что-то лучше. И представленный проект это явственно показал.
— Что-то, помимо СКК, из советских зданий, построенных после сталинского периода, стоит сохранить?
— Думаю, конечно, стоит. Были хорошие примеры. Но нужен внимательный анализ. В основном это удручающая архитектура, коробки.
— В советское время часто использовали словосочетания «ленинградская школа» или «московская школа» применительно к архитектуре. Нынешние проектировщики, например Михаил Мамошин, говорят, что и сейчас есть своя, петербургская архитектура. Что вы думаете?
— Может, до революции она и была. Но сейчас я ее не вижу.
— Ну и финальный вопрос. В интервью «Канонеру» владелец AAG Александр Завьялов рассказал о том, как он нашел для своего холдинга главного архитектора Степана Липгарта. Оказалось, что его посоветовали вы.
Как это было? У вас есть архитектурный инкубатор, раз к вам обращаются?
— Завьялов пришел ко мне и предложил совместно с ним работать. Но задачи, которые он поставил, не показались интересными лично для меня. Но я увидел, что Завьялов действительно заинтересован в качественной архитектуре. Я вспомнил очень талантливого архитектора Степана Липгарта и предложил его Александру. Собственно, в этом нет ничего особенного — какой там инкубатор?
— Вам нравятся новые работы Липгарта?
— Я не все видел, но то, что он мне показывал, кажется вполне удачным.
Фото: Долгоозерная улица, проект собора
http://kanoner.com/2018/12/29/161778/
Архитектор Максим Атаянц вошел в жюри «Золотого Трезини»: Новости и статьи: Городская недвижимость: Разумная Недвижимость
Статья. 17.07.2018
В состав жюри открытого архитектурно-дизайнерского конкурса «Золотой Трезини» вошел архитектор и художник, преподаватель истории архитектуры, заслуженный архитектор РФ Максим Атаянц.
Максим Атаянц — выпускник архитектурного факультета Российской академии художеств в Петербурге. С 1995 года член Санкт-Петербургского отделения Союза архитекторов России. С 1995 по 1998 годы принимал участие в работе летних архитектурных школ под патронажем принца Уэльского, проходивших в Риме, Капрароле, Биаррице, Петербурге. В 1998–2000 годах читал лекции и консультировал дипломные проекты в римском Университете Сапиенца и в римском отделении Университета Нотр-Дам. С 2000 года преподает историю античной архитектуры и теорию ордера в Санкт-Петербургском государственном академическом институте живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина при Российской академии художеств. С 2000 года возглавляет персональную архитектурную мастерскую («Архитектурная мастерская М. Атаянца»).
Среди наиболее значимых работ архитектора и его мастерской участие в проектировании курортного поселка Фонте-ди-Матильда в окрестностях Пармы в составе международного коллектива под руководством Пьеркарло Бонтемпи (2000), проектирование «Города набережных» и «Видного города», концепция Медиадеревни Олимпиады в Сочи 2014 года.
Помимо этого, портфолио мастерской включает широкий ряд объектов, от жилых домов, в которых поселились более 22 тысяч человек, до церквей и соборов: церковь Св. Елены в Ленинградской области, церковь Сурб Ованес Мкртыч в Арцахе, реконструкция Ново-Тихвинского монастыря и собора Cв. Александра Невского в Екатеринбурге.
Максим Атаянц также известен как художник. Его работы хранятся в собраниях Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина (ГМИИ), Музея архитектурного рисунка (Берлин), Музея архитектуры имени Щусева, Американской школы TASIS в Лугано (Швейцария), архитектурного факультета Университета Нотр-Дам. Более 50 работ художника ыли представлены в 2016-2017 годах в ГМИИ на его персональной выставке «Римское время. Графика Максима Атаянца».
«С Максимом Атаянцем в жюри конкурс с девизом «Недвижимость как искусство» приобретает новую глубину, — считает председатель оргкомитета «Золотого Трезини» Павел Черняков. — Оценка конкурсных архитектурных проектов с этой позиции невозможна без художественного видения.Художник архитектуры — это звание, которое получали выпускники Санкт-Петербургской Императорской академии художеств и которое давало право «производить постройки» и вступать на государственную службу. Сегодня одним из хранителей этой традиции, уходящей корнями в искусство античности, является Максим Атаянц, получивший в 2016 году престижную архитектурную премию «Мыс Цирцеи» в Риме за следование классическим канонам в архитектуре».
Художник архитектуры — это звание, которое получали выпускники Санкт-Петербургской Императорской академии художеств и которое давало право «производить постройки» и вступать на государственную службу. Сегодня одним из хранителей этой традиции, уходящей корнями в искусство античности, является Максим Атаянц, получивший в 2016 году престижную архитектурную премию «Мыс Цирцеи» в Риме за следование классическим канонам в архитектуре».«Петербург в том виде, в котором он сформировался и дошел до нас, являет собой целостный организм, имеющий значительную ценность, который важно не испортить», — сказал Максим Атаянц в интервью журналу «Галерея красивых домов и квартир» (организатор конкурса).
