Вера прохорова: Вера Ивановна Прохорова | Журнал «ТРЕТЬЯКОВСКАЯ ГАЛЕРЕЯ»
ПАМЯТИ ВЕРЫ ИВАНОВНЫ ПРОХОРОВОЙ
Уважаемый Сергей Иванович1:
Примите глубокие соболезнования от Мемориальной Сетевой Страницы Анатолия Якобсона, — её составителей, авторов и читателей, — в связи с уходом Веры Ивановны Прохоровой.
Жизнь и Судьба Веры Ивановны — это целая эпоха, вселенная российской жизни ХХ века, звено, связующее выдающихся представителей российского предпринимательства ХIХ века с веком нынешним.
Читатели Мемориальной страницы высоко оценили воспоминания Веры Ивановны об Анатолии Якобсоне, глубоко искренние, пронизанные сиянием любви и пониманием.
Передайте пожалуйста наши соболезнования родным и близким.
Пусть земля будет Вере Ивановне пухом.
Александр Зарецкий
Александр Тимофеевский2
| Вера Ивановна Прохорова (1918-2013) |
Пришло большое горе. Не стало Веры Ивановны Прохоровой, нашей дорогой и любимой Верочки. Тяжело справится с такой потерей в то сумеречное и тягостное время, которое мы сейчас переживаем.
Вера Прохорова была для всех нас большой поддержкой. Да не только для нас, на всех этапах своей долгой жизни она становилась ангелом хранителем лучших людей России. Человек ясного ума, безграничной любви к людям и высочайшей культуры Вера Ивановна несмотря на все мерзости нашей жизни обладала свойством видеть доброе и светлое. Каждая встреча с ней была подарком судьбы, а если не получалось встречи, достаточно было знать, что она живет где-то рядом, и легче дышалось. Прощай, любимая, тебя нам будет не хватать ежедневно…
* * *
…Прошло ровно девять дней, как не стало Веры Ивановны. Я познакомился с ней, когда ей было лет сорок. Для меня сегодняшнего — совсем молодая женщина. Высокая, слегка сутулясь, она чуть склоняла голову, и лицо ее светилось аурой иконописной чистоты. Верочку похоронили там же, где были похоронены ее близкие. На Ваганьковском «вокзале» все было завалено снегом. Длинная очередь провожающих протискивалась в узкие проходы между могильными домиками. Снежные холмы, графически четкие бронхи деревьев и сквозь тонкие ветви небо не московской синевы, чистое, как глаза Верочки. Когда-то по другому грустному поводу я написал:
Перед кладбищенской конторой
Автобус, побуревший снег,
Бензина запах, треск мотора,
Венки, гудки, двадцатый век»
А за оградой небо птичье,
Старуха нищенка с клюкой,
И тихо. И за этой тишью
Уже нет времени. Покой.
Время на Садовом кольце проносится со скоростью бегущих по нему машин. В горах время сильно замедляется. На кладбище его нет вовсе. Не верите мне, проверьте. Мой старый вгиковский учитель Альтшулер говорил мне: «Когда не станет твоих старших, ты выйдешь на первый огневой рубеж уже никем не прикрытый и незащищенный». Давно не стало моих старших, и я уже много-много лет на этом самом рубеже. Казалось бы, нечего терять. Нет, с уходом Верочки я потерял нечто очень ценное. В детстве старшие подарили мне Пушкина и Гоголя, Рублева и Врубеля и то, что словами не выскажешь. Они подарили мне целостное восприятие себя самого и своей Родины, того, что дает человеку душевную ясность и бодрость, без чего жить на земле скучно и неинтересно.
Время мотало меня туда и сюда, и я, человек безалаберный и рассеянный, поразбросал, подрастерял многое из этих подарков. Верочка же, корнями вросшая в Россию, которой нет, сохранила все это в первозданной чистоте. И вот я, когда встречался с ней, видел ее, слушал, смотрел на мир ее глазами, думал – и я тоже» Теперь этого не случится.