«Весь город не может состоять из шедевров — в Петербурге много домов рядовой застройки, но ценность целого, которое образуют все постройки, выше, чем ценность каждого отдельного элемента, потому что это собрано в уникальную градостроительную ткань, в которой мы живем, и это наш главный актив», — уверен архитектор.
Конкурс «Золотой Трезини» назван в честь Доменико Трезини (ок. 1670–1734) — первого архитектора Петербурга, уроженца Швейцарии. Конкурс проводится при поддержке дипломатического представительства этой страны в Петербурге, а почетным председателем жюри является Генеральный консул Швейцарии в Санкт-Петербурге Роджер М. Кулль.
Также среди членов жюри историк Лев Лурье, джазовый музыкант Давид Голощекин, модельер Татьяна Парфенова, певица Диана Арбенина, фотограф Эрмитажа Юрий Молодковец, автор памятника Доменико Трезини на Васильевском острове, скульптор Павел Игнатьев, художник Ольга Тобрелутс, композитор Владимир Раннев, исполнительный директор Союза строительных объединений и организаций Олег Бритов, гендиректор СРО А «Объединение строителей СПб» Алексей Белоусов.
Приветственное письмо участникам и жюри конкурса направил художник и скульптор Михаил Шемякин.
Девиз конкурса «Золотой Трезини» — «Недвижимость как искусство». Прием заявок на участие в конкурсе на сайте www.
goldtrezzini.ru продлится до 15 октября. Торжественная церемония, на которой победителям конкурса вручат авторские статуэтки, пройдет 29 ноября во дворце Трубецких-Нарышкиных.
Генеральный партнер конкурса: Razned.PRojects (www.razned.ru).
Разумная Недвижимость
По информации портала. При использовании материала гиперссылка на Razned.ru обязательна.
Максим Атаянц объяснил, чем петербургский архитектор отличается от московского
Лауреат международной премии «Мыс Цирцеи» поделился со «Строительством.RU» своем видением процессов, происходящих в архитектуре
Петербургский архитектор Максим АТАЯНЦ недавно получил престижную архитектурную премию «Мыс Цирцеи» в Риме за следование классическим канонам в архитектуре. Его строгий, выверенный и в то же время очень яркий стиль не спутаешь ни с каким другим. Мы решили узнать, почему известный российский архитектор вот уже много лет не изменяет классическим традициям в своем творчестве.
На фоне «хрущевок» даже самая скромная классика казалась потрясающе красивой
— Максим Борисович, нынешние архитекторы стремятся выделиться в первую очередь модностью, экстравагантностью. Вы же остаетесь приверженцем «осовремененной» классики. Как сложился Ваш стиль? Что на него повлияло?
— Я родился в Рязани. Что я мог видеть вокруг? Какие-то «хрущевки» из силикатного кирпича и несколько сталинских домов, которые, хотя и были уже обветшавшие, но выгодно отличались от остального окружения.
Но зато рядом находился замечательный парк, переделанный из помещичьей усадьбы. И центр города, где был сплошной классицизм: там, в частности, и великий русский архитектор Матвей Казаков отметился. Вот и вся архитектурная красота, которую я тогда мог видеть.
Дальше был, может быть, не совсем типичный шаг для молодого человека из провинции. Я поступил в Академию художеств в Санкт-Петербурге.
Вообще образование на архитектурном факультете Академии несколько отличается от образования в архитектурном (и тем более строительном) вузе. Поскольку здесь во главу угла все-таки ставится эстетика.
Когда начал работать самостоятельно, какого-то сознательного выбора — а давай-ка я буду в этом стиле проектировать — не было. Просто делал то, что мне нравилось.
Должен сказать, что классика ведь не всегда была популярна. Но после достаточно «жесткого» периода, можно сказать, наступил момент, когда архитекторы, работающие в классической традиции, снова стали востребованы, и сейчас заказами отнюдь не обделены.
ЖК «Лайково»
— Увлекались ли Вы когда-либо такими направлениями, как конструктивизм и модернизм? И если да, то чем они вас обогатили?
— Меня все обогащает. Когда я читаю лекцию своим студентам (Максим Атаянц преподает в Санкт-Петербургской Академии художеств — Ред.), я им говорю: «Даже если вы ни одной колонны или портика не построите и будете проектировать в каком-нибудь полукосмическом стиле, вам важно это знать хотя бы для того, чтобы понимать, от какой традиции вы отказываетесь».
Конечно же, есть потрясающей красоты конструктивистские проекты. Мельниковский клуб, например (Клуб им. И. В. Русакова в Москве, спроектированный видным конструктивистом Константином Мельниковым — Ред.). Это не классическое произведение, но очень здорово, умно и изобретательно сделанное.
Другое дело, что у конструктивистской архитектуры есть одна особенность. Каждое модернистское здание по отдельности может быть потрясающим, то есть его придумали и сделали по-настоящему гениальные люди. Проблемы начинаются, когда эти здания начинают «толпиться» вместе. Они не образуют градостроительной ткани!
Даже если объекты разнообразны, коренным образом отличаются друг от друга, это, знаете, как серия таких застывших «взрывов». И вместе они образуют очень тяжелую среду.
ЖК «Митино»
— Проектируя на классических принципах, Вы все равно их переосмысливаете. Что добавляется в проект из современности?
— Я же не результат копирую, а пользуюсь способами мышления, которые были задолго до меня.
Поэтому никакого противоречия тут, думаю, не возникает. Мы же не макеты каких-то отживших форм делаем, а на основе классических принципов строим здания, которые выглядят очень современно.
В городе должны быть и рыночная площадь, и укромное местечко
— Почерк Максима Атаянца — это не объект и зачастую даже не группа объектов. Порой Вы проектируете сразу целый город. Как это было, например, с проектами «Видного города», «Города набережных», «Солнечной системы» и, наконец, «Лайково». По какому принципу, на Ваш взгляд, должны строиться современные города? Какой должна быть их планировка, функционал?
— Вопрос серьезный. Понятно, что, во-первых, там должен быть целостный набор функций, характерный для любого населенного пункта: администрация, школа, детский сад, парк, аптека, почта, больница и т.д. Еще у города должны быть явные границы, чтобы человек понимал, куда он въезжает и откуда отправляется в путь.
Необходимо и достаточное разнообразие создаваемой среды — разные уголки, отвечающие разным состояниям души.
Скажем, у человека плохое настроение или романтичное — и должен быть такой уголок в городе, где бы он мог с этим своим настроением уединиться.
Или, наоборот, настрой праздничный, бравурный — и человек понимает, куда ему с таким настроением пойти. Где-то должен быть и легкий беспорядок, и укромное местечко. Нужно сохранить некоторую незарегулированность.
Ну и, наконец, человек должен ассоциировать себя с городом. Должно быть что-то, что делает город узнаваемым, позволяет себя психологически к нему привязать. Но тут речь о позитивной узнаваемости — согласитесь, не очень весело ассоциировать себя с тремя заводскими трубами.
ЖК «Видный город»
— Как вы относитесь к концепции бюро Захи Хадид, которое предложило свой мастер-план создания города: сначала закладывается функционал (транспортные потоки, культурные и деловые центры, зоны отдыха, парки и т.д.), а потом, собственно, начинается проектирование конкретной архитектуры, наполняющей этот функционал?
— Это абсолютно правильный подход.
Города складываются стихийно, и часто в них бывают очень сложные связи. В России есть прекрасный пример: Санкт-Петербург, который практически за сто лет был полностью сформирован.
Если мы проведем аналогию с живым организмом, то у города должен быть скелет, опорный каркас, который потом уже обрастает живой тканью. Но сначала — каркас!
Мы по-купечески ждем, когда новомодные технологии будут реально выгодны
— Пользуетесь ли Вы столь модным сейчас BIM или предпочитаете создавать проект, что называется, вручную?
— Пока нет. Объясню, почему. Система тотального 3D-проектирования хороша для крупных объектов, где много типовых элементов.
Конечно же, каждый дом мы создаем в трехмерном варианте. Но сказать, что у нас есть 3D-модель, куда инженеры и конструкторы наносят свои «слои», по которым считается смета, я не могу. Если честно, то в наших условиях это пока себя не оправдывает.
Понятно, что рано или поздно жизнь заставит применять BIM — куда же мы от прогресса.
Но сегодня мы работаем с огромным количеством смежников, которые пока далеко не стопроцентно владеют этой программой. Кроме того, «переобуваться в прыжке» — согласитесь, не очень удобно. Все-таки нужен какой-то переходный период.
Словом, мы-то готовы, но по-купечески ждем того момента, когда это станет реально удобно и по-настоящему выгодно.
ЖК «Лайково»
— Насколько Вам интересны принципы «зеленой», экоустойчивой, архитектуры? И проектировали ли Вы что-либо в этом направлении?
— Экоустойчивая архитектура не должна стать самоцелью. Почему-то «зеленость» нередко превращается в этакий фетиш. Все делается ради того, чтобы получить какой-то результат, который можно продать прессе.