Январь 2013
Москва
1) Сергей Иванович Травкин – племянник Веры Ивановны Прохоровой
2) Источники: http://aptimofeevsky.livejournal.com/10476.html#cutid1, http://aptimofeevsky.livejournal.com/11466.html Фотография В.И. Прохоровой сделана Василием Емельяновым. Обложка книги издательства «Астрель» -Прохорова В. И. «Четыре друга на фоне столетия». Литературная запись и оригинальный текст Игоря Оболенского. М. 2012. 320 с. (Прим. А. Зарецкого)
3) Вера Ивановна Прохорова (1918 — 20.01.2013) – дочь последнего владельца Трехгорной мануфактуры, по материнской линии состоит в родстве с Гучковыми, Боткиными. Всю жизнь Вера Ивановна проработала в Московском государственном лингвистическом Университете им. М. Тореза, где преподавала (филолог, преподаватель кафедры стилистики). Близкая подруга Майи Улановской и Анатолия Якобсона. В 50-м году по доносу была арестована за неосторожные слова и пять лет провела в лагерях. Жила в Москве. А. Якобсон посвятил Вере Ивановне Прохоровой свою работу «Вакханалия» в контексте позднего Пастернака». Slavica Hierosolymitana, The Magnes Press. The Hebrew University, Jerusalem, 1978, vol.3. pp.302-379. (Прим. А. Зарецкого)
Вера Прохорова. О всех в кругу моем. Часть I — Booknik.ru
Вера Прохорова. О всех в кругу моем. Часть I
28 января 2013 года
Вера Ивановна Прохорова рассказывает о своей жизни и о важных встречах: с Рихтером, Пастернаком, Фальком и с другими, менее известными, но не менее дорогими ей людьми.
Мы предлагаем вам посмотреть видеозаписи воспоминаний Веры Ивановны Прохоровой, в которых она рассказывает о своей жизни и о важных встречах: со Святославом Рихтером, Борисом Пастернаком, Робертом Фальком и с другими, менее известными, но не менее дорогими ей людьми.
Вера Ивановна Прохорова описывает события, свидетелем и участником которых она была, рассказывает о людях, с которыми ей приходилось общаться, никогда не ставя себя в центр этих историй. Для Веры Ивановны непредставимо помыслить себя центром – и здесь ни при чем ложная скромность или кокетство, такие качества Вере Ивановне не присущи вовсе, — просто это осознается ею как нечто неприличное и невозможное. Как говорила Лилианна Лунгина, благодаря примеру которой во многом осуществилась и эта съемка: «Я подумала, что, рассказав свою жизнь, я говорю не о себе, потому что мне казалось диким это предложение – что это вдруг я буду говорить о себе. Но вот о себе как о некоем организме, который воспринял, получил, вобрал в себя, абсорбировал элементы внешней жизни […] тогда это получается опыт той, большой жизни, пропущенной через себя, что-то объективное. И тогда это может быть что-то ценное». Вероятно, то же самое могла бы сказать и Вера Ивановна.
Вера Ивановна происходила из богатой и разветвленной московской семьи, ее родители — Иван Прохоров, внук основателя и владельца Трехгорной мануфактуры, и Надежда Гучкова, дочь московского градоначальника. Среди ее ближайших родственников — Сергей Боткин, Афанасий Фет, Александр Алехин, Александр Гучков, Густав Шпет, Генрих Нейгауз. В 1951 году она была осуждена «за разговоры» на десять лет лагерей, из которых до хрущевской оттепели успела отсидеть пять.
Твердый и мужественный человек, перенесший многие испытания и бывший свидетелем трагедий друзей и близких и предательств других друзей и близких, Вера Ивановна даже о предательстве говорит с сочувствием, как о слабости. При этом ее рассказ абсолютно лишен благостности: она рассказывает факты и называет вещи своими именами — только без злобы и осуждения.
И еще один важный момент, постоянно присутствующий в ее рассказах: о ком бы ни шла речь, будь то всем известные Пастернак и Рихтер или менее известные ее друзья Анатолий Якобсон и Майя Улановская, – Вера Ивановна неизменно акцентирует не их литературные или музыкальные достижения («Рихтер, как вы знаете, был очень известным пианистом» — и этого достаточно), а человеческие качества: умение поддерживать людей, помогать им, принимать их и — принимать жизнь и радоваться ей при любых обстоятельствах.
Мы хотели успеть опубликовать эти видеоролики при жизни Веры Ивановны, но не успели. Она умерла 20 января. Мы надеемся, что, несмотря на не очень хорошее качество съемки, эта запись позволит передать то главное, что она хотела оставить после себя: память о дорогих ей людях и светлое отношение к жизни, которым она так щедро делилась с окружающими — а теперь и со всеми нами.