Строительство из местных материалов, энергоэффективность, вторичное использование ресурсов — все это, безусловно, замечательно. Но инженерные и другие системы должны, прежде всего, соответствовать уровню развития общества. А какие-то «экологичные» решения — внедряться очень осторожно, не противореча общему смыслу происходящего.
Страшно, когда бедные и богатые живут в гетто: причем у каждого оно своё
— Максим Борисович, чем отличается петербургский архитектор от московского?
— Пропиской (смеется).
— А если серьезно?
— Ну, тут уже каким-то архитектурно-географическим расизмом попахивает…
— Ну почему? Разные ведь города. И архитектура в них разная, и среднестатистический житель…
— Города разные, а архитектор — он везде архитектор, и в Петербурге, и в Москве.
Вы знаете, я как-то боюсь на эту тему рассуждать. Строят и там, и там и дрянь полную, и очень стоящие вещи. Так что говорить о каких-то региональных особенностях я бы не стал.
— В своих проектах Вы активно используете новые форматы жилья: квартира на мосту, квартира с палисадником, двухуровневая квартира, квартира-мансарда и т.д. Как Вам кажется, будут ли востребованы такие (значительно более дорогие) форматы жилья при существующей экономической ситуации? И не грозит ли это дальнейшим расслоением общества?
— Самый худший вид расслоения — это когда возникает деление районов на богатые и бедные.
Когда бедные — в хрущевских пятиэтажных гетто, а богатые — в шикарных элитных районах, но тоже в своеобразных гетто за шлагбаумами. А когда и те и другие в одном доме — это как раз хороший, традиционный пример.
И потом в наших проектах нет такой драматической ценовой разницы — не в десять же раз эти варианты отличаются друг от друга. Все рассчитано на людей примерно одного уровня достатка — на средний класс.
Порой дополнительные удобства возникают спонтанно. Например, фасады у дома разной высоты, и торец одного корпуса выходит на крышу другого. Почему же не сделать здесь террасы и эксплуатируемые крыши?
Вот так и возникает то, что маркетологи называют «квартирой редкого формата». Так это и устроено. Это пользуется успехом и коммерчески себя оправдало.
Кроме того, не надо забывать, что функционал района остается доступным для всех — независимо от того, дорогую квартиру ты купил или дешевую. Где же тут расслоение?
— Каковы Ваши ближайшие планы?
— Буду работать по художественной части.
Вскоре у меня откроется художественная выставка в Пушкинском музее в Москве. Планов много, надеюсь, их не прервет что-либо непредвиденное.
— Спасибо Вам за беседу и дальнейших творческих успехов!
Беседу вела Елена МАЦЕЙКО
Создание новой классической городской ткани (Максим Атаянц)
В Москве и Санкт-Петербурге, где работает Максим Атаянц, продолжают возводиться новые здания в одном из двух стилей — классическом или бетонно-стеклянном стиле 1960-х годов. Как архитектор, Максим считает важным создать сплошную городскую ткань человеческого масштаба, которая обеспечивает гостеприимный фон и среду для жизни людей. Классическая архитектура и городской дизайн позволяют ему достичь этой цели.
Атаянц считает, что вместо чрезмерно большого бетонного «ящика для хранения вещей», который представляет собой не более чем укрытие для спящих тел, важно, чтобы город состоял из сети городских кварталов и иерархии дорог, улиц, бульваров.
Здания должны иметь фасады во двор и во дворы; Проблема парковки должна быть решена путем размещения парковок под дворами, причем во дворах не должно быть машин, чтобы дети могли спокойно там играть.В этом нет ничего нового, подчеркнул Максим, но он не чувствует необходимости быть «Новым».
За последние 8 лет он спроектировал девять новых микрорайонов вокруг Москвы, которые уже построены, проданы и заселены, или строятся. В них уже проживает более 25000 человек, и еще много кварталов строятся.
Максим также спроектировал лыжную деревню в Сочи для Олимпийских и Параолимпийских игр, и теперь это горнолыжный курорт. Создает ощущение городского пространства с квадратами и сплошной городской тканью; и включает в себя 5-звездочный отель, который на этой гористой местности служит в качестве подпорной стенки.Было важно использовать архитектуру, которая не испортила бы впечатления от этого захватывающего пейзажа.
В одном новом городском микрорайоне на 12 000 жителей, который уже построен, есть дома 4-8 этажей, а также школа и пара детских садов.
Высокая плотность улучшает ощущение города. Под зданиями проходят пешеходные переходы, чтобы дети могли ходить в детский сад и школу, не переходя улицы с интенсивным движением. Комплекс включает в себя мост через канал с 4 роскошными квартирами, которые были проданы в 4 раза дороже других квартир.Парковка была предусмотрена на периферии как своего рода городская стена, чтобы защитить окрестности от дороги с интенсивным движением.
Еще один проект, над которым сейчас работает Максим, рассчитан на город с населением 65–70 тысяч человек. При таком размере необходимо обеспечить все необходимое — рынок, администрацию города, концертный зал и т.д. — все. Канал проходит по всей длине комплекса, по всему городу разбросаны парки и скверы. Многоэтажные гаражи защищают окрестности от дорог с интенсивным движением, а по направлению к городу они служат площадкой для террасных садов.В городе нет супермаркетов, зато есть извилистая пешеходная торговая улица.
Максим закончил свое выступление рассказом о церкви, которую он построил за свой счет в небольшой деревне в горах Армении, где он родился.
Деревня была уничтожена в результате этнических конфликтов после интеграции Советского Союза. Он решил восстановить деревню и вернуть жителей. Первым зданием, которое он построил, была церковь, а сейчас он строит пять крупных каменных домов в традиционном стиле.
Заслуженный архитектор Максим Атаянц посетил ТАСИС
Известный архитектор, главный проектировщик и профессор Максим Атаянц, доктор философии, обратился к сообществу ТАСИС в четвертом выпуске программы Senior Humanities 2015-2016 вечером 12 апреля. Его презентация «Роман Пальмира: прошлое и настоящее, «проходила в Палмер-центре, и ее можно полностью просмотреть, нажав на видеоклип выше.
Доктор Атаянц окончил СПбГУ.Санкт-Петербург, Россия, Академия художеств в 1995 году и защитил кандидатскую диссертацию. в этой академии в 2010 году. Тема диссертации — Архитектура провинций Северной Африки Римской империи , предмет, по которому он в настоящее время является ведущим экспертом в мире.
Как его звездный студент, г-н Атаянц затем был назначен профессором античной архитектуры (Месопотамия и Египет) и архитектуры классической античности (Греция и Рим) в Академии, обязательный курс для тех, кто готовится стать архитектором.Он руководил собственной архитектурной студией в Академии в течение 16 лет, получил приз принца Уэльского в 1994 году и участвовал в многочисленных международных симпозиумах и архитектурных конференциях, посвященных теме классической архитектуры.
На сегодняшний день среди выставок доктора Атаянца — персональная выставка в Российском государственном музее архитектуры в Москве в 2008 году, которая включала полный каталог его фотографий и рисунков, посвященных римской архитектуре провинции.Его заявленная цель состоит в том, чтобы окончательно задокументировать, как фотографически, так и в виде рисунков, римскую имперскую архитектуру Средиземноморского мира: проект, который он хорошо начал, и который займет большую часть его профессиональной карьеры.
Доктор Атаянц был генеральным проектировщиком архитектуры российской олимпийской деревни 2014 года в Сочи на берегу Черного моря. Как практикующий архитектор и генеральный проектировщик, под его руководством над различными проектами работают 25 архитекторов. Кроме того, у доктора Атаянца строятся пять жилых поселков в Подмосковье, а также он курирует новый собор в Св.Петербургская область. Он также является мастером настенной росписи в стиле Помпеи и был членом жюри проекта «Видение Европы» в Брюсселе в 2009 году.
Программа гуманитарных наук для пожилых людей (SHP) основана на пяти определяющих элементах идентичности TASIS — истине, красоте, доброте, международном взаимопонимании и гуманитарной деятельности — чтобы предоставить пожилым людям и аспирантам уникальный образовательный опыт, который включает в себя серию дискуссий, поездок, лекции и экскурсии в течение года.Комитет SHP ежегодно выбирает до пяти спикеров, которые воплощают в себе основные принципы программы.
Доктор Атаянц, который также был самым первым спикером SHP в ТАСИС, когда программа была основана в 2010 году, следует за визитами Барри Айверсона (28 сентября), Марии Хосе Перейры (22 октября) и Шелли Дэвис (30 ноября).
Максим Атаянц объяснил разницу между московскими и петербургскими архитекторами »Construction.RU
Победитель международной премии «Мыс Цирцеи» поделился своим пониманием процессов, происходящих в архитектуре, с «Строительством.ru »
Архитектор из Санкт-Петербурга Максим Атаянц недавно был удостоен престижной архитектурной премии «Мыс Цирцеи» в Риме (Premio Europeo Capo Circeo) за следование классическим канонам в архитектуре. Его сдержанный, точный и в то же время яркий стиль невозможно спутать ни с каким другим. Нам было интересно, почему знаменитый русский архитектор на протяжении многих лет в своем творчестве был привержен классическим традициям.
Даже самая скромная классика кажется удивительно красивой на фоне хрущевских домов
— Господин Атаянц, современные архитекторы стараются быть заметными за их модный и экстравагантный стиль.
Вы остаетесь верным последователем обновленного классицизма. Как был , ваш стиль сформировал ? Что было это повлияло на на ?