Новое в рубрике
Сегодня
О всех в кругу моем
Вера Прохорова. Часть 11–12. Детство
Сегодня
О всех в кругу моем
Вера Прохорова. Часть 10. Праздник в лагере
Сегодня
О всех в кругу моем
Вера Прохорова. Часть 9. Статья 58–10: «разговоры»
Новое на сайте
Сегодня
Новости
Еврейские лидеры: от Авраама до Цукерберга
Сегодня
Новости
ШКОЛА ДЛЯ ТЕХ, КТО УЕХАЛ
Новые идеи
ШКОЛА ДЛЯ ТЕХ, КТО УЕХАЛ
«Русские родственники Чака Паланика» Веры Шаминой и Татьяны Прохоровой
Фото Френсиса Бейла/Flickr функции. Вера Шамина и Татьяна Прохорова обсуждают, как произведение Чака Паланика (наиболее известного по роману «Бойцовский клуб ») имеет поразительное сходство и даже онтологическую близость с популярной современной русской прозой, в частности с творчеством Виктора Пелевина, Сергея Минаева и Олега. Сивун.
Российские читатели всегда проявляли большой интерес к американской литературе, и в разные периоды нашей истории их воображение поражали разные авторы и книги. Так, на рубеже девятнадцатого века Эдгар Аллан По, например, пользовался в России даже большей популярностью и большим уважением, чем у себя на родине; в Советской России это был Джек Лондон с его рабочим прошлым и мужской стойкостью; а в годы хрущевской оттепели Эрнест Хемингуэй стал знаковой фигурой, олицетворяющей духовную свободу как для молодых писателей, так и для читающей публики. Следует отметить, что на протяжении всей коммунистической эпохи в России литературные предпочтения во многом определялись вкусами власти, в первую очередь по идеологическим критериям.
Хотя мы и не проводили опрос, не секрет, что Чак Паланик, ставший в последнее время культовой фигурой среди российской молодежи, возглавляет этот список. На наш взгляд, его популярность может быть объяснена онтологическим родством романов Паланика с популярными авторами новейшей русской прозы, а тем более тем положением, в котором оказывается молодое поколение эпохи глобализации, живущее и стремящееся найти ориентиры. Мы попытаемся продемонстрировать это онтологическое родство на сравнительном анализе трех романов современных русских авторов — Generation “ П ” by Victor Pelevin, Дух less (Spiritless) by Sergei Minayev, and Бренд ( Brand ) by Oleg Sivun—and Palahniuk’s novels Fight Club , Choke и Survivor , наиболее популярные среди русских читателей. Из названных русских авторов только Пелевин тщательно исследовал критику. Его романы анализируются в очерках, монографиях и диссертациях, посвященных проблемам постмодернизма и общим особенностям новейшей русской литературы. Но до сих пор они не были должным образом изучены в сравнительном аспекте, особенно в сравнении с зарубежными авторами. Что же касается Паланика, столь популярного среди российской читающей публики, то его произведения, за немногими исключениями, были проигнорированы научным литературоведением. В данном случае нас интересует не столько влияние, которое американский автор мог оказать на наших писателей, сколько то, что эти романы создают портрет героя нашего времени.
Роман Виктора Пелевина Поколение П был опубликован в 1999 году (англ. Homo Zapiens , 2002), практически одновременно с выходом экранизации романа Бойцовский клуб ( Fight Club2). роман еще не был переведен на русский язык). Действие происходит в Москве начала 1990-х годов, во время экономического и политического хаоса. Его главный герой Бабилен Татарский, выпускник университета и поэт, продает сигареты и презервативы в киоске после распада Советского Союза. Он знакомится с бывшим сокурсником, который предлагает ему поработать рекламным копирайтером, и задачей Татарского становится адаптация западной рекламы к российским культурным рамкам. Тем самым Пелевин вводит ключевую тему и образ мира симулякра, которые впоследствии будут повторяться в произведениях многих других современных писателей. Чем больше Татарский преуспевает в своей новой работе, тем больше его начинает беспокоить мысль о том, что российская национальная идентичность полностью формируется средствами массовой информации и рекламными компаниями. Пелевин пытается понять, что стало с бывшей девяткой.0002 homo soveticus
Пелевин приходит к выводу, что в обществе потребления индивиды дегуманизируются, теряют как свою личную, так и национальную идентичность и в конечном итоге превращаются в набор симулякров, основанных на товарах и политических мифах.
Медиа как инструмент манипулирования людьми становится одной из основных тем книги. Автор прослеживает, как посредством рекламы зрители превращаются в экземпляры
Образ мира-симулякра является ключевым и в романах Паланика. Герой «Бойцовского клуба » описывает общество как «мир копий копий», мир, который бесконечно копирует себя.
Мои знакомые люди, которые раньше сидели в ванной с порнографией, теперь сидят в ванной со своим каталогом мебели из ИКЕА. У всех нас есть одно и то же кресло Johanneshov с узором в зеленую полоску Strinne. . . . У всех у нас одинаковые бумажные лампы Rislampa/Har, сделанные из проволоки и экологически чистой небеленой бумаги. . . . Сервис столовых приборов Alle. . . Часы Vild Hall из оцинкованной стали.
Символом этого мира является ксерокс, и вся жизнь главного героя характеризуется заменой реального нереальным: он посещает группы поддержки, где симулирует болезнь; его комфорт основан на копировании каталогов; он имитирует сострадание, когда в качестве координатора отзыва компании по производству автомобилей его отправляют на место аварии, чтобы выяснить, будет ли его компания нести ответственность за это. В конце концов выясняется, что друг и гуру главного героя, Тайлер Дерден, тоже не что иное, как симулякр, альтернативная личность, созданная им самим.
Сивун затрагивает те же темы, что и Пелевин и Паланик: пустота существования; фирменный стиль; и симуляционный мир, в котором медиа и образы заменили реальность.
Образы IKEA и Xerox как символов мира симулякров появляются и в поп-артовском романе Олега Сивуна « Марка », получившем в 2009 году «Новую Пушкинскую премию» по литературе. Как признается Сивун с самого начала, он структурировал свою книгу по известному опусу Энди Уорхола, иконы поп-арта: Философия Энди Уорхола: от А к Б и обратно (1975). Книга Сивун состоит из двадцати шести глав, каждая из которых посвящена какому-нибудь популярному бренду: Andy Warhol, Barbie, Coca-Cola, Dolce & Gabbana, Esquire , Ford, Google, HBO, IKEA, Jameson, Kodak, Lufthansa, McDonald’s. , Nokia, Orbit, Путин, Quelle, Ray-Ban, Sony, Тур де Франс, США, Visa, Wal-Mart.
Главный герой Минаева в конце концов видит вокруг себя пустоту и боится, что сам может полностью раствориться в ней.
Эти вопросы развивает другой юношеский представитель русской прозы Сергей Минаев в романе Бездуховный. Главный конфликт романа — внутренний: главный герой — человек, которому можно позавидовать. Он имеет хорошо оплачиваемую работу и может позволить себе то, о чем другие могут только мечтать, но ему до смерти скучно — надоели модные клубы, пустословие и случайные связи с «гламурными девушками», клиентками бутика на Третьяковской. Лейн, но никогда не посещал Третьяковскую галерею; они носят Прада, но никогда не слышали о музее Прадо. Он ненавидит быть неотъемлемой частью этого мира, ненавидит свою жизнь, но понятия не имеет, как ее изменить. Главный герой обращается к окружающим его людям как к «мумиям». Для него они духовно мертвы. У них нет настоящих чувств, нет настоящих идей. Они способны только имитировать вещи, навязанные им модными журналами и средствами массовой информации, — «пустые люди», как он их называет. Для таких людей существует только один вид идентичности: идентичность бренда.
Что касается Паланика, то он идет дальше, в своих поздних романах расширяя тему мира симулякров. В Survivor, главный герой Тендер Брэнсон — переживший массовое самоубийство, совершенное членами Сообщества Верующей Церкви, — сам становится симулякром, рыночным продуктом, «моделью для демонстрации новой линии спортивной одежды», как его агент ставит его. Его невеста, на которой Тендер публично женится, также является симулякром, которого незадолго до свадьбы заменяет другая копия. И точно так же, как в романе Пелевина, накладывающейся метафорой этого мира-симулякра снова являются средства массовой информации: «Вы понимаете, что если вы не на видеопленке, а еще лучше, не живете на спутниковой связи на глазах у всего мира, вы не t существует», — размышляет рассказчик, который, в свою очередь, повторяет слова героини Сивун: «Мы способны на сострадание только через телевидение.
Все упомянутые выше романы раскрывают процесс выхолащивания ценностей в мире тотального потребления. В результате моделируется все — прошлое и настоящее, любовь и ненависть, страдание и сострадание, религиозные и политические убеждения. Апогеем этого процесса является симуляция веры, которая также становится симулякром, и Бога, который становится товарным продуктом: «Твердый Бог для твердых людей», — гласит один из лозунгов, созданных пелевинским героем. Следуя этой логике, самые священные вещи становятся товаром. Так, у Паланика Выживший, создается подобие Мессии; Нежный Брэнсон представлен средствами массовой информации как спаситель человечества, от имени которого продаются разные молитвы для повседневного использования: Молитва о похудении, Молитва о том, чтобы бросить курить, Молитва об удалении пятен, , и им подобные. По словам его агента, «самый важный фактор, который делает вас святым, — это количество публикаций в прессе». Главный герой романа Минаева « Бездухие » постулирует, что в постперестроечной России стало модным имитировать патриотизм и интернационализм: «А за всем этим — ничего, кроме пустоты, бездействия, отсутствия каких-либо целей, идеалов, стремления что-то изменить. к лучшему.»