— родился в Рязани. Что я мог видеть вокруг себя? Хрущевские дома из известнякового кирпича и некоторые сталинские дома, ветхие, но отличные от окружающих.
Но рядом был чудесный парк, бывшая усадьба.А центр города был выполнен в классическом стиле: великий русский архитектор Матвей Казаков спроектировал несколько домов. Вот и вся архитектурная красота, которую я тогда мог увидеть.
Потом я совершил некачественный, провинциально-юношеский поступок: поступил в Петербургскую Академию художеств. Образование, получаемое на архитектурном факультете Академии художеств, отличается от того, которое получают в любом другом архитектурном (строительном) вузе, потому что там преобладает эстетика.
Когда я начал работать самостоятельно, я не делал сознательного выбора стиля. Я просто делал то, что мне нравилось.
И надо сказать, что классицизм не всегда был популярен. После довольно «жесткого» периода настал момент, когда архитекторы, работающие в классической традиции, снова стали востребованы и теперь у них много заказов.
— Были ли у вас когда-либо были любил из конструктивизм или модернизм ? А если да, то как они вас обогатили?
— Меня многое обогатило.Когда я читаю лекции своим студентам ( Максим Атаянц, профессор Санкт-Петербургской Академии художеств — изд. ), я говорю им: «Даже если вы никогда не проектируете колонну или портик и не оформляете в полукосмическом стиле, это Важно, чтобы вы знали это, чтобы понять, от какой традиции вы отказываетесь ».
Конечно, есть очень красивые конструктивистские проекты. Клуб Мельникова, например ( клуб имени И.В.Русакова в Москве по проекту известного русского конструктивиста Константина Мельникова — прим. Ред.). Это не классический проект, но он великолепен — он сделан шустро и изобретательно.
Другое дело, что у конструктивистской архитектуры есть одна особенность. Каждое модернистское здание по отдельности может впечатлять — возможно, его придумали и спроектировали гениальные люди. Проблема начинается, когда эти здания «тесняются». Они не подходят для градостроительной структуры!
Даже если объекты разнообразны и сильно отличаются друг от друга, это похоже на серию замороженных взрывов.И все вместе они образуют очень тяжелую среду.
— Проектируя в соответствии с классическими принципами, вы все равно переосмысливаете их. Что добавлено в проект от современности?
— Я не копирую какой-либо результат — я использую способ мышления, который существовал задолго до нас.
Так что разногласий нет, мы не делаем модели каких-то устаревших форм, а строим помещения по классическим принципам, и они выглядят очень современно.
В городе должны быть и рынок, и уютный уголок
— Идиома Максима Атаянца — это не объект и даже не группа объектов. Иногда проектируешь целый город — например, «Городок Видный», «Город набережных», «Солнечная система», «Лайково». В чем, на Ваш взгляд, главный принцип построения современных городов? Какой должна быть их компоновка и функциональность?
— Проблема очень серьезная.Конечно, должен быть целый набор функций, характерный для любого населенного пункта: здание городской администрации, школа, детский сад, парк, аптека, почта, больница и т. Д. Кроме того, город должен иметь четкие границы, чтобы люди могли понять, когда и куда они входят или уходят. Создаваемая среда тоже должна быть разнообразной: должны быть разные места для разных настроений.
Скажем, мужчина в плохом или, может быть, романтическом настроении, и в городе должно быть место, где ему можно переночевать.
Или, наоборот, настроение у него радостное и волнующее — и мужчина должен знать, куда идти. Значит, здесь должно быть какое-то нарушение.
И, наконец, что не менее важно, мужчина должен чувствовать себя связанным с городом. В городе должно быть что-то, что делает его узнаваемым и психологически привлекательным. Но речь идет о позитивной реконструируемости, ведь согласитесь, что с тремя заводскими дымоходами очень сложно почувствовать тепло.
— Как вы относитесь к концепции генерального плана города от Zaha Hadid Architects: во-первых, определяется функциональность города (транспортные потоки, культурные и деловые центры, зоны отдыха, парки и т. Д.)) и начинается архитектурное проектирование, что соответствует функциональности?
— Подход абсолютно правильный. Города образуются спонтанно, часто возникают очень сложные связи.
Но в России есть прекрасный пример Санкт-Петербурга, который формировался за 100 лет.
Если сравнивать город с живым организмом, то у него должна быть костная структура, городской скелет, заросший живой тканью. Но структура на первом месте!
Мы ждем до новые технологии становятся прибыльными
— Используете ли вы модный BIM или предпочитаете создавать проект вручную?
— Еще нет.Я объясню почему. Система тотального 3D дизайна хороша для крупных объектов, где много стандартизированных элементов.
Конечно, мы разрабатываем каждое здание в трех измерениях. Но я не могу сказать, что у нас есть 3D-модель, где инженеры и проектировщики добавляют свои «слои», по которым рассчитывается финансовая смета. И, честно говоря, пока того не стоит.