Читая эти романы, складывается впечатление, что эти персонажи не просто принадлежат к одной эпохе, но работают в одной компании, живут в одной квартире, проводят время в одних и тех же клубах, носят одинаковую одежду, встречаются с одними и теми же людьми. людей, и смотреть одни и те же сериалы.
В этих романах мы видим «дивный новый мир», где человечество заменило богов товарами. Читая эти романы, создается впечатление, что эти персонажи не просто принадлежат к одной эпохе, но и работают в одной компании, живут в одной квартире, проводят время в одних и тех же клубах, носят одну и ту же одежду, встречаются с одними и теми же людьми. и смотреть одни и те же сериалы. Тем не менее, хотя они так или иначе принимают участие в развитии этого симулякрового мира — примечательно, что сфера их деятельности — либо реклама (Пелевин), либо сфера услуг (Минаев, Паланик), — все они недовольны или, как минимум, скучают. . Мотив скуки, повторяющийся во всех этих романах, лучше всего описывается персонажем Сивун: «Я почти уверен, что наша эпоха скуки — абсолютной, тотальной скуки. . . мне ничего не остается делать, кроме как стать частью этой скуки, чтобы избежать скуки». Это чувство разделяют все главные герои, которые боятся потерять свою индивидуальность, стать «копией копии», мумией, «отсылкой к отсылке» и раствориться в пустоте. Именно этот страх быть поглощенным полым миром заставляет их искать пути спасения. Несмотря на то, что они разные, у них все же есть много общего. Самый распространенный способ побега — наркотики, которые фигурируют во всех этих романах. Другой выход — тотальный нигилизм и разрушение, который выбирает рассказчик Бойцовский клуб , который вместе со своими соратниками выступает от имени целого поколения, превращенного в рабов общества потребления:
У вас есть класс сильных мужчин и женщин, и они хотят дать свою жизнь во что-то. В рекламе эти люди гоняются за машинами и одеждой, которая им не нужна. Поколения работали на работе, которую ненавидят, только для того, чтобы купить то, что им на самом деле не нужно. В нашем поколении нет ни великой войны, ни великой депрессии. Но у нас есть, у нас великая война духа. У нас великая революция против культуры.
Цель Project Mayhem, подобной культу организации, созданной двойником главного героя Тайлером Дерденом, состоит в том, чтобы «разрушить цивилизацию, чтобы мы могли сделать мир лучше» и «научить каждого человека в Проекте, что он обладает силой контролировать историю». Как ни странно, в этих русских романах совершенно отсутствует такой бунтарский дух. Возможно, это объясняется тем, что историческая память о пагубных последствиях таких проектов настолько глубоко укоренилась в русском подсознании, что даже молодые писатели не рассматривают революцию как возможное средство от скуки и бесплодия. Действие Пелевина 9Действие 0002 Generation ‘ П ’ происходит в начале 1990-х, когда страна пыталась оправиться от очередного «беспредела». Что же касается Бездуховного Минаева или Клейма Сивун, то их герои живут в состоянии духовной энтропии, что является закономерным результатом любого беспредела.
Сам же Паланик в финале « Бойцовский клуб » (как и в более поздних своих романах) отрекается от тотального нигилизма. В отличие от своих русских сородичей, он создает романтического героя, который со временем готов противопоставить этому «дивному новому миру» такие, казалось бы, тривиальные и старомодные ценности, как любовь, дружба и самопожертвование. Рассказчик Бойцовский клуб понимает, что только человеческие отношения могут помочь ему восстановить связь с реальным миром; главный герой Survivor взлетает в небо в роли Маленького принца Сент-Экзюпери, жертвуя собой, чтобы спасти других; Виктор и его друзья из Choke решают построить новый мир из хаоса, не зная точно, что из этого получится, но уверенные, что попробовать стоит. Три наиболее знаковых романа Паланика свидетельствуют об определенной эволюции его художественного метода в сторону усиления романтических черт и общего гуманистического пафоса. В то время как рассказчик Бойцовский клуб хотел уничтожить мир, главный герой Survivor считает, что людей стоит спасать, и от имени своего поколения Choke’ s Виктор Манчини призывает к сотворению:
Построить мир из камней и хаос. Что будет, я не знаю. Даже после всей этой суеты мы оказались в глуши посреди ночи. А может быть, знать и не главное. Там, где мы сейчас стоим, в руинах в темноте, то, что мы строим, может быть чем угодно.