Понятно, что рано или поздно жизнь заставит нас использовать BIM (пути нет).
Но в настоящее время мы работаем с большим количеством связанных предприятий, и не все из них используют это программное обеспечение. К тому же «переобуваться в прыжке» не очень удобно: нужен своего рода переходный период.
Короче говоря, мы готовы, но, как и торговцы, ждем момента, когда это станет действительно удобным и прибыльным.
— Насколько вас интересуют принципы «зеленой», устойчивой архитектуры? А вы когда-нибудь проектировали что-нибудь в этой сфере?
— Устойчивая архитектура не должна быть самоцелью.«Зеленость» иногда превращается в своего рода фетиш. Все делается для того, чтобы получить результат, который можно продать СМИ.
Использование местных материалов в строительстве, энергоэффективности, переработке ресурсов и т. Д., Конечно, очень хорошо. Но инженерные и другие системы должны соответствовать уровню общественного развития. И некоторые «экологические» решения должны выполняться очень аккуратно, без каких-либо споров.
Богатые и бедные живут в гетто, каждый свое
— Господин Атаянц, чем отличаются московские архитекторы от петербургских?
— Регистрация (смеется).
— Серьезно?
— Ну, есть архитектурно-географическая дискриминация …
— Почему? Города разные, и архитектура у них другая, а средний житель…
— Города разные, но архитектор есть архитектор везде, и в Москве, и в Санкт-Петербурге. Я не люблю обсуждать эту тему. И тут, и там строят и хорошие, и никчемные вещи, поэтому я бы не стал говорить о региональных особенностях.
— В своих проектах вы интенсивно используете новые форматы жилья: квартира на мосту, квартира с садиком, двухуровневая квартира, мансарда и т. Д. Считаете ли вы такие (более дорогие) типы жилья будет востребован в текущей экономической ситуации? Разве это не грозит нам дальнейшим расслоением общества?
— Худший вид стратификации — разделение территорий на богатых и бедных, когда бедняки живут в 5-этажных хрущевских гетто, а богатые — в роскошных элитных регионах.
Когда оба живут в одном доме, это пример хорошей традиции.
К тому же резкой разницы в ценах нет — не в 10 раз. Все рассчитано на людей примерно одного уровня — среднего класса.
Иногда дополнительные удобства возникают совершенно неожиданно. Например, у дома фасады разной высоты — почему бы не сделать террасы и крыши для пешеходов?
Так выглядит «квартира редкого формата», как ее называют маркетологи.И это востребовано и коммерчески выгодно. Кроме того, не следует забывать, что функциональность района доступна каждому и не зависит от стоимости купленной квартиры. Итак, где же расслоение?
— Каковы ваши краткосрочные планы на ?
— Изобразительное искусство. Скоро моя художественная выставка откроется в Пушкинском музее в Москве. У меня много планов, и я надеюсь, что их не прервет ничего неожиданного.
— Спасибо за интервью. Желаю всем успехов в творчестве!
Елена МАЦЕЙКО
Вызов экспертов по сносу центра Санкт-Петербурга в целях экономии
ST.
ПЕТЕРБУРГ — Спорное предложение от архитектуры эксперта Московского рушить исторического центра Санкт-Петербурга в качестве меры экономии вызвали бурные дебаты в международном культурном форуме в четверг.
Архитектор Владимир Шухов впервые предложил план в сентябре, утверждая, что второй по величине город России не может позволить себе сохранить свой стареющий исторический центр и должен смягчить свои законы о сохранении, чтобы привлечь частных инвесторов. Местные архитекторы назвали это предложение провокацией, а некоторые активисты выразили опасения, что это испытание для крупных московских застройщиков, заинтересованных в недвижимости Санкт-Петербурга.
«Св. «Петербург вступает в период упадка и застоя, и это во многом связано с тем, что местные жители настаивают на сохранении города в его первоначальном виде», — сказал Шухов группе экспертов в Санкт-Петербурге.Петербургский культурный форум, который проводится на площадках по всему городу до 16 ноября.
НовостиСПБ суд сносит проект небоскреба Газпрома
Прочитайте больше По его оценкам, ремонт памятников, восстановление фасадов и спасение зданий, находящихся в критическом состоянии, обойдутся городу в 500 миллиардов рублей (7,8 миллиарда долларов) — сумму, которую, по его словам, правительство не может себе позволить.
Член группы Максим Атаянц, г.Петербургский архитектор не согласился, утверждая, что город несет ответственность за сохранение своего исторического центра, чтобы обеспечить его будущее развитие.
«Св. Петербург уникален по сравнению с другими европейскими городами тем, что сумма построенных в нем построек намного дороже, чем любой из них по отдельности », — сказал он.
Он добавил, что испытывающим нехватку средств советским властям удалось тщательно восстановить город в его первоначальном состоянии после разрушительной блокады Ленинграда — как Св.Петербург тогда назывался — во время Второй мировой войны, и что современные власти были в гораздо лучшем положении.
«Мы должны убедиться, что в городском ландшафте нет абсолютно видимых изменений», — сказал Атаянц, признав при этом, что правила изменения интерьеров зданий должны быть смягчены.
Петербургский культурный форум. Ирина Мотина / ТАСС Сохранение исторического наследия — актуальная проблема Санкт-Петербурга.
Влиятельное петербургское сообщество активистов, которое в прошлом выигрывало битвы за блокирование строительства небоскреба в центре города газового гиганта «Газпром» и православной церкви от владения Исаакиевским собором.
Обсуждение на форуме происходит из-за того, что местные жители обеспокоены тем, что Санкт-Петербург рискует потерять свой статус объекта всемирного наследия ЮНЕСКО после того, как в августовском отчете организации подверглись критике местные власти за разрешение строительства новых зданий в историческом центре, что нарушает обязательства города. к сохранению.
Отношения в аудитории на форуме были неоднозначными.
«Св. Петербург, несомненно, следует сохранить, но я также согласен с тем, что это должен быть город, который должен быть живым и не превращающимся в музей », — сказала The Moscow Times 46-летняя археолог Оксана Белагай.
Аня, изучающая местную архитектуру, сказала, что, по ее мнению, город должен привлекать частные инвестиции, но бизнесмены не должны менять структуру города.
Между тем, куратор музея Дмитрий сказал, что, хотя проблема сохранности требует решения, он не согласен с радикальным предложением Шухова о немедленных изменениях.
«Кто знает, мы можем попытаться решить проблему здесь и сейчас, и через 50 лет мы поймем, что сделали ошибку», — сказал он.
CAPELLA откроет первый отель в России — CPP-LUXURY
Capella Hotels and Resorts откроет новый ультра-роскошный отель Capella Sochi в 2013 году, который планируется как раз вовремя для приема VIP-гостей Олимпийских игр 2014 года в России.
Новый отель будет расположен в престижном поселке Горки Город 960, где будут построены виллы, шале и эксклюзивные объекты недвижимости в окрестностях знаменитой Красной Поляны, в 40 км от международного аэропорта Сочи-Адлер.Поселок задуман как круглогодичный международный курорт в самой южной точке России. Его расположение на высоте 960 метров над уровнем моря создаст ощущение «императорской ложи» с захватывающими видами с его края на захватывающий пейзаж Кавказского хребта и видами на богатое разнообразие средиземноморских цветов в течение всего года.
Отель спроектирован известным русским архитектором-неоклассиком Максимом Атаянцем как римская вилла с классическим фасадом и внутренним садом во внутреннем дворе. К услугам гостей 59 просторных гостиничных номеров, площадь большинства из которых превышает 60 квадратных метров, а также уникальные удобства, включая два ресторана и вестибюль. бар, спа-салон Capella с крытым и пейзажным бассейнами, конференц-залы и прямой доступ к горнолыжному подъемнику.
Отель выражает философию Капеллы, ограничивая доступ нерезидентов в определенные зоны отеля. Например, доступ к его «гостиной» предназначен исключительно для гостей отеля и обеспечивает им зону спокойствия, уединения и безопасности. В то же время фирменный ресторан, бар и помещения для проведения мероприятий принимают через отдельные входы местных жителей и посетителей этих заведений.
Отель «Капелла Сочи», идеально подходящий для зимнего отдыха, также будет очень удобным местом для летнего отдыха, так как этот горный район менее влажен, чем побережье, и предоставляет посетителям альтернативу более теплым температурам на пляжах Черного моря.
Еще из NEWS
Британский дизайнерский бренд Tom Dixon Studio открывает новый центр в Шанхае в рамках расширения в Азии
Отправлено: 16 февраля 2021 г. CPP-LUXURY 0Британский дизайнерский бренд Tom Dixon Studio официально открыл свой последний центр в Шанхае в рамках своего расширения в Азии.Новый…
Владелец Selfridges находится под давлением из-за необходимости финансирования убыточных универмагов по всей Европе
Отправлено: 16 февраля 2021 г. CPP-LUXURY 0Семье Уэстон, возможно, потребуется вложить немного денег в свой европейский бизнес универмагов, который включает Selfridges, Brown Thomas, Arnotts и De…
Armani Group впервые в истории назначает заместителя директора по онлайн- и офлайн-изображениям (новая должность)
Отправлено: 14 февраля 2021 г. CPP-LUXURY 0 Алан Прада, главный редактор Harper’s Bazaar Italia и Esquire Italia, присоединяется к Armani..jpg)